Задумавшись, я немного отвлекся и вернулся в реальность, только когда Ярослав повторил вопрос.

— Так что ты думаешь, консул?

Мгновенно сообразив, что какую-то часть разговора я пропустил мимо ушей, решаю не сознаваться. Говорю то, что действительно важно и универсально впишется в текущую тему.

— Думаю, медлить нельзя! Если выдвинемся сейчас, то как раз успеем соединиться с Владимирским ополчением и уже вместе с ним преградим литве путь на Зубцов.

Вскинув голову, смотрю прямо в глаза Ярославу. Мой недвусмысленный взгляд и неупоминание имени Великого князя словно бы говорят ему.

«Это будет твой звездный час и твоя минута славы!»

Конец января 1249 года

Снег валит уже второй день подряд. Крупные пушистые хлопья летят сплошной стеной, словно бы над нами разверзлись хляби небесные.

Поднимаю взгляд и, оценив нависшую над головой темную тучу, понимаю, что в ближайшее время снегопад не прекратится. Мимо сплошным потоком идет одна пехотная колонна за другой. В разрывах между ними ползут сани со снабжением и баллистами.

Луна встряхнула гривой, сбрасывая налипший снег, и я ободряюще похлопал ее по шее.

«Терпи, милая! Все терпят, и тебе придется!»

Я давно пересел бы с седла в сани, но, как назло, сегодня с утра примчался Ярослав. У двадцатилетнего Тверского князя играет молодая кровь, не давая ему сидеть на месте. Его конная дружина идет в голове войска, где-то в километрах пяти впереди, но ему неймется. Вот приехал, вроде бы, по делу, поделился новостями от своего дяди, что его передовые полки отстают от нас всего лишь на день пути.

Это, конечно, известие хорошее, но можно было бы и гонца послать, чего ж самому-то. Нет, ему интересен сам процесс. Его психика требует постоянного движения, а сознание — ежечасного подтверждения своей необходимости и важности. Именно эта жажда признания и заставляет его носиться из головы колонны в хвост и обратно, всюду суя свой нос и доставая всех несметным количеством вопросов.

Я к этому юношескому максимализму отношусь с пониманием. Ну, самоутверждается так юноша, что тут поделаешь! Единственно когда мое понимает дает трещину — это когда его заносит ко мне. Ведь тут приходится вылезать из возка и морозить задницу в седле.

Вот и сейчас мы все, включая Ярослава, его свиту и меня, съехав с укатанного тракта, смотрим на проходящее войско. Дорога, выныривая из-за края леса, огибает нас по крутой дуге и бежит дальше по самой границе между полем и стеной сосен. По ней нескончаемым потоком шагают пехотные колонны, проносятся отряды всадников и ползут всевозможные сани от крестьянских дровней до длинных возов с баллистами и боевыми фургонами.

В этой бесконечной веренице пытливый взгляд Ярослава выискивает возок со странной, затянутой рогожей конструкцией.

Он тут же оборачивается ко мне.

— Консул, а это что у тебя⁈ По виду так на баллисты не похоже.

Мысленно хвалю юного князя за проницательность.

«Молодец! Сани с баллистами тоже укутаны рогожей, но там весь механизм разобран и ничего не торчит».

Ближники князевы, и Малой, и Ворон, тут же мгновенно навострили уши, но я и не думаю удовлетворять их любопытство.

Чуть усмехнувшись, нагоняю таинственности.

— Это, княже, новое оружие, но на словах рассказывать долго и не понятно, лучше будет, когда сам на поле боя увидишь.

— Ладно, посмотрим! — Ярослав кивнул и тут же отвернулся.

Я вижу, с каким трудом ему удалось подавить любопытство и не пуститься в расспросы, и вновь хвалю его про себя.

«Похвально, умение сдерживать свои порывы для государя наиважнейшее качество!»

Подумав, провожаю взглядом возок с укрытой странной конструкцией, и в моей голове всплывает воспоминание.

С того момента, как я получил первый порох, естественно встал вопрос об артиллерии и в первую очередь об отливки стволов. Тут сразу же возникло множество проблем. Во-первых, кто будет это делать, а во-вторых, из чего. Отливать стволы из меди было практически нереально. Слишком дорого, да и рудник у меня мелковат для таких объемов. Вроде бы появилась болотная руда в достаточных количествах, но из такого пористого, некачественного железа лить артиллерийские стволы?.. Нет уж, из таких орудий только самоубийца будет стрелять! Из привозного железа⁈ Так его кот наплакал, да и мастеров по отливкам такого размера у меня нет, и где их в этом времени искать я даже представить не могу.

В общем проблема оказалась совершенно неразрешимой, во всяком случае, в ближайшее время, и тут мне пришла в голову просто гениальная идея. Артиллерийский ствол — это всего лишь способ доставки снаряда до цели, но ведь он не единственный. Тут же всплыли в памяти и легендарная катюша времен отечественной войны, и мой собственный школьный опыт по запуску самодельных ракет.

Ракета! Вроде бы, звучит сверхтехнологично, и видится век двадцатый как минимум, но в реальности сделать ее совсем несложно. Подумав, я пришел к выводу, что для меня сейчас гораздо проще склепать ракету, чем выплавить артиллерийский ствол.

Загоревшись идеей, я немедленно привлек к ее реализации своих лучших мастеров. Нарисовал чертеж и отдал его Фролу с Волыной, вкратце объяснив, что я хочу получить. Несмотря на кажущуюся простоту, дело оказалось не быстрым. Сразу же встал вопрос, что проще? Отлить сразу тонкостенную трубу или сначала отлить лист, а потом согнуть его⁈ В любом случае, для плавки нужна была более высокая температура, чем мы добивались до того дня. Пришлось сложить новую печь с более мощным поддувом.

Только закончили с печью, как тут Волына с новой проблемой. Мол лист такого размера ему молотом не выковать, и тут надо что-то другое придумывать. В тот момент я как-то враз понял, что с моим гуманитарным образованием устройство прокатного стана мне не потянуть. В общем, решили отливать трубу.

Процесс тоже получился затяжным, и со всем провозились несколько месяцев, но все-таки собрали. Помню, первое испытание проходило на стрельбище для баллист. Привезли ракету, установили ее на направляющую установку. Я подошел, осмотрел. Выглядела она неказисто, но все было на месте. Конусообразная боевая часть, набитая порохом и железной шрапнелью, приклепывалась непосредственно к несущей трубе, тоже заполненной порохом. К ней же с другого конца крепилась концевая часть с соплом и стабилизаторами. Все вместе длинной в полтора метра и диаметром около десяти сантиметров.

Дал добро, и Фрол поджег запал. Побежал искрящийся огонек, рванулось из сопла пламя, и все вокруг заволокло клубами дыма. Еще один томительный миг, и из дымовой пелены вырвалась наша ракета. Завиляв на восходящем потоке, она все ровнее и ровнее набрала высоту и, выгорев до тла, начала стремительное падение.

На наших глазах, ракета упала в траву, а спустя миг жахнул разрыв. Место падения тут же накрыло дымовой завесой, а у Фрола с Волыной от восторженного удивления отвисли челюсти. Они пришли в себя, только когда я зашагал к упавшей ракете. Обычно оба немногословные, в тот момент они чуть ли не блеяли от восторга. Надо сказать, и я был доволен. Наш опытный образец пролетел триста пятьдесят семь шагов, неся заряд примерно в пять килограмм пороха со шрапнелью. Это даже превосходило мои ожидания и давало надежды на дальнейший прогресс.

Сейчас в тех санях, что проехали мимо нас, лежали три ракеты с тремя направляющими пусковыми установками. Это пока все что удалось сделать, но эти изделия уже значительно отличались от первого образца. Высота каждой была уже под два метра, боевой заряд вырос до шести килограмм, а дальность полета до пятисот пятидесяти шагов. И еще подрыв снаряда происходил уже не на земле а в воздухе, увеличивая радиус поражения до двадцати шагов.

К юго-западу от стен Зубцова две реки Вазуза и Осуга, сливаясь вместе, образуют широкий разлив, тянущийся с севера на юг почти на три версты, а с востока на запад эта водная гладь разливается не меньше чем на версту. Сейчас к концу января, покрытая толстым слоем льда, она представляет собой практически идеальное место для битвы. Хотя, если честно, другого места на десятки верст вокруг и не найти. Кругом леса, леса и леса! Свободного пространства для того, чтобы выстроить более двадцати тысяч человек с обеих сторон, попросту нет!