Владу хотелось поаплодировать. Он впервые увидел полную демутацию так близко. Да еще и в обе стороны: туда и обратно. И это было невероятно!

– То, что ты увидел на кладбище походило на это? – спросил Лихов с живым интересом.

Влад отрицательно покачал головой.

– Нет. В том, что видел я было нечто… Нечто, – он постарался подобрать точное определение. – Неестественное. Искусственное. Как будто девушка противилась этому.

Анна Анубисовна кивнула.

– Нам повезло, что Акумов оказался таким расторопным. Он прибыл на место очень быстро, в течение нескольких минут, и застал девочку на раннем этапе преображения. Насколько я поняла, остальные жертвы попадали к ученым уже в звериной форме. Прибывшая через десять минут полицейская группа нашла в заброшенном особняке лишь оглушенную падением бурую гиену. Только со слов Влада и его напарника они выяснили, что это не дикий зверь, а демутант. Вывод – озверение наступает за считанные минуты. Полагаю, вы понимаете, что это значит.

Высшие зашевелились, бросая друг на друга непонимающие взгляды.

– Есть еще жертвы… – вдруг отчетливо произнес Мышкин.

Влад обернулся. Роберт Мышкин глядел перед собой, в стеклах его очков отражались догорающие угли камина, словно они были объяты пламенем.

– Да, верно, – подтвердила Анна Анубисовна. – Возможно, пострадавшие изменились без свидетелей или жили одни. Озверев, они просто растворились в дикой природе, будто их никогда и не было.

И тут, хотя в натопленном камином зале было жарко, Влада пробрала дрожь.

С приходом лета в криминальном мире города М. наступило затишье. Преступники то ли разленились от жары, которая стояла уже третью неделю. То ли, спасаясь от удушливого зноя, отбыли на дачи и моря. Так или иначе в отделе Демутантского уголовного розыска царило затяжное безделье. Часть сотрудников взяли отпуск, остальные приходили на работу с опозданием, уходили пораньше, а в сам рабочий день передвигались по офису вяло, точно мухи в киселе.

Потому ранний утренний звонок из городской администрации, нарушивший тишину опустевшего отдела, застал Анну Анубисовну Мау врасплох. Когда старый стационарный телефон разразился трелью, она едва успела пригубить из кружки кофе и в очередной раз открыть папку по делу об озверевших.

С последнего случая на кладбище прошел почти месяц, а следствие не продвинулось ни на шаг. Сотрудники ДУГРо опросили свидетелей, осмотрели места преступлений, отработали версии, но не нашли между жертвами ни одного связующего звена. А самое главное – причина, по которой демы вдруг необратимо «зверели», до сих пор оставалась неизвестной.

Анна Анубисовна перелистала страницы тяжелой папки, и ее взгляд ни за что не зацепился. Подумалось даже: может, и в самом деле просто новый виток деэволюции? Но многолетний опыт работы в уголовном розыске подсказывал: была здесь какая-то тайна…

– Кому там неймется с самого утра… То есть алло, слушаю, – сказала она в трубку.

В следующие несколько минут строгое лицо Анны Анубисовны менялось несколько раз. Сначала вверх поползла одна бровь, следом ее догнала вторая. Затем брови спустились вниз и соединились грозной союзной галочкой.

– Скоро будут, – коротко сказала она и опустила трубку на рычаг.

Анна Анубисовна взяла листок бумаги, что-то быстро написала мелким почерком, положила записку в карман и ловко, как кошка, выскользнула из-за стола.

Кабинеты встретили ее безмолвием. Всюду валялись папки с документами, гудели компьютерные блоки, но самих сотрудников ДУГРо и след простыл. Оставшиеся в строю нашлись там, где работал единственный на весь офис кондиционер – в общей столовой.

Оперативники Галкин с Сорокиным о чем-то спорили у кулера. Их прически – волосы вперемежку с черными перьями – были так похожи, будто они были близнецами-братьями. Только у Сорокина над ушами проглядывали белые подпалины.

Лисовец – обладатель длинного раскидистого рыжеватого хвоста и вздернутого носа с черным кожистым кончиком – сидел за столом, заложив ногу за ногу, и заглядывал через плечо Левреткиной, которая читала бумажную газету, разложив ее на пол стола. От усердия она высунула по-собачьи длинный розовый язык, за ухом у нее был карандаш. Несколько заголовков в газете было обведено кружком.

Все это происходило под аккомпанемент густого храпа, напоминающего звуки дрели. Его издавал старший следователь Михалков, который спал на единственном в столовой диване. Внушительный живот следователя покоился на мягких пружинах, как кит, выбросившийся на берег. Михалков был огромен, словно медведь и столь же волосат – все его тело от огромных ступней пятидесятого размера до дополнительных ушных раковин на макушке было покрыто густой бурой шерстью. Лишь на широком лице шерсть несколько расступалась, позволяя увидеть добродушно изогнутые губы, румяные щеки и круглые глаза с печальной поволокой, точно у большой собаки.

– Михалков, у тебя задание, – сообщила Анна Анубисовна.

Храп на мгновение прекратился, а затем возобновился с новой силой. Мохнатое медвежье ухо осторожно повернулось к начальнице.

– Веня, это срочно!

– Как вы можете посылать меня на задание, когда я в таком положении? – подал голос Михалков, не открывая глаз.

– Это в каком же?

– В горизонтальном.

Он печально вздохнул, но закряхтел и сел. Анна Анубисовна терпеливо наблюдала, как Михалков трет глаза ладонью, до хруста тянется, а уж потом встает с облегченно скрипнувшего дивана. Веньямин Михалков походил на русского богатыря, который долго отлеживался на печи, но уж если вставал с нее – тут уж никакому Соловью Разбойнику не поздоровится.

Анна Анубисовна кратко ввела его в курс дела. Озверевший. Городская администрация. Срочно.

– А что угрошники? – спросил Михалков.

«Угрошниками» он называл следователей из человеческого уголовного розыска. УГРо и ДУГРо вечно соревновались друг с другом, в особенности в том, кому достанется новое дело.

– Уже там.

– Как? Дело-то явно наше.

– А ты им это скажи.

– Вообще оборзели. Может, устроим диверсию, подкинем им мои носки? – предложил он.

– Ты не путай диверсию и войну с применением химического оружия, – поправила Анна Анубисовна.

Михалков ухмыльнулся.

– Тогда надо поторопиться, пока угрошники все улики не затоптали. Иногда мне кажется, что это у них медвежья демутация.

– Стой.

Анна Анубисовна вытащила из кармана бумажный листок.

– Это номер того паренька из дорожной службы, который нашел озверевшую на кладбище.

– А-а-а, вампирчик, – кивнул Михалков.

Он видел его недели три назад – молодой человек, у которого еще и борода толком не начала расти. Волосы темно-коричневые, глаза карие, нос острый, с крючковатым кончиком, ушные раковины крупные, средней степени оттопыренности, из особенностей – иногда появляются клыки – мгновенно воспроизвел в памяти внешние приметы Михалков по укоренившейся профессиональной привычке.

– Его зовут Влад Акумов. Позвони по этому номеру, пусть едет с тобой, как оперативник. Может, заметит схожести с первой жертвой. Я договорюсь с его начальством, – сказала Анна Анубисовна и вполголоса добавила: – Присмотрись к нему. Кажется, сообразительный паренек…

***

Пожалуй, это было самое странное место преступления, на котором побывала Женька Югай за первые полгода службы в уголовном розыске. Кабинет, в котором все произошло, был разгромлен, от улик остались пыль да щепки, а жертва была не то чтобы мертва, но и не совсем жива. По крайней мере, рассказать о том, что произошло, она бы не сумела.

Помещение было просторным, как и полагалось кабинету вице-губернатора по делам демутантов. Наверное, некогда он выглядел претенциозным, с дорогой мебелью и ворсистым ковром. Но теперь все это благолепие было превращено в груду мусора.

У кожаного офисного кресла отвалилась спинка, комод с золотыми ручками лежал на боку, рассыпав по полу бумаги, письменный стол с изумрудной суконной столешницей лишился всех четырех ножек. Пыльный ковер, усыпанный осколками фарфорового сервиза с кокетливыми синими розочками, напоминал занесенную снегом лужайку.