Поднебесье — великая заоблачная вселенная со своими правилами и порядками. Здесь существует четкая иерархия богов и прочих низших сословий, так или иначе принадлежащих горе Олимп.

Я — один из тех, кто нашел свое место в необозримом молочно-золотистом пространстве Поднебесья. Аврелиан первый Всемогущий — ректор учебного заведения для детей Олимпа.

По сути, мне принадлежит Храм семи ступеней — место, куда попадают души людей с божественной искрой, дом для хранителей, инитов, престолов и даже архангелов. Да, дети божественного Олимпа попадают ко мне наравне с остальными, но от этого столько проблем!

Архангелы — сильные и могущественные воины, которые семь лет обучаются в Храме и проходят подготовку в Межмирье. Они с самого начала знают, что в будущем им предстоит повелевать хранителями, поэтому держаться особняком. Предпочитают не общаться с инитами и престолами, хотя часто между первыми и последними происходят стычки.

В моих руках вспыхивает золотом пластина, на которой медленно проступают символы. Личная карточка нового ученика Храма — Майкла Гавра. От него предпочли избавиться на Олимпе, но причин мне не раскрыли. Я — всего лишь ректор Храма, для высших — незначительная ступень в иерархии. Я обязан подчиняться их приказам, чтить законы и выказывать почтение и понимание. Один неверный шаг и меня лишат дома, а, может, и жизни. Для высших это привычное дело.

— Аврелиан, архангелов всего пятеро, — в кабинет стремительным шагом вошел Робус — наставник инитов и мой личный адьютор. Единственный высший, которому я научился доверяться за энное количество лет. — Здесь личные дела.

На поверхность стола легли красивые золотые пластины, и каждая новая рассказывала о поступивших архангелах, но меня интересовал только один из них — Майкл Гавр.

— Тебе не кажется, что нам пора пополнить штат? — с ироничной улыбкой спросил я Робуса, пока он рылся в картотеке, дополняя дела своих адептов и рассортировывая диски по ступеням.

Много десятков лет назад Робус предпочел остаться в Храме, и я благодарен ему за это. Не так много вокруг меня настоящих друзей.

— Мне-то кажется, а что толку? — пожал плечами Робус, не глядя на меня. — Ты прекрасно знаешь, что ни один из высших по собственному желанию не останется на службе в Храме. Сколько раз мы пытались пополнить штат?

— Много, — кивнул я, перебирая золотые пластины с данными архангелов.

— Я уже разместил их в Стрельной, — кивнул Робус на светящиеся диски в моих руках, и я благодарно улыбнулся.

Стрельная — самая красивая часть дворца: галереи и комнаты, расположенные под центральным куполом. Лучи солнца подсвечивают хрустальные стены, обволакивая золотистым теплом спальни архангелов. Крылья помогают студентам подниматься и спускаться в Стрельную, а я часто наблюдаю, как их мощные белоснежные крылья рассекают воздух долины.

— Спасибо, Робус, — поблагодарил я адьютора кивком головы. — Что-то немного в этом году архангелов с Олимпа, самый малочисленный факультет.

Робус только пожал в ответ плечами и собрался уходить, но я остановил его движением руки.

— Как себя чувствует Гавр? — спросил я, догадываясь, каким будет ответ.

— Плохо. Он не ест, отказывается от разговоров с целителями и снова пытался бежать. — Ответил Робус, наваливаясь плечом на дверной косяк. — Я не представляю, что заставляет его рисковать собственной жизнью.

— Как его крылья? — проигнорировал я вопрос, на который и сам не знал ответа.

— Опалил, — печально ответил Робус. — Не летать ему месяц, а то и больше. Хоть один из архангелов научиться пользоваться подъемником.

Я усмехнулся, отпуская адьютера и снова углубляясь в дело Майкла Гавра. Все архангелы попадают в Храм по достижению ими определенного возраста и по добровольному согласию. Те архангелы, что остаются на Олимпе, вынуждены влачить жалкое существование прихлебателей, не имеющих ни собственной цели в бесконечной череде дней, ни дела своей жизни. Мало кто выбирает подобный путь, но Гавр оказался из тех, кого в Храм сослали насильно. Он отказывался от еды и пытался бежать, но охранная система долины никого не выпускала просто так, без моего личного разрешения. Я не имел права отпускать Гавра на свободу еще семь лет.

— К кому же ты так рвешься? — спросил я безмолвную золотистую пластину с ровными столбиками символов — подробной информации о Гавре. Так считали те, кто ее составлял, я же видел только пустую болтовню. Где и в чьей семье родился, в каком году, какого числа, какую прошел подготовку, как начинающий архангел. С кем общался и дружил на протяжении жизни. И все. Ни личных интересов, ни привязанностей, ни характеристик. Ничего.

На поверхности стола материализовались еще несколько подобных дисков синего и белого цветов. Прибыли иниты и престолы. Этих всегда поступало в Храм во множестве. Иниты управляли стихиями, попадали в миры, как элементали и мощное подспорье богов, служили верой и правдой.

Мои кулаки непроизвольно сжались.

Храм семи ступеней придумала Злата — моя возлюбленная. В один страшный день иниты — те адепты, которых она воспитывала, ополчились против Златы и убили ее. Боги Олимпа посчитали это невозможным, и во всем обвинили темные силы Звезды, под светом которой родилась моя возлюбленная.

Многие годы я противился, как мог, тому, чтобы в Храм поступали новые иниты, но они все прибывали и прибывали. Богам с Олимпа плевать на мнение такого, как я, даже несмотря на мое божественное происхождение. Я принадлежал к высшим, но меня изгнали за несостоятельность. Как Злату… Как Майкла Гавра…

Я снова повертел в пальцах пластину со столбиками ровных символов, светящихся над ней. Этот парень вызывал у меня все больше симпатии, и я посвятил изучению дела архангела почти все утро, а вот с инитами разобрался быстро. Сгреб синие пластины и перенаправил их на стол Робуса. Он уже привык к этому, а с прошлого года я позволил Робусу стать полноправным наставником инитов, и вести их дела самостоятельно.

Оставались престолы.

Белые диски-пластины по мановению моей руки веером легли на стол. Личные дела пространственников пестрели безликими именами.

Престолы — ходовой товар.

Каждый слабый бог приглашал к себе на службу пространственника, который помогал строить порталы и переносить бога туда, куда ему нужно или просто хочется.

Престолы испокон веков вхожи и в богатые дома, но судьба у них незавидная: привязанные к своему хозяину, они не имели права покидать службу ради создания собственной семьи.

Чтобы престолы не вырождались, назначили содержание для тех, кто специально отбирался на роль отца и матери. За численностью престолов строго следили и не позволяли им вольнодумства. Большинство изгоев в Межмирье — это павшие престолы, и в какой-то степени я понимал их.

Даже имена престолам давались однотипные, обозначавшие принадлежность к той или иной ветви рода. Премиус, Секундус, Тертиус. Двадцать студентов и у всех одни и те же имена, кроме…

Я с удивлением рассматривал одну из белых карточек, на которой значилось очень красивое и необычное имя — Нобис.

«Ни одна из них, — перевел я мысленно символы. — Но родовых ветвей престолов только три, тогда, откуда она взялась?»

Сделав себе мысленную пометку лично познакомиться с Нобис, я перешел к самому своему любимому делу — отправился в крыло хранителей. Этих ребят лично я отбирал на свой самый многочисленный и самый популярный факультет. Мы со Златой — моей погибшей возлюбленной, любили хранителей, как собственных детей. Эти ребята, рожденные в мирах, принадлежащих богам, содержали в себе искру божественной души и зачастую проявляли такие способности, которыми их наделил высший.

Боги Олимпа презирали хранителей, но и боялись их. Многочисленные и талантливые, хранители могли объединиться и свергнуть любую силу, потому что в их руках сосредотачивалась самая чистая магия. Именно поэтому их никогда не пускали на Олимп, путь туда им заказан.