Литмир - Электронная Библиотека

Как ни странно, от этой информации Вика почувствовала облегчение. Она сказала: «Я рада, что вы мне чужие. Вы все плохие люди, и та, которую я звала мамой, ещё хуже вас. Потому что хорошая женщина не могла бы не привязаться к ребёнку, которого воспитывала с младенчества». Вышла из-за стола, прошла в свою комнату и занялась альбомами, уже подготовленными к переезду: быстро пролистывала их, вынимая только те фотографии, на которых присутствовала сама, и складывая на стол, а просмотренные альбомы отшвыривала в угол. Тётя Тома, картинно держась за сердце, простонала «Вика, она же вырастила тебя, а не отдала в детдом!» «Зато выпускники детдомов имеют право на жильё, — ответила Вика. — Вот эту фотографию она просила перенести на памятник, держите». «Ты что, не собираешься памятником заниматься?» — возмутился младший брат. «А зачем мне чужая могила? Мои родители на другом кладбище похоронены».

— Вот и порядок, — с удовольствием оглядываясь, сказала Вика. — Девчонки, последнюю порцию посуды сами домоете. Мне ещё на Московский проспект добираться.

Глава вторая,

в которой Вика преступает закон, участвует в драке и прижимает к себе настоящего мужчину

— Подожди, Вика, — сказала Ксения Владимировна. — Присядь в зале, я сейчас.

Из спальни Вари она вышла буквально через несколько минут, держа в руках какие-то бумаги. Она разложила их на столе и попросила:

— Ты же у нас банковский работник, посмотри, пожалуйста.

Мельком просмотрев документы, Вика охнула и вернулась к началу, вчитываясь в каждую строку. Да, вклады в двух банках, счета разделены, доля супруги изъята и, надо думать, потрачена. Получен кредит на две трети оставшейся суммы, ну, значит, знает, что до денег младшей дочери, поскольку она несовершеннолетняя, добраться не удастся.

— Значит, вы, Ксения Владимировна, на наследство не подавали? А когда полгода?

— В четверг. Завтра с утра схожу и заявлю о вступлении.

— Правильно. Это, конечно, восьмая часть казны, но всё-таки. Ксюша, а ты маме какие-нибудь бумаги подписывала?

— Я написала отказ от наследства в пользу мамы.

— Завтра пойдёшь с бабушкой и перепишешь в пользу её. Будет уже четверть.

— Но… как? Как маму обидеть?

— Я так понимаю, на себя тебе плевать, а сестру обидеть ты согласна? Ну, соображай! Заболеет Олечка чем-нибудь серьёзным — деньги на лечение на паперти будем собирать? Не пройдёт в вуз на бюджет — и фиг с ним, с образованием, на которое папа накопил, да мама про… да тьфу на вас, так и ругаться начнёшь! Скажу культурно: прогуляла с плешивым ухажёром. Будет Оленька в супермаркете на кассе работать, а дома её мамин приятель будет в углах зажимать.

— Он меня за грудь трогал! Я маме пожаловалась, а она на меня наорала, что я перед этим старикашкой задом верчу!

— Ребёнка тронуть! Я раздавлю их обоих, — зашипела старая актриса. — Вика, я умоляю тебя именем покойного сына, помоги! Вот что я вытащила из портфеля этого негодяя, — она кинула на стол картхолдер. — Пароли в блокноте. Я со всем этим дела не имела. Придётся тебе.

— Вы предлагаете мне совершить уголовное преступление?

— А куда ты денешься с подводной лодки?

Вика посмотрела на Ксению Владимировну и вдруг поняла, что согласится. Как бы ни было плохо ей, но она молодая и сильная. А девочки Никника выросли в тепличных условиях и вдруг оказались без защиты. Бабушка против этого негодяя с потерявшей голову матерью — кто победит? Старуха продолжала уговаривать:

— О камерах не думай, мы тебя загримируем хоть под Шрека, хоть под Джулию Робертс. Ну? Если дело выгорит, твой кредит я погашу, для меня это не критично.

— А я согласна. Только сирот грабить грех. Ваши деньги — это их деньги. От помощи я не откажусь, но в долг.

Оказывается, Ксения Владимировна в её-то возрасте уверенно водила автомобиль. К удивлению, привезла она Вику не в театр, а какое-то здание, напоминающее больницу. Рассмотреть Вика его толком не успела, она бежала за актрисой по лестнице на второй этаж, а потом по длинному коридору, по обе стороны которого располагались двери. В ответ на вопрос что это, последовал лаконичный ответ «Общага». В конце коридора на двери висела большая вывеска с крупной надписью «Общежитие», а под ней ещё много текста мелким шрифтом.

Войдя в эту дверь, они попали в продолжение коридора с такими же дверями по обе стороны, только нумерация здесь была другая. И без стука вошли в одну из них, оказавшись в тесном тамбуре, а там уже Ксения Владимировна постучала и ворвалась в небольшую комнатушку, где царил немыслимый бардак. Хозяин этой свалки, которого Ксения Владимировна представила «Макс Корецкий, посредственный актёр и гениальный гримёр», очень мелкий, почти лилипут, неопределённого возраста, не то подросток, не то старичок, уставился Вике в лицо, потом обошёл вокруг и сказал: «Я угадал! Силикон, каркас на семидесятый размер — и мама родная не узнает. Вы свободны часа на полтора, моя королева!»

Пожилая актриса унеслась, сказав Вике, что ей надо серьёзно поговорить с внучками и заодно узнать, не вернулась ли домой невестка и её мерзкий хахаль. Вику хозяин свалки усадил в кресло, опустив его спинку так, что она оказалась в почти лежачем положении, и начал колдовать с её лицом. В один из тех коротких промежутков времени, когда Макс что-то смешивал в мисочке, а ей разрешал пошевелиться и даже говорить, Вика спросила, знает ли он, для чего её гримирует? И Макс спокойно ответил, что Ксения Владимировна предупредила, о том, что они пойдут грабить банк.

— И как вы эту идею оцениваете?

— Ксения — королева, кто я такой, чтобы её поступки оценивать? Сказала, что надо ограбить, значит, ограбим!

— А вы с нами собираетесь?

— Ясен пень! Что ж я, беззащитных женщин одних на дело отпущу? Всё, не шевелиться!

Вика только глазами повела в сторону этого карманного бодигарда: такой всю охрану раскидает, а если не раскидает, так они сами от смеха попадают. Эта авантюра казалась ей всё более идиотской, и она решила дождаться окончания священнодействия Макса, похвалить его работу и отказаться от дальнейшего. Потом в комнату стал ломиться какой-то мужик, призывая Макса открыть дверь. Не отрываясь от работы, тот ответил:

— Отстань, Владя, я с дамой! Или ты настаиваешь на тройничке?

Дверь ещё некоторое время скрипела от навалившегося на неё мужика, потом он пробормотал:

— Не, я только выпить…

И шаги зашлёпали, удаляясь.

Закончив работу с лицом, Макс велел Вике подняться и стал напяливать на неё какую-то пластмассовую сбрую, потом обматывать её тряпьём. Когда через час с небольшим в комнату влетела Ксения Владимировна, он обиженно сказал:

— Сказал же, через полтора часа! Не люблю показывать незавершённый образ!

Но она чмокнула его в щёчку и стала перебирать тряпьё, кучей громоздящееся на кровати и помогать ему обряжать Вику. Затем рванула на себя дверцу шкафа, с внутренней стороны которой висело большое зеркало:

— Ну?! Скажи, что Макс не гений!

Из зеркала на Вику глядела очень толстая пожилая смуглая брюнетка с тройным подбородком, широкими редкими бровями, набрякшими веками, из-под которых глаза едва виднелись. И она поняла, что на дело придётся идти, прошептав:

— Люди искусства, я перед вами преклоняюсь!

Довольный Макс без стеснения разделся до белья и натянул на себя школьную форму, потом приложил к лицу какую-то тряпочку, разгладил её ладонями и натянул на голову вихрастый паричок.

— Бабуля, нас сегодня на продлёнке кормили рыбными котлетами, — пропищал он. — Пошли скорее домой!

В отличие от Викиного, его грим был грубоват. Он уловил её сомнение по взгляду и пояснил, что, поскольку близко к банкоматам подходить не будет, особой тщательности в гриме не требуется.

И снова бег! По коридору, по лестнице и по наклонной тротуарной дорожке к воротам, за которыми стоит автомобиль Ксении Владимировны. Она преобразилась за эти несколько часов. Где та несчастная пожилая женщина с застывшим выражением скорби на лице и осипшим голосом? Глаза горят гневом, пальцы нервно постукивают по рулю, звучное контральто заглушает все уличные шумы:

3
{"b":"863063","o":1}