– Ну что, братцы, пора прощаться, – начал сержант. – Никита, а ты пошто хмурной такой? Уж не кандалы ли напужали тебя?

– Нет… Другое меня заботит… Ульяна, – взволновано ответил кузнец.

– Ульяна?.. – Михаил вопросительно посмотрел на Никиту. – Энта та, что невеста твоя?

– Она, – кивнув Жарый.

– Переживаешь? Правильно, – подбадривая, сказал сержант. – А бояться за нее не спеши. Ежели люб ты ей – дождется. А обидеть невесту твою Кузьма наш никому не дозволит. Уж поверь мне. За то будь покоен.

Жарый тяжело вздохнул и напоследок задал неожиданный вопрос:

– Господин сержант, и все ж тогда в харчевне… чем ты меня так?

– Ты об том? Хм… Сим вот, родимым, и приложился, – с улыбкой ответил Щепотев, потирая правый кулак.

– Хм… Тебе, случаем, кузнецом быть не доводилось? Уж больно рука тяжела.

– Нет, Никита, кузнецом я не был. А что имею – божьей милостью дарено, – ответил сержант, ловко взобравшись на лошадь.

– Господин, дозвольте поблагодарить вас… – произнес Овечкин. – Кабы не вы…

– Пустое, други мои. Нынче шведу даже не ведомо, коими добрыми воями вскорости пополнится флот русский. Ладно, кузнечных дел мастера, бог даст, свидимся.

Щепотев дернул за уздцы и двинулся прочь. Гвардейцы со словами «Прощайте, кузнецы! Авось еще свидимся!» двинулись следом.

– Господин поручик, куда их? – Клюев поинтересовался у Минского, кивнув на пополнение. – Тож на упалые места?

– Не поверишь, Клюев, энти двое – для полка морского, в Питербурх, – с довольным выражением лица ответил Минский. – К ним и бумага прилагается.

– Полка морского?.. – переспросил удивленно пожилой солдат. – Вот те раз!

– Теперича шесть душ, как и дулжно, – довольно произнес поручик, глядя на кузнецов. – Ну что, господа рекруты, пошто стоим? Полезайте в сани.

Никита с Лешкой вновь переглянулись и молча полезли в сани, тесня в них других даточных людей.

Санкт-Петербург.

В кают-компании парусного фрегата «Дефам» за широким столом сидел вице-адмирал Крюйс и внимательно изучал развернутые документы. Затем, немного приподняв голову, сурово посмотрел на стоящих напротив морских военачальников.

– И что вы мне принесли?.. Сего недостаточно… Когда полк морских солдат прибыл из Гродно?

– Уже больше месяца как, – ответил один из офицеров.

– Прошло больше месяца. А когда вернется государь, что я ему ответствовать буду? Что полк морской до сих пор не доукомплектован? И как, позвольте узнать, я буду его величеству сие объяснять?.. Где люди, черт вас подери? – вице-адмирал стукнул кулаком по столу. – Извольте дать разумное объяснение, господа офицеры, по какой такой причине сие отсутствует?

– Ваше превосходительство, – пытался объясниться один из офицеров, – в матросах недостаток имеется по причине болезней и их большой смертности. Дабы отобрать для полка морских солдат должное число матросов, имеющиеся корабли надобно последних людей лишить.

– Своих чинов вы лишитесь и сами в полк морской пойдете рядовыми. Впрочем, нет. От таких бездарей, как вы, и там толку не будет. На галеры я вас сошлю.

– Мы за дело радеем, – пытался что-то добавить другой офицер.

– Молчать! – Крюйс резко оборвал его. – Радеют они… Матросов для сего полка наберете роту, да не кабы каких, а лучших. Государь сам лично полк принимать будет. Сие вы разумеете?.. А ежели флотских людей в достатке не будет, доберите из рекрутов, сколь будет надобно. Через пять дней жду от вас рапорт, – распорядился адмирал. – Сие ясно?

– Так точно, господин вице-адмирал! – ответили морские офицеры.

– Все. Ступайте с глаз моих, – указав офицерам взглядом на выход, Крюйс вернулся к изучению каких-то документов.

Февраль 1706 года. Псков.

По извилистым, заснеженным дорогам, ведущим через густые темные леса, широкие бескрайние поля, обоз санных подвод, полный набранных даточных людей, двигался неторопливо. Мороз, метель, ветродуй не позволяли быстрее. По имеющимся указаниям обоз старался двигаться прямыми трактами. Иногда попадались участки дороги настолько заснеженные, что проехать там саням не представлялось возможным. Тогда отводчики сгоняли мужиков с подвод, и те очищали дорогу от снега по несколько десятков метров вручную. Путь из Нижегородского уезда до рекрутной станции, что располагалась во Пскове, был неблизкий. Ежедневно обоз с людьми преодолевал по двадцать с лишним верст. Каждый третий день пути отводился на отдых. Дважды в день проводилась перекличка. Спустя полтора месяца, наконец-то добравшись до города Пскова, обоз подвод, полный сбившихся от холода в малые кучки людей, въехал на огороженную частоколом территорию рекрутной станции.

– Ну что, мужички… приехали. Слезаем с саней! – устало распорядился поручик Минский.

Измученные долгой дорогой, разношерстные молодые люди, почти мальчишки, медленно поползли с подвод.

– Поживей, давай! – подгонял их Клюев.

С узелками да котомками, громыхая кандалами, они в разнобой столпились у комендантской. Внешний вид их был далек от прилежного. Изнуренные, заросшие грязью, небритые, исхудавшие, они выглядели жалкими и беспомощными.

Где-то послышались барабаны. Новоприбывшие робко оглядывались по сторонам, их взору на окраине станции открылся просторный, истоптанный в грязь со снегом плац. Сотни таких же, как они, вчерашних крестьян, в армяках да полушубках, валяных шапках да лаптях с онучами, отдельными мелкими партиями постигали азы военной науки – строевые приемы. Из разных концов плаца доносились команды унтер-офицеров:

– Раз, раз, раз, два, три-и! Раз, раз, раз, два, три-и! Держать ногу! Ногу держать!

– Ать-два! Ать-два! Рота-а-а!.. Стой! Ать-два! Кру-у-гом!.. Прямо-о сту-у-пай!

Всех ближе занималась совсем небольшая партия рекрутов. Она двигалась вразброд. Высокий белокурый капрал-иностранец, который командовал ими, постоянно кричал и ругался.

– Левой! Правой! Левой! Правой!.. Стой!.. Ать-два! Русский дурак, где есть твоя лева нога? – громко сердился он. Ткнув тростью в бедро рекрута, сердито добавил: – Это вот есть нога лева, дырявый твой башка, а это, – ткнул в другое, – есть нога права… Уяснил?

– Уяснил, – неуверенно пожал плечами молодой парнишка.

– Уяснил, ваше благородие! – поправил капрал рекрута, нервы его были на пределе. – Всем стоять на месте! А тебе, мальчишка, дулжно слушать мою команду… Нале-во!

Рекрут от волнения растерялся и замялся на месте – дернулся было повернуть налево, но в итоге повернул направо.

– Разорвать меня гром! – истерично заорал капрал. – Ты есть глупый рекрут. Совсем не хотеть меня слушать. Когда секли тебя последний раз, мальчишка?

– Вчерась, – послышался невнятный писклявый ответ.

– Вчерась, ва-ше бла-го-ро-дие! – капрал был в бешенстве. – Где говорить «Ваше благородие»? Сколь надобно повторять? – Тут он замолк, развел руками, сделал паузу. – Я устать учить тебя. А ну-ка, заголяй штаны!.. Еремей!.. – крикнул куда-то в сторону. – Всыпь этому рекруту сколь дулжно!

Тут же рядом оказалось трое крепких солдат. Один из них, мордастый, с нависшими над глазами веками, держал в руке хлыст. Сурово посмотрев на рекрута, он взглядом указал в сторону деревянного козла, который в течение дня редко простаивал, ожидая назидательного наказания очередного нерадивого рекрута. Провинившийся испуганно, мотая головой, попятился назад. Двое других солдат подхватили его под руки и силком потащили к козлу.

– Всем стоять на месте и на то смотреть! – дал команду рекрутам капрал. Сам же на время экзекуции с уставшим видом отошел к комендантской, присел на длинную широкую скамью, вытянул расслабленно свои тонкие, длинные ноги и устало буркнул: – Oh, diese Russen[23]. Они есть очень бестолковые. Му́ка с ними.