Диана сжала ладонь в кулак.

Зонд раскинул руки, будто держа плакат.

– Представляю, как сейчас перед тобой появляется надпись: «Цель не амбициозная. Предложите более амбициозную».

Диана посмотрела на Зонда, закусила щеку, сложила губы в трубочку, прищурилась и, цокнув, ответила:

– Не согласна. Это амбициозная цель! А ты, Зонд? В чем твоя цель?

Диана смотрела прямо ему в глаза. Зонд обычно старался прервать зрительный контакт, но сейчас уперся взглядом в ответ, будто дерзил взрослым:

– Я добиваюсь целей прямолинейно. Раньше я мог ударить ногой в лицо, чтоб взять, что мне надо. Сейчас уже нет. – Зонд собрал пальцы в щепотку, потер воздух, – Но никто не идеален, нужно уметь разглядеть пробелы в человеке, чтобы было легче добиваться своих целей. Расширять свою свободу за счет других – или пусть не за счет, а в обход свободы других.

Снунит слушала его, а сама смотрела на Диану. В тишине она высвободила руку с браслетом из-под покрывала и в воздухе кислотно-зеленым светом написала: «Слушать свободу».

Некоторое время они сидели в тишине, нарушаемой только звуком потрескивающего камина. Снунит подумала, что неплохо было бы такой компанией съездить к бабушке на выходные. Даже покупное молоко с теплым хлебом на вкус там совсем другое. У бабушки можно было залезть на жаркую печку, свесить голые пятки, чтобы поддержать терморегуляцию, и заснуть легко, без мыслей о будущем. Вдохнуть запах детства и провалиться в сон, где домашнее варенье можно намазать на шанежку и запить чаем с мятой и лимоном. Снунит закрыла глаза и нарушила устоявшуюся гармонию тишины:

– Мне кажется, я не умею жить для себя.

– Но ведь ты живешь одна! – удивился Зонд.

– Я будто жду чего-то. Не живу. Не сплю на обеих половинах кровати. Когда бабушка была жива, она всегда говорила: попробуй, давай! А я боялась. Никогда не ездила на мотоцикле. В деревне был крутой парень с мотоциклом. Все бабушки своих внучек гоняли от него, а моя говорила: конечно, давай, вперед. Но я так никогда и не ездила на мотоцикле. Вообще ни разу, хотя мне всегда хотелось. – Она засмеялась. – Я хочу научиться говорить «да».

– Я слышал, ты много раз говорила «да». – Зонд пожал плечами.

Порто оперся на предплечье, снял кед и бросил его в Зонда:

– Какая-то серьезная посиделка у нас получается, вам не кажется?

– Не соскакивай, – ответила Диана. – Говори. Сам ведь начал.

– М-м-м… Понимаешь, мы же здесь не для личностного развития. Скорее найти и описать баги. – Порто почесал щетину на подбородке. – Нам выставили максимальную сложность, значит, мы здесь не для себя, а для игры. Но если говорить за себя… Я не ношу новые вещи, потому что они новые, а ведь старые еще вполне себе ничего. Новое лежит упакованное. В общем, я хочу научиться жить сейчас, а не на потом. Все самое важное уже сегодня. Я хочу, чтобы моя жизнь имела смысл.

Зонд поднялся с пола, кинул подушку в Порто и развел руками:

– Вот оно, типа без контекста. Привезли в готовый лес, с конкретными тропками – типа выбирайте, что хотите.

Диана с грохотом спустила по лестнице гончарный круг, который пристроился в углу просторной кухни. Руки сами вспоминали, центровали, продавливали середину и следили, чтобы не пробить дно, чтобы специально слегка искривить стенки. Мягкими нежными движениями дать форму, но не нарушить связи с той внутренней работой, которая непрерывно шла внутри самой Дианы. Сегодня ей приснился странный сон, где она ищет выход из лабиринта. И будет сниться каждый день.

За несколько дней, впритык перед резким обрывом тестирования, она заменила белый фабричный комплект посуды на глиняные кривоватые кружки без ручек, пиалы для супа и плоские тарелки. Местами глазурь скапливалась на переходах от слоя к слою, местами были прыщи, разливы, вспенивание. По пятнам можно было догадаться, в начале или конце своей практики Диана лепила этот предмет. За гончарным кругом она проводила не менее пяти часов в день.

Единственный, кому мешала новая посуда, был Зонд.

– Ди, зачем ты этим занимаешься? Чем тебе не нравится обычная белая посуда? По ней хотя бы видно, мытая она или нет.

– Меня это успокаивает, а еще мне кажется, что это посуда точно наша. Понимаешь? Дом, уют. Все такое. – Диана осудила Зонда холодом серо-зеленых глаз.

– Нет, не понимаю. Если посуда белая, то видно, чистая она или нет, а на этой посуде, смотри, какие-то черные точки, непонятно, это грязь или что. Ты делаешь это для нас? Для уюта? Мне было вполне уютно и комфортно с белой посудой.

Пока Зонд искал белую чашку, Диана месила глину.

– Ты можешь оставить один белый фабричный комплект для себя. Не проблема. Кружки в нижнем ящике, каждая упакована в отдельную газету.

Порто как раз вошел на кухню, и Зонд обратился к нему за поддержкой.

– Мне все равно, Зонд. Как девчонки решат, так и будет. Но я думаю, что хоть Сну и спит с тобой иногда, но ее голос, как и сердце, все равно будет за Ди.

Порто пожал плечами. Зонд раздраженно снял газету с кружки, бросил под раковину в ведро и дважды хлопнул дверцей, чтобы она наверняка закрылась.

– До первого испытания пара дней, базовый функционал мы проверили, багов не нашли. Это странно. Я думал, что у нас впритык времени, – Порто ждал ответа Дианы.

Зонд повел бровью:

– А может быть, тестировщики просто захотели остаться? И нет никаких багов?

– Тогда почему мы их здесь не встретили до сих пор? – спросил Порто.

– Думаете, тут можно остаться? – Диана отвлеклась от круга, и пиала покосилась в ее руках. Она остановила гончарный круг. – И вы бы не побоялись тут застрять? Может, тут, на самом деле, есть какой-то портал? Не зря же Иван гнал эту религиозную чушь. Все это, конечно, круто, что нас тут поселили, дали поиграть с новой технологией и еще завалят деньгами напоследок. Так разве бывает? Не кажется ли вам это странным?

– Дают – бери. Нет никакой всемирной справедливости, Ди. – Зонд сполоснул белую кружку, забросил в нее горстку ромашки и залил кипятком. – Если тут можно остаться, я рассмотрю этот вариант. Что думаешь, Порто?

Порто посмотрел прямо на Диану.

– Мы бы поняли, что остались тут? Тот, кто остался, он бы понял, что живет ненастоящую жизнь?

– Ты когда-нибудь терял человека, Порто? – очень серьезно ответила Диана. – Пусть не смерть близкого. Пусть просто расставание. Ведь в этот момент твой мир становится слегка картонным, ненастоящим. В душе что-то ломается навсегда, остается пробел, дырка, как в прожженном тюле. Было бы больно, но мы бы ничего не поняли. Время не лечит, оно приучает жить дальше. Ты бы ничего не понял.

– Может быть, мы получили бы какой-то знак? Иван бы сказал или Прохор, – не соглашался Порто. – Ну и вообще. Мы же команда. Мы не бросим друг друга. Я вас не брошу.

Порто поцеловал Диану в висок и сжал в кулаке ее измазанный в глине большой палец.

Днем они успевали сблизиться, пока потели вместе над проверкой базового функционала и вечерними развлечениями, а за ночь во сне снова отдалялись. Утро команды начиналось с бытовых мелочей. Каждая мелочь становилась поводом для препирательств. Спор сразу возникал между Порто и Зондом. Причиной могло стать что угодно: злаковый или белковый завтрак полезнее, какой спорт безопаснее для коленей, нужно ли кухонное полотенце сразу бросать в стирку, а если да, с махровыми полотенцами или отдельно? Кто неправильно поставил чашку в раковину? К концу недели Снунит выбросила всю белую посуду, чтобы из-за этого прекратились споры. Стало будто бы тише. Все успокоились, проклюнулось звенящее чувство присутствия, которое за ночь слегка каменело до легкой отчужденности, но утром снова оттаивало.

Снунит расслабилась. Диане было тяжело дышать под ее весом, но она лишь сильнее прижала Снунит к себе, повернула голову так, чтобы уткнуться носом в ключицу. Снунит вдыхала запах Дианы, водила кончиком языка по ободку ее уха, едва прикасаясь к коже. Диана вздрогнула, сползла в сторону и перекатилась на бок. Снунит легла на спину и раскинула руки. Диана взяла ее лицо в ладони, всмотрелась в левый глаз, в темноту за зрачком, потом перевела взгляд на правый глаз, поцеловала в веко. Положила ладонь посредине лица подруги, расправила пальцы и свела их обратно в щепотку на переносице, аккуратно прикасаясь к бархатистой коже. Снунит ластилась под ладонью, подставляла щеки, лоб, шею, ухо, затылок. И так каждый день. Редкий секс Снунит с Зондом не отражался на их близости. Они проживали вместе дни и ночи. Ночи чаще проводили в комнате Снунит.