Я едва ли могу ответить правдой: а ты выглядишь так, словно тебя уже пригрела смерть. Он явно болен уже давно. В углу стоит больничная койка с электроприводом, а рядом я вижу небулайзер и кислородные баллоны. В дальнем углу находится центр связи, оснащенный портативным компьютером и множеством сотовых телефонов. Болезнь, возможно, физически заперла его в этом теле, но она не отрезала его от остального мира.

— Я не знала, — говорю я.

— О моих прискорбных обстоятельствах?

— Все, что я знала, это то, что ты ушел на пенсию и переехал в Бангкок.

— Это было хорошее решение, учитывая мое состояние. В этой стране отличные врачи, уровень медицинского обслуживания, который я никогда не смог бы себе позволить дома. И если мне понадобится какое-либо специальное оборудование или лекарства, я могу купить их на черном рынке. — Он кивает в сторону двери, которую тайка закрыла, чтобы обеспечить нам уединение. — Она прекрасно заботится обо мне. В отличие от моей жены Донны, которая подала на развод, как только я почувствовал первые судороги в ноге. Врачи назвали их "фасцикуляциями". Клинический термин, обозначающий то, что со мной происходило.

— Что с тобой случилось, Гэвин?

— Это амиотрофический латеральный склероз. К счастью для меня, это медленно прогрессирующая форма этого заболевания. Стивен Хокинг жил с этой болезнью десятилетиями, так что, возможно, у меня тоже получится. Тело, может, и разваливается на части, но, по крайней мере, мой мозг все еще работает на полную мощность.

Я оглядываю комнату и размышляю об иронии судьбы в том, что твой мир сжимается до этих четырех стен после того, как ты всю жизнь скитался по чужим городам, но Гэвин, похоже, приспособился к своим новым обстоятельствам. Даже перед лицом ужасных реалий люди остаются стойкими.

А лекарства всегда помогают.

— Я был удивлен, когда получил твое сообщение, — говорит он. — После того, что случилось на Мальте, я не думал, что ты когда-нибудь свяжешься со мной.

— Я тоже не думала.

— Как проходит выход на пенсию?

— Хорошо. Было хорошо… до последнего времени. На самом деле, я бы хотела сейчас быть дома и ухаживать за своими цыплятами.

— Господи, как низко мы оба пали.

— Я вовсе не считаю свою новую жизнь падением. Мне нравятся цыплята, чего я не могу сказать о людях, с которыми раньше работала.

— Включая меня?

— Не хочу выделять тебя, Гэвин. Так или иначе.

— У тебя есть полное право так думать. Мы не были приятной компанией, не так ли? И в отличие от кур, мы даже не могли производить яйца. — Он внезапно начинает кашлять, и я слышу клокотанье мокроты в его горле.

— Хочешь, чтобы я позвала ее на помощь? — спрашиваю я.

Он качает головой. Больно смотреть, как он хрипит, но наконец припадок проходит, и он в изнеможении откидывается на спинку инвалидного кресла. — Вот как это, вероятно, закончится для меня — пневмонией. Но не сейчас. — Он поднимает на меня глаза. — Мне так жаль, Мэгги, за то, что случилось. В течение многих лет я хотел сказать тебе это, но не знал, как это сделать. Чем ближе человек подходит к могиле, тем яснее все для него становится, и я понимаю, почему ты вырезала нас из своей жизни. Я рад, что ты наконец-то связалась со мной.

— У меня не было выбора. Когда они пришли за мной в Мэн, мне пришлось это сделать.

— Кто пришел за тобой?

— Не знаю. Единственное, что я могу сказать, это то, что женщина по имени Бьянка появилась в моем доме и спросила, не знаю ли я, где Диана. Я предположила, что она из Агентства. Я сказала ей, что ничем не могу ей помочь, и отправила восвояси. Той ночью ее тело было выброшено на мою подъездную дорожку. Ее пытали и казнили двойным нажатием.

— Прекрасная визитная карточка. Кто ее прислал?

— Вероятно, тот же самый человек, который пытался прикончить меня двумя днями позже, когда я кормила своих цыплят. Если бы мой сосед не подоспел в нужное время, меня бы здесь не было. Но что вызывает у меня еще большее беспокойство: человек, которого они послали убить меня, — мертвый двойник, и у него были поддельные документы наивысшего качества.

— Господи. Он был одним из наших?

— Я не знаю. Вот почему я с тобой связалась.

— Но с чего ты взяла, что я что-то знаю об этом?

— Потому что незадолго до того, как она исчезла, Диану видели здесь, в Бангкоке. Я предположила, что она была здесь из-за тебя.

— Только потому, что я здесь живу?

— Брось, Гэвин! — огрызаюсь я. — Ты был там с нами, на Мальте.

— Как и другие. Потребовалась целая команда, чтобы вытащить Сирано с его яхты.

— Но ты был единственным, кто был с нами с самого начала. Ты, я и Диана. Лондонская прачечная самообслуживания занимала слишком высокое положение в пищевой цепочке, и Диана не доверяла британцам. Вот почему она сказала, что это должны быть только мы трое, и больше никто.

— Я корю себя за это.

— За что?

— За то, что остался в стороне, когда она втянула тебя в это дело. Когда я увидел, как она действует, я понял, что ей нельзя доверять. Но к тому времени было уже слишком поздно. Операция была похожа на неуправляемый поезд, и ей было все равно, кого она раздавит.

Какое-то мгновение он молчит, опустив голову и хрипло дыша. Затем разворачивает свое инвалидное кресло к ноутбуку и пробуждает его нажатием кнопки мыши. — Поскольку ты пытаешься найти ее, тебе захочется посмотреть, как она выглядит в наши дни.

— У тебя есть свежие фотографии?

— Изображение с видеозвонка на прошлой неделе. Я отказался встретиться с ней лично.

— Почему?

— Ты не питаешь к ней особых чувств. Что ж, я тоже. Я уволился из Агентства через два месяца после тебя, потому что Мальта отравила все. После того, как самолет разбился, мне было тяжело удержаться на плаву.

— Тебе тяжело? Я потеряла своего мужа в том самолете.

— И меня никогда не отпустит вина за невинно погибших. Твой муж. Дочь Хардвика. Когда мы схватили Сирано, мы знали, что русские нанесут ответный удар. Мы должны были действовать немедленно, чтобы защитить людей, как только узнали о… — Он останавливается. Отводит взгляд.

— О чем?

Он не отвечает.

— Как только вы узнали о чем, Гэвин?

Неохотно он встречается со мной взглядом. — В ту ночь, когда мы захватили Алана Холлоуэя, как раз когда мы поднимались на борт его яхты, ему удалось отправить последнее сообщение своему куратору. Ответ Москвы, поступивший несколько минут спустя, был перехвачен SIGINT.”

— И каков был их ответ?"

— Родина благодарна тебе, товарищ. Предатель за все заплатит.

— Предатель, — тихо говорю я. Предателем была я.

— Они предположили, что Хардвик или кто-то из его окружения предал Холлоуэя. Бомба в том самолете была их местью. Это также было посланием остальному миру о том, что любые действия против Москвы будут иметь быстрые и жестокие последствия.

— А Дэнни был всего лишь побочной помехой. Как Белла. И как пилоты. — Я делаю паузу, осмысливая то, что Гэвин только что сказал о сообщении из Москвы. — Ты сказал, что SIGINT перехватила ответ куратора несколько минут спустя.

— Да.

— Когда наша команда узнала об этом сообщении?

— Я узнал об этом несколько дней спустя, на разборе полетов. К тому времени вы уже уехали, вас отправили обратно в Вашингтон.

— А Диана? Когда она узнала?

Молчание.

— Гэвин?

Он вздыхает. — Диане сообщили об ответе Москвы около полуночи. Вскоре после того, как мы схватили Сирано.

— Полуночи? Это дало русским несколько часов на то, чтобы подложить бомбу в самолет Хардвика. Диана знала, что последует ответный удар. Почему она не предупредила меня? Почему она ничего не предприняла?

— Она должна была предупредить тебя. Она должна была найти способ помешать тебе с доктором Галлахером подняться на тот самолет, но она не хотела предупреждать Хардвика, что что-то не так. Поэтому она позволила этому самолету взлететь. Она решила, что выполнила свою миссию. Она поймала Сирано, и за это ее ласково погладили по головке. Но когда я узнал о перехвате SIGINT, мне аж тошно стало. И вскоре после этого я подал в отставку.