Он замялся, подыскивая слово похлеще, и наконец остановился на своем любимом ругательстве:

-… смельчак! Всегда был выскочкой. Всегда только ты, один ты, кроме тебя никого нет! Стал бы я на тебя зуб тратить? Да пропади ты совсем! Никогда не нравился ты… никогда… Я Город люблю. Я за Город, понял, ты? Мы ведь тогда не поняли, какое чудо создали, Влад. Никто-никто не понял. Даже Учитель не понял. Если Город расползется, не будет чуда… нет, нет, не будет. Всему миру Боград будет, вот что! Полный Боград, Влад!

- А вы ведь из первых. Из той группы, что открыла Боград, - Егор смотрел на Беззубого по новому, с каким-то неясным узнаванием. – Вы Кирилл!

Беззубый широко растянул черный рот, в глубине которого угадывались последние, то ли два, то ли три зуба. Кирилл, да, я и сам иногда забывал, что его так зовут. Звали. Он как будто обрадовался, что Егор узнал его, хотя что-то не давало мне покоя.

- Вот это да, пацан! Вот это да! Ну и ну! – закудахтал он, тряся бородой. – А ты там был? Был там? Когда с моих ребят на ходу мясо сошло, был ты там тогда? Что видел, где был?!

До меня дошло то, что сразу понял полоумный Беззубый. Егор не мог знать его имени. Значит…

- Мать тебе показала? – больше было некому, но я решил уточнить. – Показала, с чего все началось, да, Егор.

- Ты даже не представляешь, сколько, - хмуро кивнул он.

- Значит, ты знаешь? Про Дениса…

- Про отца, про вместилища, про все, - перебил меня Егор. – Что видели вы, чем делились с моей матерью, и что видела она, это теперь во мне.

- С детьми всегда так, - попытался пошутить я. – Не скажешь сам, узнает на улице.

Мне было не по себе. Хотя, кому я лгу?! Мне захотелось провалиться сквозь землю, вновь оказаться в кошмарном лабиринте Седого Незрячего, что угодно, лишь бы не здесь. Егор смотрел на меня очень серьезно, и я вновь увидел в нем Дениса. Того, каким он стал, когда сделал из себя вместилище.

- Я не осуждаю вас. Я понимаю, почему вы так поступили. Но вы не видите картины целиком, вы не знаете, что было дальше, после того…

В голосе Егора звучала мудрость столетнего старца, но все же он дрожал от подростковой обиды. Беззубый вдруг подался вперед, едва не касаясь парня угреватым носом. Он как будто пытался заглянуть ему под кожу. Я уже увидел это, и бессильно привалился к металлическому шкафу. Как я мог быть таким слепым? Почему не распознал сразу? Егор грустно улыбался, ожидая нашего прозрения.

- Боги Извечные! – протянул Беззубый. – Пацан, да ведь ты – Печать!

Здесь был рай. Здесь был ад. Вальхалла и Нифльхейм, Аид и Олимп, Обетованные небеса и Преисподняя, все вместе, не пересекаясь, но взаимосвязано. Долгие годы мы постигаем силы, что по нашему недосмотру едва не вырвались во внешний мир, а кажется, что приступили только вчера. Не сразу, но мы поняли, что здесь не только пространство подчиняется иным законам, но и само время.

- Помнишь свой первый день? – спросил я Егора. – Когда ты сошел на перроне Бограда, что ты увидел?

Егор задумчиво покрутил кольцо в ухе, вспоминая. А я вспомнил, что такая же привычка появилась у Дениса, в самом конце, когда уже ничего нельзя было исправить. Когда болезнь настолько запущена, что таблетки не помогают, и выход один – резать по живому.

- Честно говоря, слабо помню. Я тогда не совсем отошел от перехода границы, странно себя чувствовал. Помню только, что высматривал что-то необычное, а кругом были только люди. Толпы туристов…

- Вот именно, толпы. А сколько вас ехало в поезде?

- В моем вагоне - четверо, со мной, - уверенно кивнул Егор.

- В «Сапсане» пять вагонов. Ты же не думаешь, что вся эта толпа ютилась в остальных четырех?

Егор поднял палец, собираясь возразить, но почти сразу опустил. Кажется, он начал улавливать суть.

- Все верно, там было много местных. Боград мегаполис, а вокзал – большая транспортная развязка, тут сходится куча линий. Электрички, автобусы, маршрутные такси… у нас даже две ветки метро есть, если ты не знал. В подземельях свои боги…

Я не ожидал, что от этих слов меня затрясет. Руки покрылись гусиной кожей, волосы на затылке встопорщились. До спазмов в горле захотелось закурить, но чертовы святоши позаботились только об одежде. Я ожесточенно потер шрам на шее. Похоже, носить мне эту отметину до конца дней, моих, или мира. Впрочем, есть все шансы, что и те, и другие, закончатся очень скоро.

- Так вот, местные, да… - я отогнал бледный силуэт Седого Незрячего, взял себя в руки. - Но основной поток туристов приезжает в один-два дня. Да, все пять тысяч, разными поездами, там интервалы прибытия по полчаса. Если бы ты выехал на пару часов позже, мог бы столкнуться на вокзале со своей матерью…

По лицу Егора пробежала тень. Похоже, каждого из нас беспокоили свои призраки. Я поспешил сойти со скользкой темы, тем более что говорить про Ольгу мне не хотелось и самому.

- Сколько существует Боград, Егор?

- Двадцать два года, если считать точкой отсчета Указ Президента России о присвоении Бограду статуса анклава, - как по учебнику отбарабанил Егор. – Так, наверное, на пару лет больше…

- На двадцать лет больше, Егор, - поправил я. – Сорок семь лет, с тех пор, как мы стали Печатями и прижгли эту заразу. У нас сменилось девять мэров, построились тысячи домов, целые новые кварталы. Мы ведь не просто так Город-тысячи-богов, у нас одних храмов около полутора тысяч! Боград мегаполис, с налаженной экономикой, транспортом, коммуналкой, неужели ты серьезно думал, что мы достигли всего этого за пару десятилетий?

- Ну, во внешнем мире многое списывают на магию, - пожал плечами Егор. – Я, честно говоря, очень удивился, когда увидел обычных рабочих с отбойными молотками, продавцов, официантов, водителей. Мне почему-то казалось, что… даже не знаю… наверное, глупо, но мне казалось, что тут все машут волшебными палочками направо и налево… Что-то вроде этого, да.

- Магия хорошее подспорье, тут говорить не о чем. При желании и огромных энергоресурсах, можно творить настоящие чудеса. Вот это место, к примеру, - я топнул ногой по гранитному полу. – Его построили за шесть дней, а на седьмой день отдыхали. Позеры, конечно, но зато какой резонанс у верующих! Какой прирост паствы!

- Это, кстати, меня всегда удивляло. Казалось бы, вот оно, доказательство, что ваш бог не единственный, но они продолжают верить еще сильнее. Не знаю, в курсе ли ты, но у нас в стране ренессанс православия, например. Других религий и нет, фактически.

- Никаких противоречий, - я помотал головой. - Да, их бог не единственный. Зато по-прежнему единственно верный. Кроме них никто не способен возвращать мертвых к жизни. Я сознательно не беру в расчет темные культы и вуду, это другое. Ты был в Кроули, должен понимать разницу.

Слова встали поперек горла. Вспомнились мутные обрывки посмертия, которые, к счастью, не задерживались в голове надолго. Это было, как блуждать в тумане, без направления, без органов чувств, без света… но и без тьмы. Временами я, вроде бы, видел этот мир, вывернутый наизнанку, и в такие моменты мне хотелось ворваться в него, любой ценой. Мимо меня проплывали лица Егора, Ольги, Абусалама, Гладких, еще каких-то людей, смутно знакомых. Я смотрел на них, словно через толстое стекло, и все сильнее понимал смысл занавешенных зеркал. Кого я видел точно, так это Старика Юнксу, моего бывшего Учителя. Точнее то, что от него осталось. Такого не вернет даже легион ангелов с белоснежными крыльями.

- Понимаешь, Егор, мой случай – исключение. О том, что в христианских храмах умеют воскрешать, трубят из каждого утюга, но на деле, это крайне сложный и дорогой процесс. За всю историю Бограда едва ли наберется с десяток случаев. Крылатые относятся к этому очень трепетно, и если они взялись вернуть с того света мою мертвую тушку, то потому лишь, что Без… что Кирилл предложил им хорошую цену.

Услыхав свое имя, встрепенулся Беззубый. Сунул палец в рот, пересчитал оставшиеся зубы: раз, два, три, четыре. Дважды пересчитал. Пятый лежал на столе.