Вечером пришёл Мейсон. Сонная Кэтти, которая к этому моменту уже заставила себя переделать все задания, постаралась дружелюбно улыбнуться, пропустив гостя внутрь.

– Ты живёшь одна? – удивился Мейсон.

– А с кем мне жить в мужском крыле? – Кэтти как могла старалась, чтобы ответы звучали дружелюбно.

– И то верно, – ответил он и протянул ей коробку, – Это тебе.

Долго глядя на коробку, Кэтти напряжённо раздумывала о том, не запустила ли она барана в свой огород.

– Это всего лишь конфеты, – повинился он, – Не мог же я прийти с пустыми руками.

– Спасибо, – решилась она, – Я заварю чай. Проходи, присаживайся.

Стул у Кэтти был один, поэтому пришлось пододвинуть стол к кровати и моститься за ним вдвоём.

Для начала Мейсон попытался выяснить, что именно для Кэтти не понятно. А потом бегло проверил уровень её базовых знаний. И решив начать с устранения пробелов в них, начал объяснять основы по порядку. Объяснял довольно понятно, но Кэтти, которая изо всех сил боролась со сном, неожиданно заметила, что с каждым его объяснением он становится к ней всё ближе, а его рука уже по-хозяйски наглаживает ей ногу.

Спокойно убрав его руку, Кэтти снова вслушалась в его объяснения и перерисовала появившуюся на листочке схему. И надо сказать кое-что, благодаря самопровозглашённому педагогу прояснилось, в том числе катастрофические масштабы её отставания от группы. Пройдя несколько важных тем, они решили на сегодня закончить. Сонная Кэтти вызвалась немного проводить Мейсона, но была решительно остановлена. А развернувшись на пороге он неожиданно притянул её к себе и попытался поцеловать.

– Тебе лучше уйти Мейсон, – без кокетства сказала отстранившаяся Кэтти.

– Хорошо, – ответил он и добавил, – Извини.

– Увидимся завтра, – примирительно кивнула она.

Утро для Кэтти началось с подозрительных шушуканий и настороженных взглядов, бросаемых в её сторону. И она уж было подумала, что Мейсон навыдумывал что-то и разболтал. Однако на второй паре она поняла, что ошиблась, увидев заплаканную преподавательницу по травологии. Лекция прошла с абсолютным провалом, Оллилейн Колинс даже не пыталась скрыть своего разочарования и расстройства. И вся запланированная практика с двумя лабораторными сменилась скучнейшей лекцией про самые редкие однолетние растения империи.

Подошедшая после лекции к магистру Колинс Кэтрин, надеявшаяся хоть немного утешить и поддержать педагога, выяснила, что ночью из оранжереи пропали три сортовых куста Канариум Индуктим, которые несколько лет назад были подарены профессору Колинс делегацией саргалов, и за которыми Кэтти помогала ей присматривать. Растения были редкими и дорогими, на чёрном рынке за них можно было выручить ни одну сотню золотых. Из цветущего канариум индуктим добывалась магическая эссенция, которую использовали в самых дорогих зельях для омолаживания.

Сначала Кэтти очень расстроилась, ей было жаль и магистра и растения, а затем, сообразив задним числом всю подозрительность ситуации – испугалась, что искать козла отпущения не нужно, когда рядом есть она. Но всё обошлось, и никаких обвинений против неё выдвинуто не было.

Остальной учебный день прошёл спокойно. А после лекций Кэтти направилась в библиотеку, за обещанным Байзом заклинанием охлаждения, которое она нашла в расширенной версии альманаха бытовой и подручной магии. Удручённая последними событиями Кэтти решительно копировала все те заклинания, которые могли бы ей пригодиться, на случай если её всё-таки вышвырнут из академии и экстренно придётся искать работу. Всё-таки весь последний месяц Кэтти хорошенько практиковала и набила руку. Поначалу будет брать символическую плату, а затем люди сами начнут рассказывать о ней друг другу.

Поймав себя за этими невесёлыми мыслями, Кэтрин вернулась в комнату и решительно продолжила учить наизусть учебник по маг механике. «По крайней мере без боя я вам не сдамся» – говорила себе она.

Во время очередной ночной смены, Кэтти выяснила, что рада приходить к Байзу. Здесь никто не пытался ставить её на место. За труд хвалили, за дело ругали, унизить не пытались и снисходительно не игнорировали, а главное по-человечески разговаривали, и Кэтти была здесь к месту, её труд был нужен и даже в какой-то степени незаменим.

Народу в таверне было немного, но сильно настораживал зашедший случайно дознаватель, который весь вечер глаз не сводил с Кэтти и постоянно пытался заговорить, прерываемый зорким Байзом, который постоянно давал ей задания в подсобке, а после полуночи велел ей уходить чёрным ходом по переулку и в ближайшие три дня на смену не выходить.

Ничего не понимающая Кэтти, прочитав в глазах Байза тревогу, послушно выполнила поручение. Только в отличие от ещё тёплых осенних деньков на улице её ждала настоящая осенняя промозглая ночь. И единственный тёплый свитер совсем не спасал от холодного ветра. И Кэтти решила, что завтра непременно купит пальто. Заработанных денег как раз должно было хватить на недорогое шерстяное пальтишко. Обогрев себя этой мыслью, Кэтти поспешила в кампус.

…

А утро последнего на седмице учебного дня традиционно началось с маг механики. На которую Кэтти уже по привычке пришла позже, для того, чтобы не раздражать преподавателя. Прикрепив на дверь «глазоух» она села у стены, подложив на пол свернутый форменный плащ и уже готовилась писать конспект, когда дверь аудитории с грохотом отворилась, и в проёме показался сердитый Френинг. Он вышел из кабинета и рывком оторвал от двери «глазоух». Тряся им перед Кэтти, он прошипел:

– Я предупреждал тебя, бессовестная девчонка! Теперь тебя отчислят за использование запрещённых артефактов! – сказал магистр и с хлопком закрыл дверь перед носом Кэтрин.

Весь следующий день Кэтти ожидала приглашения к декану или ректору, но так и не получила его. Мейсон, который всю предыдущую неделю по семейным делам отсутствовал, нашёл её вечером в комнате:

– Я читал про артефакт Свебруна, он хоть и издаёт тёмные магические колебания – точно не относится к запрещённым в империи или опасным. Френинг не сможет навредить тебе им. Тем более ты использовала его не во время экзамена, а для того чтобы прослушать его же лекцию. Но в случае, если дело примет дурной оборот – я скажу, что дал тебе его, – заявил Мейсон.

Кэтти благодарно улыбнулась и ответила:

– Дело в любом случае примет дурной оборот, но я не хочу, чтобы тебе навредили из-за меня, Мейсон. Из-за артефакта они точно не смогут меня выгнать. Где ты был всю неделю? – спросила она.

– Ездил решать семейный вопрос, – ответил он, и лицо его на мгновение посерело.

– Всё в порядке? – уточнила она.

– Да, – ответил он.

– Рада видеть тебя, но мне пора выходить на работу.

Распрощавшись, Мейсон ушёл. А Кэтти ещё несколько часов ругала себя за то, что наврала единственному небезразличному к ней человеку. На работу она выйдет лишь в начале следующей седмицы. Байз запретил ей приходить на этих выходных. Но все эти взгляды, разговоры, неловкие попытки взять её за руку отталкивали Кэтрин. Меньше всего ей сейчас был нужен студенческий роман, когда в кармане и желудке скоро будет пусто – откладывать покупку пальто и дальше было равносильно сознательному самоувечеванию. Температура и насморк всю последнюю неделю были её постоянными спутниками.

Около девяти Кэтти уже планировала лечь в обнимку с маг механикой, когда неожиданно перед ней появилась записка: « Завтра в девять жду тебя в моём кабинете. Магистр Р. Байо.»

« А вот и эшелон с несправедливыми обвинениями подъехал» – подумала Кэтти, обняла маг механику и забылась крепким сном.

…

Рэй планировал отчислить девчонку по итогам первого семестра, однако она как будто решила ему в этом помочь – четырнадцать «весьма посредственно» из семнадцати, неуд по профильному предмету и как ни странно – два «блестяще». «Френинг, конечно, болван – пойти к ректору жаловаться на адептку, которая соорудила «вижу-слышу» – показатель полного отсутствия компетенции в артефактологии, но и эта возможность намекнуть девчонке, что пора паковать чемоданы – хороший повод. Ну что она забыла здесь? Образование ей нужно» – бурчал про себя Рэй, – «Ведь в первую же практику отправят на кладбище. А неспокойных захоронений с каждым днём всё больше. А если глупышка окончит и получит диплом – её возьмут в пожизненное рабство на службу империи, а заодно её детей и внуков, если она до них доживёт, конечно. А ещё постоянные издевательства от светлых. Неужели за месяц не натерпелась? А ведь ни разу не пришла за помощью. А может всё обошлось? Ох, сомневаюсь…»