- Но ведь граница, это энергетические лучи и замкнутая вода, - попытался возразить Гор. – Она никуда не делась.

- А ты смышленый, для турика! Точно не местный? – хитро прищурился бармен. – Да ладно, я ж на самом деле по карточке понял, что ты оттуда! Я всегда так приезжих дурачу… Хотя, наверное, правильнее говорить – дурачил. Скоро не будет местных и приезжих, а будет один большой Боград. Я не знаю, что не так с границей, я обычный человек, без этой магической херни. А вот эти знают, и пользуются. Что-то с границей случилось, парень. Хрен его знает, что, но теперь она их не держит, или держит, но очень плохо. Лучше не объясню, да и ты не поймешь. А раз ничего мы изменить не можем, то самое время…

Бутылка потянулась наполнить стаканы, но Гор неожиданно накрыл свой ладонью. Глядя на пролитый коньяк, бармен с сожалением крякнул. Поглядел на Гора осуждающе. Тот резко поднялся, тряхнув косой, и вылез из-за стойки. Ему вдруг вспомнился давешний реалистичный сон, разговорчивый пес на задних лапах и окаменелый тролль, не сумевший изменить свою судьбу.

- Не уверен, - сказал он чуть резче, чем хотел. – Если не попробовать, то откуда знать, что не получится? Даже если видишь, что все, не можешь, не получается, откуда знать, что в следующую секунду ничего не изменится?

- Парень, ты ведь не ом? – бармен не спрашивал – утверждал. – Ты не сумеешь остановить грузовик голыми руками, какие бы усилия не прилагал!

- Да, все так! Вы правы! – Гор упрямо выпятил челюсть. – Но что, если у грузовика взорвутся колеса? Или молния свалит столб на его пути? Или под ним провалится асфальт? Что тогда?

Бармен покачал головой.

- Чудес не бывает, парень. Тебя собьет грузовик.

- В этом городе чертова прорва людей, которые не верят в чудеса! – пьяно рассмеялся Гор. – Это ли не чудо?!

Улыбка растянула постную физиономию бармена. Он залихватски заломил кепку и подмигнув Гору постучал горлышком бутылки по стакану.

- А ты занятный малый! Может останешься? Я без собутыльника пить не могу…

- Не, я пас, - усмехнулся Гор. – Пойду. Мне еще грузовик голыми руками тормозить.

- Ну, как знаешь, - разочарованно протянул бармен, и тут же заорал. – Кирилл! Киря! Подь сюды, я тебе коньячку нацежу!

Одинокий посетитель, все это время дремавший за дальним столиком, бодро подскочил, и, огибая стулья, посеменил к бару. Гор отсалютовал двумя пальцами от виска. Уже на выходе его настиг радостный вопль.

- Тыыыы! Ты, пацан! – кричал смутно знакомый голос. – Вот ты где! Пацан!

Готовый ко всему, Гор обернулся. На высоком барном стуле, как на жердочке, восседал Беззубый, бродяга, что отговаривал Влада идти в администрацию. Рука в перчатке с обрезанными пальцами звала подойти поближе. Заросшее бородой лицо лучилось такой непередаваемой радостью, что Гор невольно улыбнулся в ответ.

- Ты, пацан! Ходишь, непонятно где, в неприятности влипаешь, смелый такой да?! Я тебя весь день ищу! Весь день, пацан, как будто мне делать нечего!

- Брешет, алкаш! – вставил бармен, с интересом следя за развитием событий. – Он с утра здесь торчит!

- Не торчу, а ищу, - упрямо повторил Беззубый. – И нашел! Пацана нашел! А думал уже, что не найду! Думал, он умер уже, он же смелый весь, лезет, куда не просят! Влад вот тоже смелый был, и что? А я ему говорил, тише надо быть, как я!

Он довольно хлопнул себя по ляжкам. Гор нахмурился. Ему не понравилось, как этот клоун говорит о Владе.

- Ну, нашел ты меня, что дальше? Зачем искал?

- Со мной пойдем, пацан! Я тебя отведу! Ты вот ходишь такой, смелый, везде ходишь, а туда, куда надо, все еще не дошел! Вот как так-то, пацан?! Мне это не надо, так я дошел!

Минут десять Гор, при поддержке бармена пытался выяснить, куда его тащит Беззубый, но тот все бормотал про нужное место, куда смелый пацан никак не дойдет. От его трескотни сжимались виски, и голова пульсировала тупой болью. Наконец, поняв, что бодаться бессмысленно, Гор махнул рукой.

- Отвали, не пойду никуда. Ты мне не нравишься. Город мне твой не нравится. И вообще, я пьяный уже, мне за руль нельзя.

- А чего пьяный?! Чего пьяный?! Настройки подкрутил и погнали! Давай, пацан, не надо за руль! Спешить надо!

В грязной руке незнамо откуда появилась сандалия с дешевыми бумажными крылышками. Бармен удивленно охнул.

- Охренеть! Это ж гермесова обувка! Целое состояние, блин!

Гор узнал артефакт, вспомнил, что о нем рассказывал Влад, но зацепился за другое.

- Я не могу в настройки, я не робот, - буркнул он.

- Можешь, все могут. Это заложено в коде, - очень серьезно ответил Беззубый словами Влада. Бродяга больше не мельтешил, не тараторил, сидел молча, ожидая решения и это подействовало на Гора.

Цунами воспоминаний, подумал он. На что-то ведь они должны сгодиться. Гор вспомнил Сандру, что придумала термин, вспомнил ее методику, и вдруг ясно увидел на телевизоре толстый алеющий столбик, сложенный из делений. Под ним была надпись – уровень алкоголя в крови. Гор направил на телевизор воображаемый пульт, и нажал кнопку «минус». Шкала начала терять деления, постепенно приобретая здоровый зеленый цвет. Шум в голове исчез, пропала необоснованная веселость, вернулась четкая координация. Опустив руку, Гор с удивлением понял, что трезв, как стекло.

- Давай, пацан, время дорого! – улыбнулся пустым ртом Беззубый. – Помчались!

- Киря, ты с такими штуками вали-ка из бара, нахрен! – опасливо попросил бармен. Будешь из помещения прыгать – половину дома разнесешь!

Беззубый спрыгнул со стула и потащил Гора к выходу. На улице шумели автомобили, пахло бензином и далеким дождем. День уверенно двигался к вечеру. Людей было немного, а машин еще меньше, и для мегаполиса здесь было ненормально тихо. В этой тишине Гор разобрался, что беспокоило его все это время. Напряжение. Бесцветное и безвкусное, оно отравляло ум, бередило душу, тревожило. В каждом встречном прохожем, в каждом продавце за прилавком, в каждом водителе были его ядовитые разрушительные споры.

- Давай-ка, пацан, за руку меня возьми, - велел Беззубый.

- Куда? – коротко спросил Гор.

- В Храмовый квартал, конечно.

- Хреновое место. Я там был, какого черта там еще делать?

Черный рот вновь растянулся в жутковатой ухмылке.

- В Бограде, - многозначительно поднял палец Беззубый, - все начинается с богов, и ими же заканчивается. Ты скоро узнаешь, Гор. Скоро поймешь.

Второй прыжок дался легче. Желудок скрутило, в рот рванула кислая отрыжка, но Гор сдержался. Отряхнулся, повертел головой, осваиваясь. Их забросило в самый центр Храмовой площади, но едва ли кто-то обратил на это внимание. Разве что парочка китайских туристов украдкой сфотографировали Гора на телефон. Беззубый уже бодро скакал по булыжной мостовой, жестами предлагая ускориться.

Храмовая площадь переливалась россыпью светодиодных самоцветов. Желтыми столпами били в небо прожекторы, утопленные в тротуарную плитку, мягко стелилась подсветка, призывно мигали указатели. Темноте не оставили ни единого шанса, отправив работать второй скрипкой – оттенять чужое величие и красоту. Казалось, все волшебство вечернего Бограда сосредоточилась в одном месте.

Культовые постройки первого круга подавляли помпезной роскошью, старались перещеголять друг друга в извечной борьбе за людские умы и души. Ночью жизнь Храмового квартала не только не затихала, но напротив, выходила на новый виток. Моления и службы, проповеди и ритуалы, а дальше, глубже, на дальних кругах – кровавые жертвоприношения, оргии, кощунственные черные мессы. Люди, что пришли сюда, в массе своей были трезвы и опрятны. Их мозги затуманивал наркотик куда мощнее – вера. Не слепая отныне. С появлением Бограда любой мог найти своего бога, а при желании даже увидеть воочию и лично передать подношение. Как ни странно, решались немногие.

Пропахший благовониями, как стареющая проститутка, Храмовый квартал прятал морщинистое лицо под густым слоем косметики. Религию здесь продавали оптом, в розницу, на вынос, и с доставкой на дом. Над площадью переливалось густое возбуждение, сотканное из надежд, молитв и обещаний. Здесь нивелировалось само понятие чуда. Ежедневные исцеления, изменения, и даже воскрешения давно стали обыденностью. Гор скользил взглядом по храмам, минаретам, пагодам, и видел ярмарочный балаган. Не хватало только зазывал, но их функцию с успехом исполняли тихие проповедники с нездешними глазами и пачками брошюр в липких паучьих пальцах.