Несмотря на уверенный тон, по всему была видна некоторая растерянность властного депутата от незнания, что делать с такими арестованными. Адвокат Соколов тихо на ухо предложил выделить для арестованного, и всех, кого ещё будут приводить, отдельную комнату. Керенский тут же открыл дверь просторного кабинета, назвав его «министерским павильоном», и, после того, как вооружённые молодчики втолкнули престарелого арестованного внутрь, самолично закрыл дверь, демонстративно положив ключ себе в карман.

Наблюдая за происходящим, Олег чуть было вновь не упустил уз виду уже скользнувшего в толпу народа адвоката. Он быстро поспешил вслед за Соколовым, и, нагнав того на лестнице, начал сходу:

– Извините, ради Бога за странный вопрос… У вас, случайно, нет сына Егора?

Адвокат с удивлением посмотрел на «солдата», но, понимая, кто именно перед ним, с улыбкой ответил:

– Позвольте, в сложившихся обстоятельствах вопрос действительно несколько странный и столь необычен?

– Возможно это и, действительно, звучит немного странно. Но, я ищу своего… давнего знакомого Егора Соколова, – немного замявшись, попытался оправдаться Олег. – Знаю только, что служит в городе… в гарнизоне… Хотелось бы повидаться, передать кое что нужно… но, не знаю, где найти. Вот я и подумал, а вдруг это ваш сын?.. Ну, или, хотя бы, родственник?.. Дальний?

– Право, забавно. Искать сходу по фамилии. Хотя, вероятно… Я, наверное, на вашем месте поступал бы также, – вновь улыбнувшись, ответил депутат. – Только вот, поспешу огорчить Вас, к величайшему сожалению, у меня нет сыновей.

– Простите, пожалуйста, – смущённо, и, делая шаг вниз как бы вновь оправдываясь, огорчённо произнёс Васильев.

– Впрочем…, – останавливая его, и продолжал разговор теперь уже сам адвокат. – У моего двоюродного брата три взрослых сына. Он тоже Соколов. И все сыновья служат. Одного из них как раз зовут Егором. Но, в каком полку служит, я, к сожалению, подсказать не смогу. Давно не общаемся. Разошлись во взглядах.

– Где же мне найти вашего брата? – с интересом загорелись глаза Олега.

– Полагаю, что, как всегда – на работе. Он врач. Найдёте его в госпитале Красного креста на Литейном. Сегодня много раненых туда свозят. Георгием Дмитриевичем его зовут.

Поблагодарив за такую важную и крайне необходимую информацию, Олег воодушевлённый кинулся к выходу. По пути у дверей кабинета, где заседал Совет, он натолкнулся на Тараса со связкой каких-то ключей. Олег сходу разъяснил ситуацию, но, друг решил не ходить вместе с ним, а остаться в здании, пока не раскрывая планов, лишь хитро подмигнув. Товарищу, окрылённому новой надеждой, ничего не оставалось, как вновь отправиться на поиски одному.

***

Сергей со своим приятелем, всматриваясь вдаль проспекта, наблюдали, как впереди бегали отдельные люди и беспорядочно палили в солдатский, продвигающийся вперёд строй. Полковник Кутепов приказал открывать ответный огонь по любому, кто появится на Литейном проспекте, особенно по Орудийному заводу, откуда велась прицельная стрельба. Оставшийся и без того малочисленный отряд, командир продолжал дробить на ещё более мелкие группы, одну из которых направил к Суворовскому проспекту открыть огонь по толпе, если там таковая будет, другую – по Басковой к Преображенскому собору, чтобы очистить Сапёрный переулок. Оставшиеся продолжали двигаться вперёд. Тут уже и другие офицеры засомневались в правильности таких действий. Группы становились ещё меньше, а, следовательно, ещё более уязвимые. К тому же, ему напомнили, что солдат следует накормить, на что полковник ответил, что уже послал гонца в штаб с требованием доставки пищи. Такой ответ не сильно вдохновил военных, офицеры промолчали, но среди солдат пробежал гул недовольства.

Со стороны Невского отчётливо слышался приближающийся цокот копыт. И действительно, через пару минут на горизонте показалась группа всадников. Ротмистр, что был впереди, приблизившись к полковнику, не сходя с лошади спокойным тоном отрапортовал:

– Эскадрон Гвардейского Кавалерийского запасного полка прибыл в ваше распоряжение на помощь карательному отряду! – и, не дожидаясь ответа командира, с нескрываемым раздражением продолжил. – Наши лошади плохо подкованы, по мостовой все копыта разобьют. Мои люди с большого перехода устали, не ели, надо бы отдохнуть.

Такое поведение окончательно взбесило Кутепова. Он уже и до того был на грани нервного срыва, но, такая беспардонность не могла остаться незамеченной:

– Как вы приветствуете старшего офицера по чину, ротмистр? – буквально заорал он.

Командир эскадрона наконец сошёл с лошади и сделал шаг навстречу. Остальные всадники последовали за командиром и выстроились вряд. Кутепов продолжил:

– Удивляюсь, господин офицер, что в такой обстановке вы просите у меня отдых, – полковник при этом указал рукой на то, что творилось вокруг – выстрелы, разруху, клубы дыма и пулемётные очереди, после чего очень уверенно скомандовал. – Я отстраняю вас от командования эскадроном!

Назначив временно командовать всадниками какого-то поручика, полковник отдал распоряжение эскадрону двигаться к цирку с целью выяснения обстановки в районе Марсова поля и действовать там, в случае надобности, очень решительно. Сергей с прапорщиком Емельяновым лишь покачали головой, удивляясь таким решением и понимая, что силы распыляются и рассылаются в разных направлениях с практически невыполнимыми заданиями.

Неожиданно где-то неподалёку вновь раздались пулемётные очереди, и солдаты, рассредоточенные по всей ширине улицы, стали падать замертво. Громко крикнув от боли, и, как подкошенный, повалился наземь и Емельянов. Сергей лишь успел подхватить его, пытаясь закинуть себе на плечо. Прапорщик держался за ногу, но, стиснув зубы, пытался терпеливо не издавать звуки от боли. На улице уже смеркалось, и откуда именно ведётся стрельба, было не очень понятно, вероятнее всего со стороны Сергиевского собора. Солдаты кинулись прятаться за ворота и другие заграждения. Убитые и раненые оставались лежать на мостовой.

Полковник находился неподалёку от Сергея и скомандовал заносить всех раненых в здание госпиталя, возле которого и стоял отряд. Сам первым вбежал в двери и сходу приказал организовать перевязочный пункт и принять всех раненых. Встретивший на входе врач не возражал, а напротив, представившись хирургом Георгием Дмитриевичем Соколовым, стал спешно раздавать распоряжения санитаркам по размещению и оказанию помощи пострадавшим. Сергей, пытаясь придерживать своего товарища, двинулся в сторону к врачу. Он хорошо и отчётливо услышал фамилию хирурга, но, Емельянова с другой стороны тут же подхватила санитарка и повела в другую сторону. Прапорщик же, стесняясь помощи, попытался было сам встать на ноги, но, тут же повалился, ещё сильнее стиснув зубы и крепко сжав глаза от нестерпимой боли. Сергею ничего не оставалось, как довести приятеля до кушетки, где и расположили раненого. Филатов попытался хоть как-то успокоить товарища, но, посмотрев на волевое и мужественное лицо служивого, не смог найти нужных слов. Да они ему сейчас и были совсем не нужны. Наоборот, любые слова поддержки послужили бы ему упрёком и воспринимались, как жалость, а этого молодой фронтовой офицер в данном случае никак не приемлет.

Стрельба за окнами не стихала. Полковник, не выходя из здания, продолжал раздавать приказы через солдат, что вносили раненых, для своих командиров групп: «Действовать более решительно! Немедленно перекрёстным огнём погасить обстрел отряда». У дверей в здание он организовал дежурное отделение. Посыльный доложил о прибывшей роте на подмогу, полковник вышел. Сергей осмотрелся вокруг, врача уже нигде не было. Санитарка, что помогала, предположила, что тот может быть где угодно, но, чаще всего в операционной комнате. Повсюду сновали врачи и медицинский персонал. В ушах стоял несмолкаемый гул от стонов и криков. Пол от размазанных луж крови стал уже совершенно скользким.

***

Вырвавшись из дверей Таврического Дворца, Олег увидел беспорядочно заполненную самым разным народом всю полукруглую площадь перед зданием. Нестройными рядами вышагивали гвардейцы с самыми разными нашивками на рукавах. Это означало лишь то, что все полки между собой давно перепутались, но, ими пытались командовать новые взводные. Тут же многочисленными группами распивали и буянили какие-то молодые студенты. Обвешенные оружием рабочие, мамочки с детьми, снующая ребятня, кого только здесь не было в поисках свободы и правды.