Я несколько раз ловила взгляд Лиама, скользящий вниз по моим обнаженным бедрам. Это прекрасный удар по моему самолюбию. Особенно когда его ноздри раздуваются, и он бормочет молитву себе под нос.

Ни для кого не секрет, что меня влечет к моему лучшему другу.

Мне нравится, что я тоже ему нравлюсь.

— Я хочу отвести тебя в мое любимое место. Я люблю ходить туда всякий раз, когда мне нужен свежий воздух или просто минутка покоя. Тебе это понравится.

Люк на крыше открыт, и легкий ветерок овевает наши головы. Несколько локонов моих волос парят в воздухе. Мой взгляд на Лиама частично затенен, пока я не убираю волосы в сторону и не откидываю голову на кожаный подголовник. Есть что-то волшебное в том, как садится солнце, когда мы гоняемся за ночью. Или, может быть, это как-то связано с мужчиной, сидящим рядом со мной. Но я вдруг почувствовала себя кокетливой. Энергия, вспыхнувшая между нами в первую ночь нашей встречи, снова пульсирует, и я опускаю руку так, что она ложится на его сильное бедро.

Лицо Лиама поворачивается ровно настолько, чтобы наши глаза встретились на долю секунды.

Но вспышка голода, которую я там вижу, подпитывает мою.

— Сначала накорми меня, Лиам, — дерзко говорю я. — Я умираю с голоду.

Убрав одну руку с руля, он хватает мою руку со своего бедра и подносит ее к губам для еще одного поцелуя. — Что бы ты хотела?

Праздничный ужин. Немного здорового общения. Тогда, может быть, дополнительная порция прелюдии. В этом конкретном порядке, конечно.

— Я могла бы съесть несколько куриных наггетсов. И картошку фри, — я щелкаю пальцами. — О, и Макфлурри со вкусом орео.

— Твое желание для меня закон. Он сворачивает еще раз налево, перенаправляя нас обратно на Ист-Сайд. — Я бы тоже взял Макфлурри.

— Skor¹⁴?

Он застенчиво улыбается. Я так хорошо его знаю. — Всегда.

Мне это нравится. Как естественно мы чувствуем себя в присутствии друг друга. Здесь нет никакой неловкости. Последние несколько дней боли просто стираются из памяти. Они больше не бросаются мне в глаза. За исключением этого момента.

Свободной рукой я провожу по его челюсти. — Мне действительно нравится твоя борода, Лиам.

Как я и предполагала, она мягкая и ухоженная.

— Спасибо, — говорит он. — Я пользовался маслом для бороды, которое ты нашла для меня все эти месяцы.

Еще одна вещь, которую я обожаю в Лиаме? Он такой же энтузиаст ухода за кожей, как и я, и все, что я предлагаю, он всегда пробует.

Я сдерживаю смех, представляя себе этого крупного мужчину, сидящего перед своим ноутбуком и добавляющего товары в корзину Sephora, потому что я его об этом попросила.

— Ты все еще пользуешься увлажняющим кремом, который я рекомендовала?

Лиам ведет машину одной рукой, ни на секунду не отпуская мою. Я нахожу это таким сексуальным. — Я пользуюсь им каждый день, детка.

Черт возьми, что такого во взрослом мужчине, который заботится о себе — и я говорю о гигиене, хорошо одевается, божественно пахнет, — что он просто делает это для меня?

— Как прошла работа? — спрашивает он.

— Утомительно, но хорошо. Я подружилась с двумя новыми коллегами-моделями, с которыми, вероятно, столкнусь во время нашего следующего выступления, — я накручиваю кончики своих волос. — Как прошел твой день?

— Я закончил строить скворечник для нашей соседки миссис Клиффорд. У нее на заднем дворе несколько раз побывали кардиналы и голубые сойки, и она хочет подготовиться к следующему лету. — Лиам усмехается, качая головой. — Она попросила меня покрасить его в пастельно-розовый цвет и добавить маленькие красные цветочки.

Мое сердце тает, когда я представляю Лиама с крошечной кисточкой в руках, который с предельной сосредоточенностью добавляет маленькие красные цветочки к скворечнику. — Это так мило. Миссис Клиффорд по-прежнему печет вам мадлен15 каждое воскресенье?

— Ага, — усмехается он. — По сути, я ее суррогатный внук.

Я тоже хихикаю, и затем в нашем пространстве воцаряется безмятежность, пока мы наслаждаемся началом долгого вечера.

Я продолжаю украдкой поглядывать на Лиама.

Лиам продолжает украдкой поглядывать на меня.

Там, где нам не хватает слов, наши глаза говорят громче всех.

Я так счастлива, что ты здесь, говорю я.

Я бы не хотел быть нигде больше, говорит он

Мы въезжаем на подъездную дорожку «Макдоналдса», и мои вкусовые рецепторы вздыхают от счастья. Я практически ощущаю запах жирной картошки фри и ощущаю мягкость мороженого на языке.

Я готовлюсь задать Лиаму вопрос, но замираю в ту же секунду, как ловлю его пристальный взгляд.

Есть что-то темное и чувственное в этом взгляде, когда он окидывает меня с головы до ног. — Мне действительно нравится твое платье, Бел.

Перевод: Я хочу сорвать это с твоего тела сегодня вечером.

И если он продолжит так на меня смотреть, я стану дикой и потребую, чтобы он посадил меня к себе на заднее сиденье, чтобы мы могли сделать именно это.

Я скрещиваю ноги, и он стонет.

Подмигнув, я кокетливо говорю: «Я знаю».

Забрав нашу еду, Лиам отвозит нас на свое место.

Это абсолютно идеально. Воздух свеж, солнце опускается низко, а вода мерцает, как россыпь кристаллов. Парк относительно пуст, за исключением нескольких местных жителей, которые кормят уток, и пожилой пары, прогуливающейся на прогулке.

Мы с Лиамом подходим к деревянной скамейке, обращенной к воде и закату. Мы садимся и с аппетитом набрасываемся на еду.

Я чувствую ухмылку Лиама, когда расправляюсь с куриными наггетсами и картошкой фри с рекордной скоростью по Книге рекордов Гиннесса, а затем беру свой «Орео Макфлурри»

— Ты животное, — весело говорит он, поедая свое угощение с манерностью принца.

Я кладу в рот ложку мороженого и стону. — Мм, я могла бы есть это всю оставшуюся жизнь.

Лиам смотрит на мои губы с тем же голодом, который обычно присущ для людей, ждущих блюду из трех позиций в дорогом ресторане.

Я дьявольски улыбаюсь, облизывая ложку, чтобы ему было еще вкуснее. Просто небольшое шоу для разогрева — на самом деле тизер — на потом, если он будет хорошо себя вести. — Нравится то, что ты видишь?

— Ты даже не представляешь.

Мое сердце совершает небольшое сальто в своей клетке.

Мы продолжаем есть наше мороженое, наслаждаясь окружающим пейзажем. Я понимаю, почему Лиаму нравится приходить сюда. Здесь спокойно, уединенно и напоминает святилище.

— Спасибо, что согласилась поговорить, — наконец начинает Лиам. — Эти последние несколько дней…

— Отстой, — заканчиваю я за него. — Мне не нравилось расстояние между нами. Я ненавидела это. Быть не в состоянии отправлять тебе сообщения каждый день. Это заставило меня почувствовать беспокойство и…

— Как будто тебе не хватало какой-то части себя? — с надеждой спрашивает он.

Я киваю, уставившись себе под ноги.

Лиам ерзает на скамейке, придвигаясь чуть ближе. Он забирает наш мусор и складывает его в бумажный пакет из "Макдоналдса". Я чувствую, что ему нужно время, чтобы собраться с мыслями, прежде чем заговорить.

В конце концов, он поворачивает свое лицо в мою сторону, и я поражаюсь тому, как мерцают его голубые глаза в предвечернем небе. — Когда я получил твое первое письмо в старших классах, ты изменила мою жизнь.

Мои губы приоткрываются на резком вдохе.

— Сколько я себя помню, мне нравилось прятаться за своими стенами, — он хрустит костяшками пальцев. — Мир не всегда был добр ко мне, поэтому защита себя была единственным известным мне способом жить. Если я был вне поля зрения, я ни к кому не привязывался, и никто не мог причинить мне вред. Но это не всегда так, не так ли?

Я качаю головой, нуждаясь в том, чтобы он уточнил. — Лиам…

— Надо мной издевались, когда я рос, — его челюсть сжимается. — К сожалению, мой рост сделал меня мишенью для многих злых шуток. Я был выше… крупнее… всех и тише по натуре, а это означало, что мне было трудно заводить друзей. В результате это сделало меня изгоем. Либо люди избегали меня, либо, если они заговаривали со мной, то обычно для того, чтобы подшутить над моей внешностью. Я не могу начать рассказывать тебе, как я выжил в старшей школе. Но если и есть какой-то способ подытожить мой опыт, то это слово «дерьмовый». То, как люди относились ко мне, только еще глубже загоняло меня в мое одиночество. У меня был один близкий друг, которого популярные ребята тоже окрестили неудачником, так что мы с ним держались вместе. В конце концов, он уехал, и я снова остался один.