У Тахона такой возраст, гномий организм растет и когда он пытается что-то громко крикнуть его голос частенько срывается.

– Бабушка Клавьета, с вами все хорошо? Меня дедушка послал проведать.

– Плохо мне, Тахонь, кости все болят, голова болит, не могу встать с лежанки.

– Как помочь бабуль, может дедушку позвать? – произнес гном, стараясь как можно громче сказать, но не крикнув.

– Больная я, а не глухая, чего разорался опять, сейчас шваброй огрею, – Клавьета повернулась на бок и вздохнула, – ох… не поможет мне твой старый хрыч… там в крайнем доме, гостят два фельдшера молодых, сбегал бы за ними, пусть придут.

– Хорошо, я мигом.

Тахон бегом побежал через всю деревню. Фельдшеры оказались ветеринарами, но к бабушке не отказались пойти. Зайдя в дом врачи переглянулись, учуяв знакомый запашок. Один подошел к кровати, посмотрел на старушку и с умным видом сказал:

– Вы, Клавьета, вчера случаем не выпивали?

– Агась, было дело, мы с девчонками вчера здорово посидели – бабуля снова легла на спину.

– А сколько вы выпили?

– А? Бутылочку красного, наверно, может две, а что?

– Да разве можно, бабушка в таком то возрасте столько?

– А? Чего милый? Не слышу… нагнись на ушко мне скажи.

Молодой врач нагнулся к кровати и потянулся к уху, а Клавьета взяла его рукой за затылок и поцеловала в щеку:

– Какой ты симпатичный.

Ветеринар покраснел от смущения, выпрямился и сказал другу, пожимая плечами:

– Выздоровела!

Бабушка села на кровать и тихо сказала ребятам:

– На столе, под льняным полотенцем, пироги возьмите, вчера напекла с утра… не до них было уже… угощайтесь и собой возьмите.

Потом посмотрела на Тахона, тот стоял в дверях и совал палец в замочную скважину двери.

– И старому хрычу возьми побольше, поди забыл как пахнут мои пирожки, – Клавьета тяжело вздохнула и увидев рыжую мордашку, торчащую из бороды продолжила, – там снизу с рыбой были.

Гном вернулся домой, отдал дедушке пирожки и сказал как можно важно и серьезно:

– Выздоровела.

– Болела все таки? – спросил Архид.

– Ага, но выздоровела, – ответил Тахон и открыл рот пошире, чтобы проглотить пирожок целиком, но увидев краем глаза, что дедушка на него смотрит, откусил небольшой кусочек, – дедушка, а что такое хрыч?

– Хмм… ты где услышал?

– Бабка Клавьета так тебя назвала.

– Старуха совсем из ума выжила, не обращай внимание.

Альма прибежала рано утром, вся запыхавшаяся, чуть калитку не снесла и стала громко звать Архида, не заходя в дом. Не дожидаясь ответа, стала барабанить в дверь кулаком, потом повернулась к ней спиной и продолжила стучать уже подошвой сапожка.

– Пошла прочь, старая кляча?, – Послышался сонный голос дедушки, не довольный от раннего пробуждения, – внучок, спусти собаку… ах да у нас ее нет… надо будет завести…

Архид зевнул широко открытым ртом и снова положил голову на теплую подушку:

«И приснится же такое… как будто бегу я по деревне, а за мной большая рыжая лошадь несется… куда я туда и она. От ее ржания бросает в дрожь… А люди и гномы выглядывают, кто из окна, кто из-за забора, показывают на меня пальцем и смеются. Забегаю в дом, закрываю засов, накидываю кованый крючок, несу второй засов… и наконец подпираю дверь деревянной табуреткой на всякий случай. Только вытираю рукой пот со лба, как в дверь постучали копытом.»

Раздался стук, теперь Альма уже стучала ладошкой по подоконнику, единственного окошка в доме. Тахон встал, отодвинул занавеску, и посмотрел, щурясь от яркого света:

– Дедушка, это тетка Альма пришла.

– Ну, открывай, раз свои, – сел на кровать старый гном, покрутил пальцем в ухе, потом поднес его к лицу и, прищурив один глаз, что-то рассматривал, – приглашай в дом.

Альма зашла и первым делом, быстрыми шагами, подошла и открыла окно. Потом взяла стул, принесла его к кровати Архида, и нервно села на него.

– Понимаешь, Архид, – начала гномка, показывая жестом Тахону на ведро, чтоб тот принес воды из бочки во дворе, – вчера должен был приехать Гурд из замка на побывку, ты же знаешь он каждые две недели приезжает. Я ждала… наготовила всего вкусного… вынула из погребка бочонок его любимого медового кваса… надела самое красивое платье… и вышла на дорогу встречать…

Дед встал с лежбища, поставил руки в боки и стал делать медленные наклоны вперед.

– Так вот стою я, жду, – продолжила Альма, машинально заправляя кровать гнома, – жду лошадку, на которой приезжает Гурд, ну Маруську, ты знаешь ее, она одна ходит от замка до каменоломни и обратно, обед привозит гномам рабочим; Смотрю тянет лошадка телегу, а в ней нет никого… я залезла, все обшарила… думаю может записка какая… нет ничего.

– Мало ли что могло произойти, – перебил дед, поднимая кузнечную кувалду над головой, вместо гири, – не переживай раньше времени.

– Понимаешь, – Альма взяла ведро воды, которое принес Тахон, намочила тряпку, и начала мыть пол в комнате, так как была очень хозяйственной и просто не могла уже сидеть без дела, – Уже лет семнадцать он не пропускал ни разу, ни одного своего выходного, и даже когда сильно простудился на стенах замка, все равно приехал и я отпаивала чаями на травах.

– Странно все конечно, но я бы не стал так сразу бить тревогу, – сказал Архид.

– Чует мое сердечко что-то не ладное, что-то случилось с Гурдом, – бросив тряпку, Альма взяла деда руками за плечи и потрясла, – помощь нужна ему, я чувствую и все тут; если ты не пойдешь в замок тогда я сама.

– В замок?, – посмотрел на нее Архид, – Ну вообще-то нам с внуком так и так нужно в замок.

– Зачем дедушка? – удивился Тахон.

– Ну я же обещал тебя научить ковать мечи? – дед высвободился из цепких объятий и повернулся к внуку, – ну так вот, нам нужна сталь, причем разной твердости. Понимаешь, раньше кузнецы-одиночки сами варили руду в своих печах, это очень трудоемкий процесс отнимающий много сил и времени, к тому же в руду нужно добавлять древесный уголь, а его изготовление тоже отдельная профессия. Поэтому сталь варят теперь отдельные люди рудовары и им помогают углежоги, такие есть как раз в кузнице замка лорда Симона, где служит старшим гриднем дядя Гурд.

Архид заходил по комнате с важным видом, потом взял кусочек бумаги, перо и чернильницу.

– Чего расходился по мытому полу? – возмутилась гномка, продолжая домывать пол, – живо на улицу, балбесы.

Архид обулся и пошел на крыльцо писать какое-то письмо. А юный Тахон проткнул картошку концом ивового прута, взялся за другой конец рукой и со всей силы махнул в сторону соседских домов. Картошка соскользнула с прутика и полетела высоко над деревней, упав с отчетливым звуком, где-то в другом ее конце на черепичную крышу. Дедушка оторвался от писанины, посмотрел на внука и покрутил пальцем у виска, не заметив как перо в руке начертило полумесяц у него на щеке чернилами.

– Так ребята, в дом не заходить, пусть сохнет, – вышла Альма, – через полчаса встречаемся у меня в трактире, позавтракаем и придумаем план.

– Хорошо бы – сказал Тахон.

– Что хорошо? – ответила Альма.

– Позавтракать!

Гномы собрались у Альмы дома, она накрыла стол на скорую руку. Не много перекусив, Архид произнес:

– Мы с внуком посовещались и я решил; сегодня после обеда, когда Маруська повезет телегу с пустыми бочонками назад в замок, Тахон сядет и поедет до кузницы за стальными слитками. Найдет там гнома по имени Родан Подотринос, передаст ему записку от меня, он поймет что нужно.

– А золото? Он не попросит золото за слитки? – перебил Тахон.

– Вообще он мне должен, но если и попросит я не знаю как тебе с собой дать золото, – ответил Архид, – у тебя же на него аллергия, ну… навык точней «Знание камня», забыл что-ли?

– Я знаю как! – обрадовалась Альма, что может помочь.

Сбегала в свою комнату, погремела ящичками, что-то рассыпала на пол и вернулась: