Почему сам, да потому что Луна у меня дама с норовом, с чужими будет нервничать и дергаться, а все привычные ей конюхи, понятное дело, дома остались. Ну не суть! В общем, зашел в кузню, отдал кобылу, ну и так, чтоб разговор поддержать, спрашиваю.

— Металл-то откуда?

А кузнец мне.

— Дак местный, из болотной руды.

Я тогда чуть вслух не выругался, как я мог такой момент упустить, ведь известное же дело, в допетровские времена на Руси бурое болотное железо в большом ходу было.

Я уже к мужику с интересом.

— А кто ищет ее, руду эту, как добываете?

Тот же, не отрываясь от наковальни, отвечает.

— Дак я сам и нахожу. Тут речушка есть одна болотистая, так по берегу ее и копаю.

В тот момент я быстро прикинул. Если по приезду своих отправить на поиски, то пока объяснишь что искать, где копать, как плавить, еще год пройдет, а тут готовый спец уже стоит.

Все обдумав, решил, надо брать! Подошел к кузнецу уже по-другому. Спросил, как зовут, как семья, ребятишки. Большой ли достаток в доме. Все выяснив, я тогда сказал ему.

— А что, кузнец Молчан Радко, не хочешь ли ты со мной в Тверь поехать? Я тебе там все дам, материалы, людей, только плавь мне железо. Дом поставлю, землю под огород, детишек, ежели захочешь, в школу определю.

Смотрю, тот задумался, и тут я его дожал. Денег тебе, сказал, не посулю, а вот прибыль с того железа, что наваришь, честь по чести обещаю поделить с тобой поровну.

Кузнец подумал-подумал, затылок почесал, а потом крякнув, протянул мне свою здоровенную пятерню.

— Кабы кто другой предложил, не поехал бы, а про тебя бают, что слово свое ты держишь и еще ни разу не нарушил.

Я тогда еще сыронизировал про себя.

«Вот тебе, дружище, и дивиденды за честность!»

С лета уже начал Молчан искать по округе руду. Болот вокруг полно, но ходил он долго. Сказал, что не всякая порода подходит, с иной выход такой, что только слезы и морока одна, а не железо. Я его не торопил, видел, что человек он справный и пустого молоть языком не будет. У него и имя такое!

В общем к середине лета нашел он приглянувшееся место и слепил первую домницу. За месяц наплавил железа на десяток кило, и я понял, что так дело не пойдет, мне нужны совсем другие масштабы.

Прислал ему людей в помощь, и стали уже вывозить грунт с прожилками породы телегами, а также промывать ил с соседнего болота и просеивать кусочки болотной руды. Недалеко на поляне поставили несколько новых печей с поддувом, нажгли уголь и, как говорится, начали играть по-взрослому. Процесс пошел уже поживее, и количество выплавленного железа стало приближаться к десятку килограмм за выплавку. Этого все равно было недостаточно, но тенденция единственно возможного варианта дальнейшего развития уже была очевидна. Земли болотной хоть завались, рабочие руки тоже в достатке. В общем, расширяйся да расширяйся или, как говорят умные люди, вставай на экстенсивный путь развития.

Поскольку этот литейный заводик совсем недалеко от бумажных цехов, то я решил заодно и туда смотаться. На днях там запустили новую домну с усовершенствованной по моему чертежу системой поддува, и взглянуть на нее мне было бы интересно.

Доехали быстро, дорога утоптана, ведь тут недалеко много чего разрабатывается, и добыча торфа, и выгонка древесного спирта со скипидаром. С последнего как раз и идет древесный уголь на выплавку. Очень удачно, надо сказать, получилось.

Литейный завод стоит еще без забора и без каких-либо помещений. Просто на речном берегу сюрреалистично дымят четыре торчащие из земли трубы. Так во всяком случает это видится со стороны.

Спрыгнув с седла, подхожу к той, у которой стоит Молчан. Эта печь раза в два больше остальных и сложена из огнеупорного кирпича. В отличие от трех других, которые после каждого использования приходится ломать, эта многоразового использования. Здесь чтобы добраться до выплавленного железа, необходимо пробить лишь небольшое технологическое отверстие.

Поприветствовав меня, кузнец вновь обернулся к печи. Лицо его озабочено, и это понятно. Тут термометров нет, часов нет, время выплавки определяется только чутьем мастера.

«Надо будет ему песочные часы выдать, пусть хотя бы циклы отмечает». — Делаю себе мысленную пометку и осматриваюсь.

Почти трехметровый в высоту конус домны гудит вырывающимся сверху пламенем. Снизу к нему с двух сторон подходят керамические трубы с мехами для поддува, которые непрерывно качают сменяющиеся рабочие.

По лицу Молчана вижу, что процесс движется к завершению. Еще несколько минут, и тот кивает — готово. Ему тут же подают лом, и он с нескольких ударов пробивает технологическое отверстие.

Оттуда сразу же ударила волна горячего жара, а кузнец, поменяв лом на большие щипцы, вытащил из раскаленного нутра кусок спекшегося пылающего железа.

— Вот оно! — Удовлетворенно рыча, он положил свою добычу на наковальню и по ней тут же заработали два молотобойца.

На мой взгляд кусок потянет килограмм на десять, но я знаю, процедура с разогревом до красноты и последующим выбиванием шлаков повторится еще раза два, а может и три. В результате он похудеет на несколько кило, но все-равно — это результат.

Удовлетворенно отмечаю про себя.

«На хорошее оружие такой металл не потянет, но вот на гвозди, лопаты, плуги и прочий инструмент в самый раз».

Февраль 1248 года

Все небо заволокли тяжелые свинцовые облака, и день больше похож на предвечерние сумерки. В окно моего кабинета мне виден кусок этого свинцового неба, часть крепостной стены с островерхой крышей южной башни и заснеженная ширь замерзшей Волги.

Со вчерашнего дня валит мокрый снег, заметая все непроходимыми сугробами, и настроение у меня такое же мрачное, как и погода за окном. Хотя ни вьюга, ни серая хмарь тут не при чем, просто сегодня утром, когда ехал в Заволжский, я встретил Иргиль.

Вспоминаю этот момент, и сердце невольно сжимается тоской.

Подъем на крутой берег уже закончился, и дорога свернула в обход стены. Луна, фыркая от слепящего снега, прибавила ходу, торопясь скрыться за деревьями. Впереди путь шел через сосновый бор, и там уже мело не так сильно.

Едва заехали в лес, как я увидел ее. Она стояла у дороги, кутаясь в черный платок от колючего ветра.

Подъехав, я придержал кобылу и, стряхнув с башлыка снег, постарался не выдать нахлынувших на меня чувств.

— Здравствуй, Иргиль!

— Ну, здравствуй, консул! — Она подняла на меня смеющееся лицо, и я увидел, что она как и прежде прекрасна все той же своей холодной и неприступной красотой.

Ее черные глаза сверкнули озорством.

— Что-то не виделись мы с тобой давно, я даже соскучиться успела!

Ее взгляд, как и весь ее вид, говорили мне, что она здесь на дороге совсем не случайно. Она знала, что я поеду сегодня и специально вышла навстречу.

Она высказалась, как всегда, прямо, и я также не стал таиться.

— Я тоже скучал по тебе, Иргиль!

— Так чего ж не заходишь, коли душа просит⁈

Задоринка в ее глазах сменилась тревожным ожиданием, а я не знал, что ответить.

«А ведь и правда, чего⁈ — Где-то внутри меня вспыхнула циничная самоиздевка. — Евпраксия беремена! Уж шестой месяц пошел!»

И так вдруг нестерпимо захотелось, как когда-то, притянуть ее к себе и впиться губами в этот насмешливо приоткрытый рот.

С силой зажмурившись, я постарался прогнать наваждение.

'А потом что⁈ Придется врать себе, матери моего ребенка, и даже ей, Иргиль, придется тоже врать!

Даю себе секунду, чтобы прийти в себя, и встречаю ее ищущий взгляд.

— Не надо, Иргиль! Не трави душу. — С каждым новым словом все больше понимаю, что я прав. — Ты сама заставила меня жениться! А я такой человек, что либо все, либо ничего! Не по мне разрываться и врать по десять раз на дню! Не по душе мне такое! Уж лучше один раз отрезать… Пусть по больному, пусть с криком, но сразу! Так честнее для всех будет.