И это было единственным, на что он мог рассчитывать.

Пологая сторона возвышения медленно съехала вниз, открыв за собой зияющий чёрный проход в глубь земли. По бокам прохода зажглись длинные лампы, осветив лестницу неярким белым светом. Стали видны высокие бетонные ступеньки, уходящие круто вниз.

Рал оценивающе посмотрел на лестницу и опять закричал в динамик:

– А мотоцикл можно как-нибудь приспособить?

Молчание.

Рал выпрямился и отошёл от входа.

– Чёрт. Хреново его как-то просто так оставлять, – Рал вопрошающе посмотрел на Кана, как бы ожидая от него какого-нибудь предложения. Но Кан просто пожал плечами.

– Ну ладно, – вздохнул Рал. – Конечно, я не думаю, что кто-нибудь его стащит, в этих местах только совсем поехавшие ошиваются. Хотя, чёрт его знает, могут бензин слить. Мародёры везде водятся

– Не думаю, что он здесь может кому-то понадобиться.

– Тогда, – Рал отошёл прохода и сделал пригласительный жест, – прошу вас.

Кан улыбнулся и, пригнувшись, зашёл в узкий проход. Рал сразу же залез вслед за ним. Спустя пару секунд резко изменилось освещение: остался один тускло-серый свет. Дверь наружу бесшумно закрылась.

Все станции находились глубоко под землёй. Кан не знал, кто принимал решение закопать их в глубь земли. Похоже, никто не знал. Большинство станций будто существовало всегда, с самого начала их мира. Были ли они частью старого? На этот вопрос Кан не знал ответа. Он долго пытался что-нибудь выяснить на этот счёт, но всё безрезультатно. На станциях не сохранилось даже самых маленьких обрывков информации. Все записи начисто стёрты, а живые давным-давно всё позабыли. Ничего, абсолютно ничего. Словно кто-то хотел что-то скрыть.

Эта станция закопалась очень глубоко. Кан шёл уже около десяти минут, время от времени задевая плечами бетонные стены, но конца лестницы всё было не видать. Неприятно будет подниматься обратно, особенно с набитой сумкой.

Наконец Кан увидел яркое свечение где-то внизу и зашагал быстрее. Скоро он вышел в большое помещение – прихожую станции.

В ноздри ударил спёртый подземный воздух. Густой, тяжёлый, будто плёнкой оседающий на коже… Как люди вообще могут этим дышать? Снаружи воздух другой, лёгкий, хоть и отдаёт свинцом. Иногда даже и не понимаешь, какой он на самом деле приятный, пока не спустишься на станцию и не сравнишь.

Прихожая не отличалась от других прихожих на других станциях. И пол, и стены, и потолок покрывали сплошные листы железа. В углах торчали крупные заклёпки, по стенам у самого пола тянулась полосатая чёрно-жёлтая разметка. Из потолка выпирала крупная электрическая лампа, обрамлённая металлической решёткой. По бокам комнаты стояли скамейки без спинок. Прихожая предназначалась исключительно для ожидания проводника со станции.

Впрочем, проводник уже стоял на месте. Кан с интересом его оглядел.

Низкий и коренастый, как и все жители станций, – Кан был выше его на две головы. Чёрные волосы с пробором посередине падали на глаза, застывшие в вечной усмешке. Под вздёрнутым носом прятались тёмные усы. В облике проводника прямо сквозило что-то такое, из-за чего Кану хотелось немедленно ударить его по морде со всего размаху.

Проводник потрогал за ворот свою клетчатую желтоватую рубашку и сказал неприятным писклявым голосом:

– Добро пожаловать на станцию В-967, Странники. Вы, должно быть, хотите запастись водой и провиантом, я прав?

Желание ударить проводника усилилось.

– Да, – проскрежетал сзади Рал. Похоже, он испытывал то же чувство, что и Кан.

– Тогда следуйте за мной. – Проводник театрально развернулся к коридору и зашагал.

У Кана зачесались кулаки, но за проводником он всё же последовал. Рал спрятал руки в карманы. Остаётся надеяться, что остальные жители станции не такие уроды, как этот.

Кан боялся, что может сорваться.

В памяти до сих пор висело белое лицо в блеске молнии. Оно будто бы намертво врезалось в память, Кан помнил его во всех деталях – пустые глаза, жилки на висках, безгубый рот и потрескавшиеся щёки… И ещё кое-что…

Лицо окружала дымная аура – как у Рала или любого другого существа. Пустая, без крошки материи.

Пустая аура в Пустоши, отлично. Кроме того, что это откровенное безумие, ничего сказать нельзя. Наверное, просто шок. Лицо – галлюцинация. А настроение – из-за потраченной материи. В Пустоши он выпустил почти всю. Остаётся надеяться, что на станции есть хотя бы один человек с большим запасом удачи. То есть материи.

Вряд ли тут есть кристаллы, от которых можно было бы подпитаться.

Проводник вёл их через сеть узких коридоров, которые периодически пускали ответвления во все стороны. Многие из этих ответвлений распускались новым пучком коридоров, некоторые оканчивались тупиком. Ничего не стоило вдруг свернуть куда-нибудь не туда и потеряться там навечно.

Лампы находились далеко друг от друга и бросали на пол ровные пятна света. Проводник перемещался из света в тень снова и снова, словно мигал. Сколько лет он потратил на изучение всего этого лабиринта? Знает ли он его целиком? Хотя какая, к чёрту, разница – главное, чтобы довёл куда надо.

– Как там на поверхности? – Кан вздрогнул от неожиданности. Он уже успел забыть голос проводника и был бы очень рад больше не вспоминать.

– Как обычно, – пробасил сзади Рал, – пыльно, жарко и противно.

– Тогда почему бы не осесть на станции? – Проводник, похоже, настроился на беседу. Чёртов поганец. – У нас всегда есть крыша над головой и еда с питьём. Зачем выходить на поверхность?

– У вас ещё противней, и холодно к тому же, – хохотнул Рал.

Проводник из вежливости тоже посмеялся. Смех у него ещё отвратительней, чем голос.

Этому подонку, а, судя по лицу, он точно подонок, явно не понять ощущения, когда ты видишь над собой открытое небо. Когда видишь нечто абсолютно новое. Когда на мир неожиданно опускается мгла. Когда ты засыпаешь после нескольких дней пути и потом просыпаешься – просыпаешься живым. На поверхности просто интересней жить – надо быть Странником, чтобы это понять.

Но Кан помнил, что не потому он там оказался десять лет назад. Другого выбора ему тогда не оставили. Интересно, как сейчас поживает его родная станция? Неплохо бы узнать.

И вот они дошли. Массивные железные двери раздвинулись и открыли следующее помещение. Проводник отошёл чуть в сторону, и Странники вдвоём зашли внутрь.

Кан заметил, что эта комната ничем не отличалась от прихожей. Всё те же железные стены с заклёпками, разве что чёрно-жёлтые полосы по низам стен исчезли. Но тут находилось именно то, ради чего Странники спускались на станции, – обменный пункт. Здесь чаще всего можно было получить паёк, воду и прочие нужные вещи. Обычно в этом зале собиралось чуть ли не всё население станции, но сегодня он по какой-то причине пустовал.

Это было странно. Порой обмен со Странниками являлся единственным доходом у этих людей. Их отсутствие не означало ничего хорошего.

У Кана будто по спине прокатился кубик льда. Плохой знак. Он подошёл к стойке пункта.

– Есть кто-нибудь? – Голос эхом прокатился по комнате. Никто не откликнулся.

Скрежет в тишине.

Кан резко обернулся на шум лишь затем, чтобы увидеть, как схлопнулись створы двери позади.

Проводник бесследно исчез.

Рал сплюнул. Слюна громко хлюпнула по металлическому полу.

– Ты его не видел? – Кан спросил байкера.

– Нет, – Рал потёр кулаки. – По лицу ведь видно, что он подонок.

Кан развернулся.

Так. Просто отлично. Проводник завёл их внутрь станции и исчез. Никого из людей не видно. Воды тоже нет. Но вода им, в принципе, и не понадобится, без проводника они отсюда не выберутся. Сдохнут от жажды, как собаки. Чёрт. Запас удачи израсходован почти полностью. Найти кристаллы – единственный шанс. Есть, конечно, вариант на крайний случай… но пока лучше постараться использовать все другие возможные варианты.

– И что нам теперь делать? – вопрос Рала прогремел, как колокол. Хороший вопрос.