В градоначальстве вновь воодушевились все, кроме самого генерала Хабалова, который, не скрывая, принял это назначение очень ревностно и даже с обидой. Беляев уверил старого военного генерала, что Занкевич назначен не на замену ему, а в помощь, в его подчинение, как командующего всеми войсками, и то, что при своей сравнительной молодости и большой трудоспособности, этот офицер имеет навыки политика и переговорщика, умеющего привлекать на свою сторону.

Секретарь, что заполнял бумаги о назначении, вышел из кабинета и направился во временно размещающийся архив. Виталий, пока все были заняты своими обсуждениями, тоже незаметно покинул кабинет и кинулся следом. Но, выйдя в коридор Бероев уже того не обнаружил. Тогда он решил пробовать двери все подряд. Первые две не поддались – были заперты, третья отворилась. Виталий оказался внутри роскошного кабинета с плотно задёрнутыми шторами. Из него был проход в ещё один соседний. Везде было пусто. Пройдя вглубь, он неожиданно услышал, как в дверь вошли двое. Бероев быстро спрятался за плотной шторой, крепко зажимая себе рот рукой, чтобы не издавать звуков.

По голосу Виталий сразу узнал одного – это был сам генерал Балк. Предлагая собеседнику присесть, он обратился к тому, со словами «Ваше Высочество». Второй удобно расположился в мягком кресле. Генерал присел напротив. Сохраняя полное спокойствие в голосе, собеседник спросил:

– Каково, по-вашему, настоящее положение в городе?

– Военный бунт начался с раннего утра и до сих пор не только не подавлен, а с каждым часом увеличивается, – честно и откровенно ответил генерал.

– Разве войска из окрестностей не прибыли?

– Насколько мне известно, прибыло два эскадрона, но и они бездействуют.

– Что же будет дальше? – поинтересовался Великий Князь.

– Я полагаю, что ночью столица окажется полностью в руках бунтовщиков.

Наступило некоторое молчание, после чего гость спросил:

– Не знаете ли, где генерал Беляев?

– Здесь, у нас вместе с генералом Хабаловым.

– Я хотел бы его повидать. Проводите меня.

Оба вышли, и в кабинете стало тихо, однако скрывающийся Бероев выходить из-за заграждения не спешил, пытаясь отдышаться. Он с трудом сдержал себя, чтобы не раскашляться от подступившего к горлу кома. Лишь полностью убедившись, что в кабинете действительно больше никого нет, Виталий медленно на цыпочках прокрался до двери и украдкой выбрался наружу. Секретарь, которого он искал, как раз возвращался в кабинет градоначальника. В приемной он застал целое столпотворение народа с нелепыми и несвоевременными вопросами. Какая-то интеллигентная на вид женщина средних лет обиженным тоном на французском языке с нескрываемыми слезами на глазах, выказывала недовольство. Виталий лишь смог разобрать, что француженка нигде не может достать белого хлеба. Она была так назойлива, и, вместе с тем, выглядела так несчастно, что генерал Балк, вероятно, чтобы уже отделаться от барышни, распорядился о чём-то своим подчинённым, и через минуту на подносе принесли накрытую бумажной салфеткой французскую булку, распространяя свежий хлебный аромат на всю приёмную. Женщина была крайне растрогана. Расточая благодарности, от восторга, она готова была расцеловать каждого, и в особенности начальника, но, генерал деликатно отстранился, возвращаясь в кабинет вместе с каким-то назойливым офицером. Виталий зашёл следом. Этот офицер только что вернулся с фронта, и очень эмоционально и убедительно предлагал рассеивать уличную толпу, используя бомбы, распространяющие дымовые завесы. Генерал внимательно выслушал, но, ничего не ответив, подошёл к телефону. Кто-то из бывших высокопоставленных чиновников справлялся положением в городе, подбадривая и желая поскорее восстановить порядок в столице. Телефон вообще звонил, не переставая, и чаще всего по пустякам, зачастую от каких-то важных особ с опасениями за своё имущество и особняки.

Несмотря на то, что градоначальник пытался всячески скрывать и завуалировать своё нервозное состояние, оно всё же передавалась и всем присутствующим. Прибывающие и отбывающие офицеры по различным поручениям, также были понуры и растерянны. Молодой генерал Занкевич ждал приказаний, но ни от Хабалова, ни от Беляева, таковых не поступало. Тянулись унылые часы. Изредка сообщали, что очередная часть, которую ждали, не придёт. Настроение сгущалось.

Неожиданно где-то в углу послышались всхлипывания. Все посмотрели на офицера, который уже не мог сдерживать эмоций, и истерично разрыдался. Опытный умудрённый сединой генерал Хабалов попытался успокоить этого капитана, приказания которого, как оказалось, только что отказалась выполнять и его команда. Выслушав отчаявшегося офицера, генерал вдруг заявил, что до сумерек нужно перейти в Адмиралтейство, так как бесконечные дворы и помещения, а также расположение зданий и коридоров даст возможность успешно выдержать осаду. В этот момент все уже окончательно поняли, что надежды на карательный отряд, и восстановление порядка в городе вообще, уже никакой не осталось.

***

Выйдя к Литейному мосту, отряд в котором участвовал Олег, встретился с другой группой, возглавляемой самим Кирпичников. Унтер-офицер был возбуждён и крайне недоволен. Его поход оказался крайне неудачным. Он с возмущением рассказывал, как офицерский состав вместе с солдатами московского полка так и не впустили их в казармы, организовав пулемётную оборону. Кирпичников потерял много людей и рвался во что бы то ни стало взять штурмом эту непреступную крепость, требуя развернуть войска. Но, Марков резко возразил товарищу. Он напомнил о том, что солдаты четвёртый день на ногах, нужна передышка: «Чтобы не допустить бунта, нужно накормить военных. А казармы московского полка пусть штурмуют рабочие. Тут достаточно сил, оружием мы их обеспечили. Надо распорядиться, чтобы подогнали броневики и боевые орудия. Если не сдадутся, разнести всё на хрен по кирпичикам».

В итоге настояв на своём, решили, что солдатам следует возвращаться по своим казармам, где есть и пропитание, и постель. Кирпичников распорядился сформировавшимся отрядам из рабочих, вооружённых из взятого только что Арсенала, точно также штурмом взять и бараки самокатного полка: «Нам будет нужна их техника. Если окажут сопротивление – поджечь. У них бараки деревянные. Броневики вам будут в помощь».

Перейдя через мост, впереди взору открылось мрачное догорающее здание суда. Из каждого окна валили густые чёрные клубы дыма так, что даже крыши не было видно. Кое-где ещё даже прорывались алые языки пламени. В воздухе чувствовался стойкий неимоверный запах гари. Вся улица сплошь усеяна осколками стекла, различным мусором и слоем шелухи от семечек, от которой под ногами повсюду слышался жуткий хруст, словно налетел рой саранчи. Олег уже никуда не спешил, уныло размышляя, что Соколова так и не нашёл, да ещё и потерял нового приятеля Дёмина, который совсем немного не дошёл до своего дома, чтобы повидаться с женой. А ведь это будущий отец того самого Алексея Дёмина, с которым ещё не раз их столкнёт, или уже столкнула судьба в прошлом. В этот момент Олег поймал себя на мысли, что совсем уже запутался во времени. Всё так перепуталось. Всё то будущее, что ждёт их впереди, для него самого – уже далёкое прошлое. Получается, что будущее уже было.

С этими мыслями он догнал большую группу тех самых интеллигентов в штатском. Среди них появилась весёлая заводная девушка, представлявшаяся всем Соней, которая шутками и песнями задорно подбадривала молодых солдат и рабочих. Мужчины же настойчиво убеждали группу офицеров, которые шли рядом, что нужно повернуть солдатские массы к Таврическому дворцу, что нужно идти к Государственной Думе, что нужно окончательно и бесповоротно захватить власть в столице. Приблизившись сзади, Олег услышал их обращения друг к другу по фамилиям: «Сергиев… Морозов… Милюков… Соколов…»

«Неужели?..» – чуть было не воскликнул он от неожиданности. «Неужели есть хоть один Соколов. А вдруг это родственник?» – подумал он.

Кирпичников со своими сослуживцами ушли уже далеко вперёд. Оставшимися массами могли руководить другие лидеры. И, судя по всему, такие нашлись. Офицеры, которые были лояльны к народу и имели непререкаемый авторитет среди солдат, умело выстроили свои роты и повернули на Шпалерную. Олег тоже решил не отставать и пошёл следом. Огромный строй на всю ширину улицы двигался в сторону Таврического. Рядом с криками: «В Думу! В Государственную Думу!» шагали и толпы рабочих, и женщины, и повсюду сновали мальчишки. У тех, что были постарше, в руках он заметил совсем новенькие винтовки. Олег подумал: «Вот и результат бесконтрольной раздачи оружия. В чьих же руках ещё осел теперь этот арсенал?»