— Ох, как ты рассудочна! Может, это неплохо, от разочарований уберегает, но как-то неправильно в твоём возрасте. Ты когда-нибудь совершала глупости?

— Сколько угодно, но ради мужиков — нет, — засмеялась Вика. — Скажу вам больше, у меня не только никогда не было близких отношений, я ни разу не встречала такого, для которого я бы хотела глупость совершить.

— Что, не влюблялась?!

— В третьем классе. Я любила его три учебных четверти!

— Но это противоестественно!

Вика поглядела на старуху внимательно и удивилась: она была явно расстроена этим откровением. И почувствовала какое-то родственное притяжение. Чтобы успокоить, решилась на признание. Она обняла её за плечи, присев на подлокотник кресла:

— У нас в банке все уверены, что я была влюблена в вашего сына. Вряд ли это можно было назвать влюблённостью, ведь всё шло не от сердца, а от головы. В этом чувстве не было задействовано тело. Я восхищалась его профессионализмом, его любовью к семье. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, я в нём отца видела. Я как собачка отзывалась на его мягкое отношение ко мне. Я позволяла себе откровенность в разговоре с ним, он знал обо мне больше всех. Вы видите, что я всегда была одинока. Когда он умер, я потеряла самого близкого человека.

Чмокнула её в щёчку и пошла спать. Вот такой получился стриптиз — душа наизнанку. Никогда не думала, что сможет так обнажиться.

Приближались зимние каникулы. Вика прикидывала, чем она займётся с детьми. Хотелось замутить что-нибудь такое, чтобы обоим было интересно, но уж очень большая разница в возрасте. Ну, лыжи, коньки… сама она на лыжах кое-как, а на коньках вообще никак. Может, санки, ватрушки? Снежную бабу один раз слепить можно, и то Стасу это едва ли понравится. Он покладистый малый, для младшего брата постарается. А что ему самому нравится, Вика до сих пор понять не могла. Учился добросовестно по всем предметам, увлечений никаких не было. И приятелей как-то не завёл. Что-то с ним не то. Ой, да то же, что и с ней! Выбил из него дед желание искрить.

И тут Алексей ей между делом сообщил, что купил санаторные путёвки в Сочи, авиабилеты заказаны. Новый год они встретят там. Вика даже растерялась и честно заявила, что никогда не бывала в санатории, не летала на самолёте и даже на поезде не ездила. Да и за пределы Новогорска выезжала автобусом единственный раз от банка в Москву на четырёхдневные курсы.

— Вот и отлично, — слабо улыбнулся он. — Впервые в воздухе, впервые на море, в санатории впервые. Мальчишки мои на самолёте летали, а всё остальное, как и у тебя, будет у них впервые.

Как она ожидала, Стас при известии о поездке скривился, а Рома, который всегда за движуху, воспринял это с энтузиазмом. Там цирк? Конечно, пойдём! Органный зал? А это как? Такой большой? Пойдём! Дендрарий? Слово повторить не смог, но одобрил.

Вика боялась лететь: вдруг тошнить будет или ещё какая неприятность, но ничего, обошлось. А когда заходили на посадку над морем, у неё сердце забилось от восторга. Она сидела у иллюминатора, Рома у неё на руках, Стас рядом. И Стас вытянул шею в сторону иллюминатора. Она притянула его к себе поближе и сказала:

— Мальчики, мы с вами сегодня впервые увидели море!

— Давай папе покажем! — повернулся к нему Рома.

— Папа уже видел, он даже плавал в нём.

— И мы будем плавать?

— Летом как-нибудь поплаваем. Зимой море холодное. Ну, не куксись! В море будем камушки швырять, а плавать в бассейне.

Каникулы удались. Мальчики, привыкшие к сибирской зиме, слякотную новогорскую воспринимали с удивлением, а здесь им было интересно попасть вдруг в осень. И очень понравились два двухместных номера эконом класса, в которых они поселились по двое, сначала отец со старшим сыном, но Стас уже назавтра сбежал в номер Вики и Ромы, решив, что у них веселее. Вика убедила Алексея, что так лучше:

— Ты взрослый человек, а ребёнку надо раньше засыпать. И вообще, ты на отдыхе, а я на работе. Отдыхай!

И очень скоро он воспользовался её советом, активно общаясь с одной очень симпатичной блондинкой. С детьми встречался эпизодически, иной раз и в номер к ним не заходил, пересекаясь только в столовой. Вика улыбалась в ответ на его виноватый взгляд, всё нормально, мол.

А ей понравились медицинские процедуры, и даже детям некоторые пришлись по душе. Но больше всего им нравился лифтовая станция за цветником напротив их корпуса, а в ней кабина с всего двумя кнопками, которая долго спускалась, а потом ещё долго нужно было идти по туннелю, вдоль стен которого стояли скамейки, а в конце — стеклянные двери, которые открывались на пляж. А на пляже можно было долго бродить по крупногалечному пляжу, швырять эту гальку в воду, любоваться проплывающими вдали судами и даже иногда виндсерфингистами, а потом отдыхать на пластмассовых креслах и диванчиках на площадке перед тоннелем.

Культурную программу, намеченную Викой, они тоже выполнили. Был и цирк, и концерт, и экскурсии. Однажды, направляясь в парк, они вышли из автобуса не на той остановке и немного заплутали. И даже спросить было некого в этом безлюдном переулке. Но потом вышли на оживлённую широкую улицу и увидели, что у сквера на противоположной стороне клубится народ, стоят машины, среди них даже одна полицейская.

— Что, происшествие? — с опаской спросила Вика шедшую с той стороны по «зебре» пожилую женщину.

— Сказали, кино снимают, — с сожалением ответила ей она. — Интересно, но мне деда кормить надо.

— Пойдём посмотрим, — дёрнул её за руку Рома.

Вика оглянулась на Стаса. Он тоже оживился. Ну и ладно, можно посмотреть, а в парк они позже сходят. Или вообще в другой день, если здесь задержатся.

Они протиснулись к ленте, огораживающей часть сквера и тротуара вокруг него. Мужчина в бейсболке и наушниками на шее что-то объяснял полицейскому, а он с досадой отвечал, что это же придётся движение перенаправлять на Курортный. В общем, обычная бестолковщина, как в любом производстве. Мальчики разглядывали какую-то тележку с подвижным креслом на ней и уходить пока не собирались. Вика крепко держала за руку норовившего пролезть под огораживающую ленту Рому. Лучше бы в парке ей сидеть на скамейке и наблюдать, как мальчики бесятся на каких-нибудь аттракционах. Она подавила зевок, поправляя шапку на Роме. От группки киношников, стоявших на газоне вокруг сидящего в кресле плотного мужчины, донёсся мат по поводу некой Сидоровой, которую носит неизвестно где с её такими-то и сякими-то детишками. Стас хихикнул. Вика не оставила это без внимания, буркнув:

— Кинематограф, знаешь ли, относится не к тресту бань и прачечных, а к министерству культуры!

В это время кто-то коснулся её плеча. Недовольно покосившись, Вика увидела красотку в едко-вишнёвой куртке и с проводочком, свисающим из уха:

— Вы не хотели бы сняться в эпизоде?

— «Девочка, хочешь сниматься в кино?» — фыркнула она, вспомнив старый фильм. — Нет, не хочу. И не могу, я тут с детьми.

— А мы вас с детьми задействуем, — быстро возразила она.

— Так бы и сказали, что нужно ими заменить детей Сидоровой, неизвестно где пропавшей. Нет, дети не мои, я няня, без согласия отца эксплуатировать детей нельзя.

— Вика, я хочу эспити… ну, в кино хочу, — обхватил её Рома. — Ну пожалуйста, ну разреши!

Стас, как всегда, отмолчался, но видно было, что тоже хочет. Господи, что с ребёнком этот гад сотворил, подросток даже желание своё высказать боится.

— Ладно, сейчас с родителем свяжусь, буркнула она, доставая телефон.

Их протащили под лентой и подвели к сидящему здоровяку.

— А что, годится, — буркнул он. — Размер почти тот же. Детей заснимем в своём, в мокром эпизоде сверху плащи эти прозрачные. Нет, старшему зонт дадим, плащик будет маловат. Молодец, Вилка!

— Я Виола, — сердито возразила красотка.

— Э, подождите, вы их дождём поливать собираетесь? — испугалась Вика, оглядываясь на незамеченную ею сразу поливальную машину. — Я не согласна!