До замены календаря внучка ходила в первый класс школы и выглядела так же, как и другие первоклассницы. После замены календаря, когда у всех детей настал июнь нового года, а у бабушки и её внучки наступил июнь прошлого года, все увидели, что бабушкина внучка оказалась самой маленькой в классе. И когда, после летних каникул бабушка снова привела свою внучку в школу, её не приняли не только во второй, но и в первый класс, потому что она стала такой маленькой как дошкольница.

Прежние её подруги перестали с ней играть и насмехались над её маленьким ростом и над тем, как она перестала выговаривать букву «р».

От этих насмешек внучка стала плакать, и бабушка повела её к врачу. Врач долго осматривал девочку, потом долго думал, потом долго рылся в толстых книгах и, наконец, сказал, что девочка здорова, но у неё развитие почему-то, пошло в обратном направлении.

— Надо что-то срочно делать, — сказал врач. — А не то она скоро совсем разучится говорить и ходить.

После этого, бабушка снова повесила на стенку правильный календарь и внучка опять стала такой, какой она должна была быть. Теперь всё пошло по-прежнему. Внучка продолжала взрослеть, а бабушка — стареть. Но внучка, по-прежнему любила свою бабушку, и они жили долго и счастливо.

Юрий Дмитриев

ГЛУБОКИЙ СУГРОБ

— Карлуша, расскажи нам какую-нибудь свою враку, — попросили друзья юного барона Мюнхгаузена.

— Какую ВРАКУ??? Да я ведь никогда не вру! Вы же знаете, что я всегда говорю только чистую правду! — возмутился Карлуша.

— Ладно, не заводись, пусть это будет считаться чистой правдой, но, все равно, расскажи что-нибудь.

— Ну, ладно… Вот помните, я прошлой зимой пропустил в школе целый месяц?

— Да. Конечно, помним, — ответил Фридрих. — Я еще тогда очень завидовал тебе.

— Так вот, я поехал тогда кататься на лыжах на Лысую гору. Вы же знаете, там хороший быстрый спуск. Еду туда, смотрю по сторонам. Вокруг полно лисьих и заячьих следов. А в одном месте, прямо на лыжне глубокая ямка — значит здесь лисица ныряла в снег за мышкой. Посмотрел я на эту ямку, подумал, что надо бы ее засыпать, но поленился и пошел дальше. А когда помчался вниз с горы, свист ветра в ушах и необходимость следить за лыжней выветрили воспоминания о той лисьей ямке… И вот моя лыжа провалилась в эту проклятую ямку, ушла глубоко в снег и сломалась! А я, со всей скоростью, кувырком полетел в сугроб… Хорошо, что сугроб оказался глубоким и я не ушибся. Правда, с разгона я очень глубоко ушел в снег, так, что я потерял ориентировку и уже не знал, где же верх, а где — низ! Но, вы же знаете, я никогда не теряю присутствие духа и здравомыслие! Я сразу начал откапываться! Однако, видимо так глубоко нырнул в сугроб, что откапывался я довольно долго… Копал-копал, и наконец-то, выбрался из сугроба! Осмотрелся по сторонам и, почему-то, мне показалось, что место совсем не похоже на Лысую гору и, даже, вовсе мне не знакомо! Мне это показалось немного странным, но я воспринял эту странность как следствие легкого сотрясения от ныряния в сугроб на большой скорости! В общем, вылез я из сугроба, и пошел, хромая на одной лыже. Но странно, что места вокруг показались мне совершенно незнакомыми! И вот я шел, шел по лыжне и дошел до какого-то дома. Рядом с домом человек чистил от снега дорожку. Я подошел поближе и спросил, как мне поближе пройти к Ганноверу. Каково же было мое удивление, когда этот человек ответил мне, почему-то, по-английски: «I don’t understand!» Оказывается, я вылез из сугроба уже в Канаде! И потом мне целый месяц пришлось добираться домой! Вот поэтому я и пропустил тогда несколько недель в школе!

Александр Чернец

ЛЯГУШКИ МАДАМ АДЫ

Колокола на главной башне храма Святого Иосифа звонили с самого утра. Эти резкие, но приятные уху звуки плавно разрезали тишину, заставляя душу трепетать и вспомнить о Боге.

Если бы всякий, кто слышал колокольный звон, раскаивался в своих грехах, то в мире, наверное, совершалось бы намного меньше преступлений.

Но это уже из области фантастики. Заставить покаяться колокольный звон в силах только глубоко верующих людей, для других же он подобен тихому шепоту и почти не слышен.

Французский городок, носящий название Жером, о котором и пойдет речь в этом рассказе, являлся очень примерным городом, и поэтому церковный звон заставлял всех без исключения жителей бросать свои дела, тех, кто еще не проснулся, проснуться и бежать в храм, где отец Жадер уже готовился к воскресной проповеди.

Жером был очень маленьким — его население составляло всего триста тридцать три человека. Никто не печалился по этому поводу. Жеромцы считали себя одной большой, но не всегда дружной, семьей.

Церковь с самых давних пор для местных жителей стала не только местом поклонения Богу, но и местом, где домохозяйки обменивались новостями, мужчины получали возможность хорошо выспаться, прикрывшись Библиями, а дети от скуки всё думали о том, как бы незаметно поцарапать чем-то острым поверхность покрытых лаком скамеек.

— Спасибо вам за то, что пришли! — заговорил отец Жадер, разведя руки в стороны. — Этим солнечным утром вы проснулись и, скажите мне, какой была ваша первая мысль?

Люди в зале переглянулись. Каждую свою проповедь священник начинал довольно необычно, и невозможно было предугадать, что скажет он в очередное воскресное утро.

— Я подумала о том, что не выспалась, потому что мой муж громко храпит! — со смешком в голосе протянула старенькая слегка полноватая женщина. На её шутку тут же повелись, и по залу прокатился сдавливаемый смешок.

— Уверен, мадам Ада, не вы одна подумали об этом этим утром, — усмехнулся священник, и по залу вновь прошелся уже более громкий смех.

— Это всё прекрасно, — продолжал священник.

— Ага, услышал бы он, как храпит мой Альбер, не стал бы так говорить, — прикрывшись раскрытой Библией, прошептала Ада своей соседке и давней подруге Жизель. Та в ответ кивнула.

— Но, знаете, первое, о чем я подумал сегодня, как только поднял сонные веки? Я подумал: «Господи, спасибо, что ты дал мне еще раз проснуться на этом свете!». Понимаете, о чем я?

Люди закивали.

— Говорите так каждый раз, проснувшись. Спасибо, за то, что я живу. Аминь!

— Аминь! — стали повторять все присутствующие.

— Вчера вечером я видела, как твой муж заходил к Марте, — прошептала девушка по имени Валери своей замужней подруге Софи, чей муж тихо посапывал, откинувшись на спинку скамейки. Софии было невероятно стыдно за него, и молодая женщина каждые несколько минут толкала его в бок, от чего он сразу же ненадолго просыпался.

— Марте? — Софи пригнулась, полностью укрывшись за спиной какого-то старика, что сидел впереди нее. Эту вертихвостку знал весь городок. Та еще змеюка! Только и знает, что уводить чужих мужей. Несколько примерных семей распалось из-за её вмешательства, а ей хоть бы что! Понятное дело, услышав такое о своем муже, Софи обеспокоилась.

— Да. Примерно после обеда. А ушел около шести вечера, — тихо шептала Валери.

— Ты уверена? — нервно спросила Софи.

— Конечно, уверена. Окно моей гостиной находится напротив её входной двери. Я не могла ошибиться.

Сидящая перед Валери женщина обернулась. Это была уже знакомая нам мадам Ада. На её лице застыло осуждение. Софи выпрямилась и приготовилась выслушивать нотации со стороны старушки. Но та лишь помахала у неё перед носом пальцем.

— Я говорила тебе об этом давно. Твой Жан бегает к Марте! — закатила глаза старушка.

Стараясь не принимать близко к сердцу услышанное только что, Софи мысленно себя успокаивала и уже решила, что серьезно поговорит с Жаном, как только они окажутся дома.