В каждом подразделении изымаются книги записи больных, с которыми дежурные по подразделениям отводили в истекшем году заболевших в гарнизонный лазарет.

В самом лазарете осматриваются и изымаются книги амбулаторного приема, заводятся вместо изъятых новые, пересчитываются истории болезней за период с ноября по апрель, и результат сопоставляется с количеством учтенных в подразделениях военнослужащих, находившихся на стационарном лечении.

С той же целью проверяется аналогичная документация в Черноямском гарнизонном госпитале и в Хорышевской центральной районной больнице. Это ближайшие к месту происшествия медицинские учреждения. Чего только не нагребаю в склеп, чтобы не упустить ту самую ниточку, цепочку, хвостик, потянув которые, размотаешь клубок разнообразных отношений между обитателями гарнизона и его окрестностей, выяснишь, между кем была и есть неприязнь, мог ли попасть в орбиту этих отношений убитый.

Вся это макулатура повторно пролистывается вечерами с одновременным составлением протоколов осмотра, если еще хватает сил их писать после ежедневных походов по штабам, службам, объектам и ежевечернего перечитывания протоколов, наработанных за день дознавателями.

«Движения» по складу стрелковых вооружений, то есть документированных фактов выдачи в подразделения или приема из них автоматов, нет годами.

Плановая инвентаризация, проведенная в ноябре-декабре прошлого года, идеально, вплоть до расположения знаков в строках и на страницах акта о ее проведении, подтверждает результаты инвентаризации года позапрошлого. Недостачи отсутствуют – ящики с автоматами лежат в штабелях целехоньки, с исправной пломбировкой. А при сплошной проверке всё их содержимое, означенное во вложенных описях, и по количеству и по номерам соответствует.

Поиск убийцы среди лиц, имеющих доступ к боеприпасам, так же безнадежен, как и описанная выше работа с учетными документами подразделений.

Любой боец за службу при желании может утаить один-два-три патрона во время плановых учебных стрельб.

Все офицеры – руководители стрельб упоминаются в изданных перед стрельбами приказах. В своем личном недосмотре, позволяющем солдату утаить патроны, ни один руководитель стрельб, что естественно, не признаётся. При этом каждый подтверждает, что при заряжании оружия утаить часть выданных патронов нетрудно. Остальные боеприпасы после этого достаточно выстрелить одной очередью мимо мишени, изобразив отсутствие достаточных навыков стрельбы, тем более что разлетающиеся стреляные гильзы не всегда собирают, а собранные не пересчитывают.

Поэтому подозреваемыми в широком смысле этого слова являются все сослуживцы убитого, проходившие одновременно с ним службу, участвовавшие в плановых учебных стрельбах – практически вся дивизия!

Примерно так же могли раздобыть патроны и те, кто нес караульную и другие виды службы, для которых выдавалось оружие. Караульную службу, как правило, несет батальон охраны авиационно-технической базы. На выходные дни, но не часто, караулы базы заменяются по указанию комдива караулами от авиационных полков или батальонов связи, в которых для этого достаточно бойцов.

Батальон охраны состоит из двух рот человек по семьдесят-восемьдесят, но в каждой к несению службы допущено не более полусотни. Об этом издается специальный приказ по воинской части, где указывается, что «допущенные» обладают необходимыми моральными и физическими качествами, позволяющими бдительно охранять и стойко оборонять все, что им поручат.

Нет в дивизии объектов, обычно именуемых «пост номер один», где под охраной состоят боевые знамена воинских частей. Все знамена находятся на командном пункте дивизии под охраной оперативного дежурного. Это особо режимный объект, что радует, так как меньше людей проверять. Офицеры командного пункта дивизии вооружаются пистолетами Макарова калибра девять, а не «до восьми» миллиметров, а потому Парнеева не убивали.

Помещения двух гарнизонных караулов располагаются с разных сторон от ВПП, а третий – на гарнизонной гауптвахте.

Первый охраняет стоянки самолетов, склады горючего и авиационно-технического имущества, хранилища стрелковых вооружений и боеприпасов, вещевой, продовольственной и квартирно-эксплуатационной служб.

Под охраной второго находятся стоянки самолетов и склад авиационных боеприпасов.

Посты, под охраной которых стоянки самолетов, в будние дни двухсменные ночные, а в выходные, если не проводятся полеты, то трехсменные круглосуточные. С момента допуска на посты технического и летного состава стоянки охраняют дежурные по стоянкам самолетов соответствующих воинских частей и подразделений.

Караул на гауптвахте имеет всего один пост. Это собственно гауптвахта. И этот караул из планов следствия можно исключить. Там расхода боеприпасов не наблюдается годами. Часовой несет службу в коридоре гауптвахты, с которой за последние годы никто сбежать не пытался. Как рассказывают воины «не для протокола», об отлучке из-под ареста всегда проще договориться с караулом.

А вот в первом и втором караулах часовые стреляют много. Причины объясняют предельно просто. Померещилось что-то часовому в темноте. Он покричал, покричал, да и пальнул для острастки. А то и из баловства или от скуки. Сам поставил на кочку консервную банку, ну и шарахнул по ней из автомата, а прибежавшему на выстрел разводящему соврал, что посторонний приближался или собака бродячая на него рычала, а после выстрела вверх «нарушитель» в темноте скрылся.

Дежурные по стоянкам самолетов воинских частей (ДСЧ) и подразделений (ДСП) с автоматами заступают на те же посты, что охраняются караулами, но после того как пост «вскрывается» лицами, прибывшими для эксплуатации и обслуживания охраняемой авиационной техники. При проверке организации службы войск выясняется, что вопреки логике всякой охранной деятельности, патроны этим самым ДСП и ДСЧ на период несения службы не выдаются и никогда не выдавались. Работают они фактически пугалами огородными.

Таким образом, на все объекты, которые охранялись вооруженными и якобы вооруженными людьми, предстоит примерить любые домыслы в отношении механизма и прочих обстоятельств лишения Парнеева жизни и сокрытия его трупа. Для этого надо эти объекты обойти, облазить, осмотреть в поисках следов стрельбы и элементов выстрела.

Вооружаюсь в лазарете бутылью перекиси водорода – простейшего средства, подсказывающего, является ли кровью похожий на кровь след.

Получаю в штабе базы копии схем, приложенных к табелям постам гарнизонных караулов. Это такие предусмотренные Уставом гарнизонной и караульной служб документы, в которых указывается: что подлежит охране и обороне на каждом посту; особые обязанности часового, в которых определяется порядок несения службы на посту с учетом конкретных условий несения службы; сроки доклада по средствам связи и установленные сигналы экстренной связи с начальником караула; время, в течение которого часовому разрешается нести службу, находясь на наблюдательной вышке; расстояния, ближе которых часовому запрещается допускать к посту посторонних лиц (запретные границы поста); действия часового при нападении на пост, на соседние посты и при пожаре на посту; случаи, в которых часовому разрешается применять оружие; опасные направления ведения огня; порядок несения службы при усилении охраны объектов, при вскрытии хранилища (склада, зоны парка) и оставлении часового на посту.

Коль скоро предполагается, что под южный забор автопарка АЭР завернутый в одеяло труп откуда-то приволокли за воротник, то вместе с Уточкиным пытаемся присмотреться к объектам, примыкающим к границам постов, и представить, где бедолага Парне-ев мог поймать свои две пули. Хотим найти и сами пули, и следы от них на стенах, потолках, заборах, и гильзы стреляные, и что-нибудь похожее на следы крови, для чего и запаслись пергидролем (по-русски – перекисью водорода).

Следы эти надеемся найти в помещениях потому, что если Парнеева убивали где-то под открытым небом, то автоматную очередь из двух выстрелов могли даже сквозь вой метели услышать некоторые из пяти или шести часовых на постах гарнизонных караулов в радиусе до километра от места обнаружения трупа.