– Да, тогда получается, что украинские чиновники своими проволочками провели аннексию полуострова, обманув его жителей, пренебрегая их мнением и общенародного референдума, – резюмирует Наталья.

– Что же нам мешает сейчас вновь провести такой же референдум? – не унимается Олег. – Если прежняя российская власть не поддержала крымчан, это совсем не значит, что Россия сейчас не поддержит и останется в стороне. Сейчас другая власть, другие времена.

– Тот референдум был заранее согласован и разрешён властью Украины, поэтому он был легитимным. Сейчас никакие результаты эта новая власть не признает, – разъясняет молодой прокурор. – Да и западная общественность будет против. Но, я считаю, что в сложившейся обстановке, это, действительно единственно правильный шаг. И, если Россия нас признает, пусть хоть сколько потом кричат и вопят. А Россия – великая держава, с её мнением все будут считаться.

– Вот бы такую отчаянную казачку, да в наши ряды, – выражает восхищение атаман.

– Она уже и так в наших рядах, не так ли, Наталья Владимировна? – с улыбкой спрашивает Аксаков.

– Ну, конечно, – уверенно и утвердительно отвечает молодая девушка. – Только завтра к родителям в Евпаторию на денёк съезжу, дочку повидаю. Разрешаете?

Депутат только молча разводит руками, Наталья переводит взгляд на Тараса.

– Я сам тебя утром отвезу, – сразу же тихо отвечает тот на немой вопрос, положив свою руку поверх её ладони, не моргая и не отводя глаз.

Мимо внимания Сергея не ускользает, как девушка не возражает против таких знаков внимания, возможно в знак благодарности, а возможно и в следствие взаимной симпатии.

А за столом продолжает работу «стратегический штаб» действий.

– Мужики, завтра здесь будет совсем непросто. Будут провокации, возможны стычки. Могут быть и жертвы. Нужно не допустить у нас ещё одного Майдана, – уже начальник милиции пытается настроить всех на противостояние.

– Нужно быть готовыми применять силу против приехавших националистов, но не против крымчан, вне зависимости от национальности, – предупреждает депутат Аксаков.

– Мы уже расставили свои патрули на въездах в город, на вокзале. Наши группы самообороны всю ночь посменно будут контролировать, чтобы в город не попала всякая сволочь, боевики с оружием и зажигательными коктейлями, – объясняет ситуацию Михалыч.

– Я дам своих ребят вам в помощь, – поддерживает атаман, – у них есть опыт в таких делах. Собаководов подключим.

– К нам уже присоединились севастопольские подразделения «Беркута», включая командиров и офицеров. Они незамедлительно выдвинулись, чтобы встать в первую линию обороны, обезопасить полуостров от возможного проникновения диверсионных групп со стороны Украины. Встретим всех достойно. Мы перекрыли все въезды в Крым. На случай возможных провокаций или захвата здания у нас и возле входа в парламент осталась группа народных дружинников. А утром там их будет больше двух тысяч.

Неожиданно Маша заявляет:

– Нужно сделать всеобщий призыв в соцсетях и на телевидении. Катюша, ты ведь сможешь организовать такое обращение утром к жителям с экрана? – обращается она к одной из сидящих за столом своих подруг, и тут же представляет её гостям, – Катя работает на телевидении и, думаю, сможет нам помочь.

– Конечно, можно попробовать, – соглашается молодая симпатичная девушка.

– Отличная идея, – подтверждает Аксаков. – Нужно сделать призыв к народу, чтобы пришли на площадь с требованием подчинения народу Крыма, а не бандитам и убийцам из Киева. Да, да. Прямо именно такими словами и призывать. Чтобы было доступно и понятно. Главные лозунги – «Родина в опасности!» и «Все на защиту Крыма!»

– А я думаю, что завтра будний день, и нужно ещё обратиться к руководителям, чтобы отпустили на митинг своих работников, – дополняет молодая журналистка. – Чтобы приходили все вместе, а бизнес за один день потеряет немного, зато обретаете свободу и уверенность в завтрашнем дне.

– Прекрасно, – депутат остаётся доволен таким решением и провозглашает новый тост. – За таких прекрасных дам!

Вспоминают, наконец, и про виновников торжества и настоящую причину застолья. Вновь все хором кричат: «Горько!»

Ближе к полуночи гости начинают расходиться по домам. Насте, пожалуй единственной, кому могли наскучить эти разговоры о политике, поскорее ведёт Сергея в свои отдельные «апартаменты» с огромным желанием вновь уже оказаться наедине с любимым, чтобы сладострастно слиться с ним в едином объятии. Олег и Михаил ещё продолжают о чём-то увлечённо беседовать в дедушкой. Маша уводит Наталью в дом, чтобы показать место её ночлега. Тарас медленно выходит на террасу, открывающую вид на простирающую вдаль гладь застывшего озера. Следом сзади неслышно подходит отец Маши и кладёт руку на плечо молодого человека, делающего вид, чтобы прислушивается к вечерней тишине. После долгой паузы, так и не поворачиваясь, тот произносит:

– Я знаю, как вы меня ненавидите… Вам приходится быть гостеприимным, пренебрегая своим принципам, принимать меня в своём доме, не смотря на то, что для вас я настоящий враг.

– Не говори глупости, – тихо отвечает полковник. – Ты – мой гость.

– Откровенно говоря, я могу и в городе переночевать…

– Хочешь обидеть меня?.. Я другое хочу тебе сказать. Хочу прощения у тебя попросить … Это правда. И, хочу поблагодарить тебя… За сына поблагодарить. Да, и вообще, я вижу, что ты парень-то неплохой. Как говорят – свой человек. Не скрою, поначалу, я действительно относился к тебе, скажем так, с осторожностью… Сам ведь понимаешь…

Тарас слушает молча, не отрывая взгляда от заката, после чего, также не поворачиваясь, произносит:

– А я и есть свой. Я ведь с детства воспитывался в львовском детдоме. Уже только в зрелом возрасте решил раскопать свои корни, найти родителей. И, оказалось, что родом я вообще с Донецка. Отец мой в шахте погиб, когда мне было два года. Ещё через пару лет мать от болезни умерла. Так и оказался в детдоме. Переводили сначала в Харьков, потом вот, почему то, попал во Львов. А там знаете, условия не из лёгких. Но, я рос парнем боевым, спуску не давал. Быстро обратили внимание. Определили в освободительные отряды из таких же малолеток как я. Обучали «родину любить», жизнь не жалеть, врагов ненавидеть. Книжки там всякие. Оружие в руках держать. Кормили исправно…

– И друг твой тоже оттуда?

– Сирый-то? Да, там же встретились. Его отец как раз содержит эти лагеря, где из детей воспитывают управляемых отморозков. Он и сына привозил иногда позаниматься, чтобы из слюнтяя, как он считал, воспитать мужчину. В отряде как-то стали подшучивать над ним, а я заступился. Так и сдружились. С того времени и стал мне, как младший брат. А, у меня, как будто бы семья появилась…Но, это лишь иллюзия. Моя собственная иллюзия… Никто меня, конечно же, в семью впускать не собирался. Просто нянькой ему стал. Охранял всегда и везде, заступался, чтобы никто не обижал, защищал, когда он задирался на других, вытаскивал из разных передряг. Так и стал личной охраной мажорика. Он в деньгах купается, ну, и мне кое-что перепадает. Хотя, честно сказать, и двери многие передо мной уже с лёгкостью открывались, и знакомства хорошие появились, что, конечно же, подкупало. Но, когда попытался уйти, быстро припомнили, откуда меня вытащили… Правда, после этого остались хорошими друзьями. Охрана у него появилась другая, в соответствии со статусом. А вообще, по-настоящему, парень-то он неплохой. Положение родителей его обязывает быть таким.

– Ну, ты на меня тоже зла не держи. Попробуй понять мои отцовские чувства.

– Да, что вы, я и не держу. Думаете мне всё это по душе, что вокруг происходит, что со страной творится, все эти нацистские организации? Думаете, я из-за идейных соображений с ними? Я может тоже также думаю, как все за этим столом сегодня, как сотни тысяч других украинцев, которых сейчас просто хотят запугать. Или, может, думаете, что я не люблю русских? Я вот сегодня слушал всех, и понимал, какие правильные слова говорятся. И, возможно, я тоже должен быть здесь, с вами. Я ведь ещё сам не определился, где моё настоящее место. Но, точно не хочу жить под страхом, и сам не хочу наводить страх, чтобы меня боялись и подчинялись. Не так всё должно быть. Не на страхе должны основываться отношения, а на уважении.