Джо вздохнула. — Слокумы.

Он хлопнул себя по голове. — Точно. Вот их фамилия.

Снова они. Почему они продолжали появляться в самых неподходящих местах? Джо привыкла иметь дело с любопытными жителями деревни, но Слокумов переходят все границы.

Зазвонил ее сотовый.

— Привет, Майк, — ответила она, выходя на улицу к своей машине.

— Звонили из криминалистической лаборатории штата, — сказал он. — Они идентифицировали следы протектора автомобиля стрелка.

— Продолжай.

— Шины Goodyear Wranglers, всесезонные. ТрейлРаннер AT, 235/75R15. Может быть установлена на любом количестве внедорожников, так что это не поможет нам идентифицировать автомобиль.

Goodyear. Она вдруг вспомнила, как в последний раз столкнулась со Слокумами на подъездной дорожке к дому Мэгги Берд. Вспомнила, что они изучали другой набор следов шин на снегу, и Ингрид Слокум сказала: Я думаю, это Goodyears.

— Позвони в криминалистическую лабораторию, — сказала она Майку. — Мне нужен анализ следов протектора на подъездной дорожке у дома Мэгги Берд две ночи назад.

— Ты имеешь в виду убийство? Это не наше…

— Я знаю, что это не наше дело. Просто принеси мне отчет.

Ожидая в своей машине, она наблюдала за дорогой перед магазином кормов, подсчитывая, сколько машин проехало мимо. Несмотря на то, что это была одна из дорог, ведущих непосредственно в деревню, движение было небольшим, с интервалом в минуту или две между машинами. Летом, когда в город приедут туристы, на этой дороге будет гораздо больше машин, люди будут выезжать из своих коттеджей у озера, чтобы поужинать лобстерами в городе или подняться на борт одного из "виндджаммеров" и отправиться в круиз на закате. Но в этот зимний день дорога была почти пустынна.

Зазвонил ее сотовый. Снова Майк.

— Слушай, — сказал он. — Там были шины Goodyear Wranglers, ТрейлРаннер AT, два… три… — Он остановился. — Постой, это та же самая машина.

— Не обязательно, — сказала Джо. — Просто шины того же типа. Здесь должны быть и другие внедорожники с трейлраннерами Goodyear.

— Но каковы шансы?

Она не знала. Лучше задать этот вопрос механику на заправке, который лучше знает сколько трейлраннеров Goodyear разъезжает по городу. Ей действительно следует предупредить детектива Альфонда, потому что стрельба может быть связана с убийством Бьянки. Однако сначала она хотела посмотреть, как далеко сможет зайти в этом деле. Глен Куни однажды сказал ей, что если она будет настаивать на том, чтобы остаться в Пьюрити, то никогда не сможет проявить себя в качестве полицейского. Это был ее шанс выделиться, и ей было приятно работать над своим собственным делом и видеть, в какую сторону указывают улики.

На данный момент все эти улики указывали в одном направлении: на таинственную Мэгги Берд.

______________

Глава 23

Мэгги

Деклан живет в старом доме морского капитана на воде, и хотя я бывала здесь несколько раз, я никогда не поднималась наверх. Как и я, он закрытый человек, который распределил свою жизнь по отдельным коробкам. Внизу находится его общественная комната, где иногда собирается наша ежемесячная книжная группа. Мы потягивали мартини и обменивались сплетнями в его гостиной, окна которой выходят на залив Пенобскот, а летом мы по очереди смотрели в его подзорную трубу на шхуны, возвращающиеся на закате из своих круизов. Я ужинала в его столовой, мыла посуду на его кухне и время от времени наведывалась в туалетную комнату, но ни разу не поднималась по лестнице, это право он закрепил только за собой. Мы оба стараемся держать эти коробки раздельно: наверху/внизу. Частное/публичное. До/после.

Однако сегодняшнее нападение снайпера на меня, разрушило нашу упорядоченную жизнь — или, во всяком случае, мою жизнь. Теперь я временно поселилась в его гостевой комнате наверху, комнате, которая совсем не такая, как я себе представляла. Я ожидала, что она будет похожа на самого Деклана, сдержанная, с простотой линий и минимумом украшений. Вместо этого я нахожу кружевные занавески, стеганое покрывало на кровати и старые черно-белые фотографии на комоде, все это излучает сентиментальность. Это его нежная сторона, о которой я и не подозревала.

На одной из фотографий изображена улыбающаяся женщина с темноволосым малышом на коленях. Я переворачиваю рамку и вижу год, написанный на обороте. Это, должно быть, Деклан и его мать, которая умерла от разрыва аппендикса, когда ему было пять лет. Он почти не говорит о ней, но я могу себе представить, каким было его детство, когда он рос без матери. Я знаю, что его отправили в школу-интернат, когда ему было двенадцать, потому что его отец-дипломат был слишком поглощен мировыми делами, чтобы быть хорошим родителем, и я думаю о своих собственных подростковых годах, обремененных отцом-алкоголиком, от которого мне не терпелось сбежать. Это был еще один вариант жизни без матери, и ни один из вариантов не был счастливым.

Я слышу, как Деклан зовет меня с нижней площадки лестницы: — Мэгги, Бен здесь! И ужин готов!

Я оставляю свой наполовину распакованный чемодан в комнате и спускаюсь вниз, мимо фотографий в рамках с изображениями мест, где жил и работал Деклан. Будапешт. Прага. Варшава. Я останавливаюсь на снимке, где он стоит в чем-то похожем на университетский городок, окруженный группой студентов, и вижу польские слова на одном из зданий. Это Ягеллонский университет в Кракове. Его волосы по-прежнему черные и намного более лохматые, чем сейчас, но в своем твидовом пиджаке он выглядит таким же академиком, каким и должен был быть. Каким молодым он кажется. И куда только делись наши годы?

На кухне я обнаруживаю, что Бен и Деклан уже налили себе скотча. На плите томится гуляш, который Деклан достал из морозилки и приготовил по рецепту, который, вероятно, относится ко времени его пребывания в Будапеште.

— Виски, Мэгс? — спрашивает Деклан, откупоривая бутылку.

— Я вижу, мы сразу переходим к серьезным вещам.

— У нас и повод серьезный.

Я беру стакан виски. Сегодня вечером мне это действительно нужно. — Спасибо тебе, Деклан. И за то, что приютил, тоже.

— Ты не можешь вернуться домой, сама знаешь, — говорит Бен. — Ни в коем случае, пока мы не разберемся, кто пытается тебя убить и почему.

— И тебе спасибо, Бен, за это воодушевляющее краткое изложение моей ситуации.

— К сожалению, это точное определение, — говорит Деклан. Он раскладывает гуляш по трем тарелкам и несет их на кухонный стол. Я никогда раньше не видела его в фартуке. Тот, который он повязал, черный, с вышитым величественным логотипом Cunard, кажется, идеально подходит сыну дипломата. Деклан — единственный мужчина, которого я знаю, который может придать фартуку эффектный вид. Мы садимся за стол с бокалами виски и тарелками дымящегося гуляша, благоухающего паприкой.

— Мы должны собраться с мыслями и сами во всем разобраться, поскольку не можем полагаться на местную полицию, — говорит Бен. — Хотя мисс Тибодо кажется достаточно умной девушкой.

— Слишком умной, — говорю я. — Мне не нравится тон ее вопросов, как будто это я нахожусь под подозрением. Она может стать нам серьезной помехой.

Раздается звонок в дверь. Я резко выпрямляюсь на стуле и бросаю взгляд в сторону гостиной.

— Это, должно быть, Ингрид и Ллойд, — говорит Деклан. Он выходит из кухни, чтобы открыть дверь.

— Ты рассказал им, что произошло? — спрашиваю я Бена.

— Конечно. Мы все здесь в одной команде, и нам нужны единомышленники. Все будет как в старые добрые времена.

— Почему ты говоришь так, будто тебе это нравится?

— Честно говоря, выход на пенсию никому из нас не доставил особого удовольствия. А это дает нам шанс проверить, есть ли у нас еще порох в пороховницах. Приятно снова почувствовать себя полезным. Так сказать, снова в игре.

— На этот раз игра — это я.

Деклан возвращается на кухню с новоприбывшими. Ингрид принесла свой портативный компьютер, а Ллойд несет длинную картонную трубку. Как всегда, Ингрид надела один из своих искусно повязанных шарфов, на этот раз окрашенный в насыщенные охряные и красные тона. Осенние краски. Я никогда не владела искусством завязывания шарфа, и когда она садится за кухонный стол, я смотрю на замысловатый узел, завидуя тому, как непринужденно элегантно она выглядит со своими серебристыми волосами и фарфоровой кожей.