— Вот, господин консул, нашу заставу встретили! Этот с тобой хочет говорить!

Кивнув, всматриваюсь в черты лыжника и узнаю в нем Митроху, одного из взводных Соболя.

Скинув с головы капюшон, тот поднимает на меня взгляд.

— Здравия желаю, господин консул!

Предчувствуя дурные новости, пытаюсь не выказывать признаков тревоги.

— И тебе здоровья, Митроха! — Спрыгиваю с седла и, отдав повод своей кобылы подскочившему ординарцу, вновь поворачиваюсь к посланцу. — Говори, чем порадуешь⁈

Потеребив на голову шапку, тот развел руками.

— Да нечем радовать, господин консул! Меня вот навстречу вам послали, дабы предупредить, что литвины впереди.

— Так! — Я останавливаю его сбивчивый рассказ. — Стоп! Давай-ка теперь с самого начала и по порядку.

— По порядку⁈ — Тут стрелок довольно осклабился и прошелся вызывающе-насмешливым взглядом по лицам возвышающихся над ним всадникам. — В Полоцк мы вошли первыми. Всю дорогу шли с конницей вровень, но после Великих Лук мы срезали через лес и оторвались. Так что в город мы вошли первыми. Литвы там еще не было, но в кремль нас пускать не захотели. Открыли ворота только к вечеру, когда примчался господин Куранбаса с княжичем. Тот долго ругался, но ему ворота все ж открыли. Там в городе я вам скажу, такая неразбериха стояла, что не поймешь кто за кого. Одни на нас волком смотрели, а другие вроде бы привечали. В общем, зашли мы в кремль, а на следующий день княжич Константин со своими присными начал недоброжелателей своих вязать да в поруб бросать, и тут замятня возникла. Людей его на посаде порезали, и пришлось нам вмешаться. Только-только вроде бы порядок навели, как тут литвины нагрянули. Много их было, сотни три не меньше, и тогда господин Кранбаса приказал в бой не вступать, а отдать литве посады и отходить к детинцу. В общем, заперлись наши в кремле и решили вас, господин консул, дожидаться, а меня с моим десятком на встречу вам отрядили, дабы предупредить об опасности.

Выслушав посланца, я задумался.

«Что делать дальше⁈ Товтивил так просто город не уступит, он в законном праве, в завещании его имя значится. Кстати, а где оно завещание?»

Бросаю на Митроху испытывающий взгляд.

— Куранбаса больше ничего не просил передать? Про бумаги там какие, или еще что⁈

Боец отрицательно машет головой, и я понимаю, что даже если завещание все еще в Полоцке, то им сейчас не до того.

Мысли вновь возвращаются к тому, что же предпринять.

«Сил с литовцами у нас сейчас поровну, но это может измениться в любой момент. Товтивил, наверняка, послал за подмогой! Или нет⁈ Он же ведь думает, что Константин заперся в кремле с полутора сотней дружинников, а то, что я на подходе, он вряд ли догадывается. Это плюс, и хорошо бы ударить, пока у нас еще есть это преимущество внезапности».

Едва решив, тут же начинаю сомневаться.

«Равное количество у нас весьма условно. У Товтивила дружинники в полной броне и рубаки опытные. В открытом бою мои против них не потянут. Каждый литвин двоих, а то и троих стоит! Вот ежели на дистанции их держать, тогда да! Тут мы их перещелкаем на раз два!»

Вижу, что все смотрят на меня и ждут решения, которого у меня пока нет. В глубине души я все же надеялся войти в город раньше Товтивила и уже оттуда вести переговоры в условиях, когда время играет на нашей стороне. Сейчас ситуация, конечно, лучше, чем если бы кремль первыми заняли литовцы, но все же требует проработки. Лезть в драку без разбора дело дурное.

Махнув рукой, командую привал, а сам отхожу в сторону, чтобы мне не мешали.

В голову лезут всякие мысли, и одна бредовее другой.

«Что делать⁈ Посылать за подмогой, но ведь и к Товтивилу тоже подмога может подойти. Сейчас получается, что кремль наш, а весь нижний город в руках литовцев. А что горожане⁈ Да черт их знает! Наверное, сидят по норам и ждут, кто кого одолеет. Было бы хорошо их на свою сторону переманить, но в этих условиях такое, пожалуй, нереально. Тут скорее надо опасаться, как бы они на сторону Товтивила не встали».

Последнее утверждение вдруг наводит меня на совершенно противоположную мысль.

«А может стоит не опасаться того, что горожане в большинстве своем стоят на стороне литвина, а использовать это!»

В голове сразу же закрутился новый план, как и понимание того, что с кондачка такие дела не делаются и сначала надо бы все хорошенечко разведать. Подзываю к себе сотника и говорю ему искать место для ночевки, а затем машу рукой Митрохе, мол подойди.

Тот бодро подскакивает ко мне, и я вижу в его глазах желание расшибиться в лепешку, но выполнить все что я ему сейчас поручу.

Не покупаюсь на эту бьющую через край преданность и вкладываю в голос максимальную жесткость.

— Сейчас бери свой десяток и возвращайтесь в Полоцк. На глаза литовцам не попадайтесь, но чтобы завтра к полудню я знал о них все: сколько дружинников у Товтивила в городе, что делают, по каких домах разместились, какие и где выставлены посты. Ясно⁈

Слышу четкое «ясно» и немного смягчаю тон.

— Тогда действуй, и чтоб комар носу не подточил!

Полночи я просидел у костра, кутаясь в тулуп и раз за разом прокручивая в голове возникшую идею. Понимал, что сижу зря, что без конкретной информации о происходящем в городе все мои измышления пустая трата времени, и тем не менее сидел. Нервное возбуждение было сильнее усталости и не давало организму отключиться и получить заслуженный отдых.

Только под утро я плюнул на все и полез в шатер. Растолкав храпящего Прошку, я отправил его следить за печкой, а сам улегся на нагретое место. Накрытая шубой подстилка из елового лапника кольнула жесткими сучками, но мне не привыкать. Закутавшись с головой, я даже не заметил, как вырубился, и очнулся только с рассветом.

Выбравшись наружу, я поднял взгляд на хмурое небо и поежился. Состояние было ватное и больше всего хотелось забраться обратно в шатер, но сжав зубы, я себя пересилил. Скинул тулуп, стащил суконную поддевку, рубаху и начал растираться свежим снегом.

Тело сразу же обожгло как огнем, перехватило дыхание, но заорав для поднятия духа, я сгреб двумя горстями еще снега и повторил экзекуцию.

Услышав мой рев, Прошка попытался было испариться, но не тут-то было. Поймав его взглядом, я кивком голову вернул его на место.

— Куда⁈ А ну давай вместе со мной!

Ежась, Прохор скинул одежду и, не решаясь, с тоской посмотрел на искрящийся снег.

— Чего ты жмешься! — Смеясь, выкрикнул я. — Давай веселее!

Мое тело, горя внутренним жаром, уже перестало чувствовать холод, и подхватив полные ладони снега, я надраил Прошке спину и грудь. Тот изогнулся дугой и дико, по бабьи взвизгнул, вызвав у меня саркастическую усмешку.

— Чего орешь! Уж коли начальство себя не жалеет, то подчиненному уж сам бог велел!

Закончив мучить своего секретаря, я отпустил его в шатер, лишь крикнув вдогонку.

— Давай там, сбитня горяченького мне организуй!

Почувствовав настоящую бодрость, я натянул рубаху и накинул на плечи тулуп. В тот момент краем глаза я засек, с каким восхищенным удивлением смотрят на меня бойцы.

«Вот видишь, ничего в этом мире не делается зря! Все имеет значение! — С глубокомысленной иронией заметил я самому себе. — Только ради этих взглядов стоило провести эту процедуру! Уверенность в себе и неординарность вождя — залог высокого боевого духа его бойцов!»

Это было утром, а сейчас по ощущениям дело уже к полудню, но точнее сказать трудно, потому как все небо затянуто тучами и солнца совсем не видно.

Вчера я приказал Митрохе вернуться к полудню, но тут часов нет и свериться не с чем. Главный ориентир — это солнце, но не сегодня.

Ожидание невольно заставляет нервничать, но тут слышу окрик часового с ближнего поста и понимаю, это вернулась разведка.

Через минуту Прошка уже заводит взводного ко мне в шатер. Кивком отвечаю на его приветствие и подзываю к себе.