Однако! Чего это меня так на литературщину поперло?..
Глава 6
Инструктаж
В кабинете покойного начштаба дожидаются инструктажа младшие коллеги и вызванные ими дознаватели. Их человек пять. Некоторые по возрасту и званиям кое-кого из нас постарше.
Представляюсь им и всех переписываю.
Гармонин сообщает, что сам никого ни о чем не инструктировал, чтобы потом старшие его не дублировали и не исправляли.
Кивком соглашаюсь с ним и начинаю инструктаж.
– Ну, во-первых, кто из вас раньше привлекался к производству дознания?
Подняли руки Виталик Садиков и похожий в профиль на сайгака рыжий старший лейтенант, которого почему-то тоже зовут Степаном.
– Так вот! На всё, чему вас кто-то где-то когда-то учил наплевать и забыть! Почему так резко… Объясняю. За результаты нашей работы отвечаю я. Поэтому каждый протокол должен соответствовать моим требованиям! О соответствии закону расскажу чуть позже. Ваша задача – в кратчайший срок допросить максимальное количество личного состава дивизии и некоторых гражданских обитателей гарнизона. Повод известен, перечень вопросов вам раздаст Никита Ильич. Ему и Сергею Павловичу будете сдавать все наработанное за день. Как ставить вопросы и как излагать ответы, как оформлять протоколы, прошу законспектировать.
Пока дознаватели готовятся записывать, продолжаю разъяснять.
– Вы получите адресованные вашим командирам поручения на бланках прокуратуры армии за моей подписью. Законные полномочия у меня для этого есть. В поручениях будут перечни документов, которые нам необходимы для приобщения к уголовному делу. Вы получите их в своих штабах, а точнее, если быть реалистами, то сделаете сами списки личного состава своей части за период с восемьдесят шестого по восемьдесят восьмой годы, и гражданского персонала за тот же период. Каждый список – в трех экземплярах. Первые два экземпляра доставите мне. Один для приобщения к делу, а другой для контроля. На третьих экземплярах будете сами крыжить, кого допросили, а кого не успели.
В дивизии военных тысячи две с половиной или три, да еще почти столько же рабочих, служащих и прочих жителей «шанхая». Все они, и вы в том числе, могут быть причастны к убийству. Слухи об убийстве, вероятно, звучат так: «В автопарке АЭР нашли труп бойца по фамилии Парнеев, который пропал в прошлом году». Поэтому разъяснять, по какому делу человек вызван на допрос, вы будете следующими словами…
Дознаватели поднимают авторучки.
– Записывайте: «Вы вызваны на допрос по уголовному делу, возбужденному в связи с гибелью младшего сержанта Парнеева, проходившего службу в аэродромно-эксплуатационной роте войсковой части ХХХХХ Хорышевского гарнизона». Открытых наименований воинских частей гарнизона в протоколах прошу не упоминать. Никому за пределами вашего гарнизона не нужно знать, что наша «база» на самом деле – полк авиационно-технического обеспечения.
Обратите внимание! Дело у нас не об убийстве, а о гибели Парнеева. Всякий убитый погиб, но не всякий погибший убит. Никто в гарнизоне, кроме убийцы, пока достоверно не знает, каким образом погиб Парнеев. Поэтому вам все будут говорить, что ничего по поводу его смерти не знают. Вы с этим соглашайтесь. Но имейте в виду! То, как преподносится негативная информация, как звучат отрицательные ответы на ваши вопросы, а также заявления о неосведомленности в тех или иных обстоятельствах – это тоже очень важно! Эти сведения необходимо зафиксировать в протоколе недвусмысленно, то есть так, чтобы не было возможности трактовать их разными способами и чтобы знать, к кому обращаться больше не стоит, а с кем еще надо будет поработать более квалифицированно.
– Но все-таки Парнеева убили или не убивали? А может быть, он сам замерз или еще там что-то? – спрашивает кто-то из дознавателей.
– Действительно! Убили! Хотите – верьте, хотите – нет. Как убили, лично я сам ясно еще не очень представляю. Кто присутствовал при обнаружении и осмотре трупа, тот видел и дырки на куртке со стороны спины, и проломленную голову. А судмедэксперты заключение свое еще не выдали. Или вам уже кто-то рассказал больше, чем я успел узнать?
– Ну что ты, Стёпа! – возмущенно пыхтит Гармонин. – Нас что, не учили военную тайну хранить, или указания Шефа нам не закон?
Понятно! Осведомленностью в обстоятельствах убийства коллеги похвастались. Продолжаю инструктаж в ином ключе.
– Ладно, врать не буду. Есть некоторое представление о том, как его грохнули. Но вам, уж поверьте, на данный момент достоверно знать это не стоит. Меньше знаешь – лучше спишь. И не стремитесь сами до этого докапываться. Постарайтесь так себя вести, чтобы те, кого допрашиваете, поверили, что никто еще не разобрался, как и почему погиб Парнеев. Умный и так поймет, что вы специально не даете убийце лишней информации о том, насколько следствие осведомлено в обстоятельствах убийства. А кто проще, пусть домысливает. Глядишь, кто-нибудь эти домыслы опровергнет. Именно такую внезапную осведомленность или слухи о ней вы должны внимательно отслеживать. Если кто-то ее проявит на допросе, то надо все зафиксировать в протоколе почти дословно, как можно ближе к произнесенным словам, но не заостряя внимание свидетеля на том, как подробно и точно вы излагаете его слова.
Дознаватели вроде бы слушают внимательно. Я продолжаю свою речь:
– Теперь возьмите бланки протоколов допроса свидетеля. Все строчки бланка заполняются в именительном падеже, а показания излагаются от первого лица. Из указания места должно быть понятно, что вы допрашивали свидетеля не на сцене клуба в присутствии всего личного состава, а как требует закон, то есть в отсутствие иных лиц. Дату и время надо указывать точно! Строчки для этого не пропускать! Время, указанное в разных протоколах, не должно ни полностью совпадать, ни наползать на время в другом протоколе! На всю эту работу у нас времени от трех недель до полутора месяцев. Поэтому с каждого причитается в день минимум по десять-пятнадцать протоколов, а лучше в полтора-два раза больше. Но, не приведи бог, узнаю, что кто-то собрал бойцов, зачитал им вопросы и записал в протоколы общий вздох недоумения – мол, не знаем ничего, не видели, не слышали, иными органами чувств не воспринимали! А то ведь в итоге может получиться, что якобы допрошено за день человек пятьдесят, а пользы никакой, только вред в виде организованного дознавателем сговора между допрошенными о том, что они и впредь будут врать и всё отрицать.
– Что-то с арифметикой у вас… – осторожно говорит рыжий Степан. – В таком темпе за три недели и половину гарнизона не допросим.
– Весь гарнизон, если уж начистоту, нам и не нужен. Спецчасть вечно за своим спецограждением, а инженерный батальон в командировках. Молодежь декабрьского призыва и офицеры в авиаполках о Парнееве тоже вряд ли что-то слышали. Так что нормально у меня с арифметикой… Записывайте дальше.
Показания излагать в протоколах по возможности дословно, в том числе даже матерную брань и всякие жаргонные словечки, если вам это покажется существенным. Свидетель подписывает каждую страницу протокола, а в конце, когда его прочитает сам или вы ему прочтете вслух, пишет собственноручно: «Протокол мною лично (или мне дознавателем вслух) прочитан, с моих слов записано верно, дополнений и исправлений не имею», а затем расписывается.
После него и вы можете написать: «Протокол составил военный дознаватель капитан Сидоров» – и расписаться. Дату в конце не ставить, ее место в начале протокола на бланке с анкетой. Если написали что-то не так, то исправления производятся путем зачеркивания неправильного текста одной чертой и написания над ним текста правильного. Такое исправление оговаривается на той же странице протокола после подписи свидетеля следующим образом: «Зачеркнутое “cвисток соленый” не читать, надписанное “мужской половой орган” читать».
Слышится сдавленное хихиканье.
– Такая оговорка, отдельно от подписи свидетеля о правильности текста на странице, внизу той страницы, на которой она исполнена, подписывается и свидетелем, и вами. От количества вопросов, которые завтра получите, вы слегка обалдеете. Но переписывать их в протокол не надо. Вопрос в протоколе должен быть переписан в утвердительном или отрицательном ключе как речь свидетеля. Например, в связи с вопросом о том, что свидетелю известно о связях Парнеева среди военнослужащих и иных лиц, должна возникнуть примерно такая запись: «Мне известно, что Парнеев в гарнизоне поддерживал отношения с рядовым таким-то и прапорщиком таким-то. С первым он дружил как с земляком, а второму он задолжал десять рублей». Ясно?
