– Вы можете сесть. Кури палач, я вижу, что ты хочешь. Девы, угощайтесь. Не смотрите на него, он только курит и пьёт; вам это не подходит.
Все четверо скромно присаживаются за мраморный столик, где аккуратно расставлены корзинки с маленькими пшеничными лепёшечками и с совсем малюсенькими пирожками, фаршированными свежим мегапотамским сыром и говядиной с чабрецом; на фарфоровом блюде горкой навалены донузлавские[23] устрицы, в хрустальных вазочках немного фруктов и миндаля молочной зрелости из готских садов[24], тонкокорые алустонские лимоны; бутылка молодого белого сухого «Греканико»[25] со склонов Княжества Феодоро. Сама же госпожа Немеси[26], обладая безупречным чувством меры, неспешно ест очищенные степные креветки[27], запивая их маленькими глотками холодной минеральной воды из источников Евпаториона[28].
Аластри закуривает. Немеси провожает глазами белёсую струйку дыма и, коротко усмехаясь, говорит:
– А это один хитрый грек решил откупиться от грехов своих, – она скорее утверждает, чем спрашивает, – и наложил на себя новые цепи.
Аластри, соглашаясь, кивает. Девчонки сидят смирно и тихо уничтожают устрицы с пирожками; к вину пока не прикасаются – вопрос деловой этики. Дело ещё не озвучено. Когда на столе остаются фрукты, миндаль и вино, Союз «Сил Высшего Правосудия»[29], в лице госпожи Немеси, переходит к делу.
– Суть не в том, чтобы обязательно погасить всё электрическое освещение или затянуть небо смогом. Это сопутствующий антураж, несомненно важный, но не главный. Думаю, палач перестарался, для придания важности, – Немеси говорит негромко и чётко, каждое её слово внятно и доходчиво долетает до Дочерей, – мы понимаем, солнце подчиняется приказам только в сказках. Но подходят времена наказания; надо людям напомнить, что каждое действие влечёт за собой цепь событий; каждое новое поколение только усугубляет своё положение, думая, что будет счастливо за счёт других.
Аластри мерно кивает в такт каждому её слову. Сегодня ещё не будет настоящих и массовых драм, и он сожалеет об этом. Его двухлезвийный топор на длинной ручке не заржавел, Аластри трепетно следит за ним, точит и маслит, но топору палача надо больше работы…
– Взгляните на этих людей, что ходят по улицам Алустона: они ведут себя так, словно за ними не тянется цепь преступлений. Первичный грех – это такое преступление, которое многие считают малым. Очень малым. Оправдывают. Не так уж сложно отобрать без явного применения силы копейку у ребёнка или у вдовы, или у старика; обокрасть больного; вовлечь несчастного; обмануть доверчивого; истерзать словами…эти люди на всё найдут объяснение.
– Кстати, – она обращается к Аластри, покачивая в прозрачном стакане из звонкого чешского стекла ледяную воду Евпаториона, – нашему общему знакомому хитрецу накинь ещё счетов – за невинно пострадавшую жрицу[30]…
Немеси снова обращает взгляд на трёх скромных дам-путешественниц. Солнце садится и закат кроваво переливается в стёклах их очков.
– Списки третируемых даст палач, – из широкого рукава сирийской туники выскальзывают три туго набитых кожаных мешочка, – пока скромный аванс. В течении полугода – короткие транши каждый месяц. Основная сумма по истечению времени. Надеюсь, вы не будете обижены. А сейчас, пора озвучить особые требования. Не волнуйтесь, девы, их немного.
Аластри с важным видом достаёт из потаённого кармана маленький листик бумаги, раскрывает его и задумчиво смотрит на одну единственную строчку: «Стараться избегать встреч с Высокими». Девчонки переглядываются. Известно, что Открытое Общество по Интересам «Генезия Высоких»[31] обладает наибольшими возможностями во всех видах влияния не только в границах славного Алустона, но и за его пределами. Впрочем, в самом Алустоне Высокие пребывают редко, предпочитая пляжи Греции и апельсиновые рощи Италии.
– Так они же у нас не бывают, – тихонько шепчет Ми, – или они это…в Алустоне? А…а в верхнем или в нижнем?
– В Ялосе, – отвечает Немеси; в голосе у неё равнодушие, – собрались почти всем кругом, едят виноград и беседуют с царями. Убеждают.
– Может, нам не торопиться? – осторожно уточняет Аластри, – если вопрос о последнем шансе, не стоит ли отложить гонения?
– Последнего шанса не будет, – представительница «Сил Высшего Правосудия» позволяет себе слегка усмехнуться, – я убеждена, что даже работа «Дочерей Гнева» не приведёт их к мысли измениться. Работайте, ни на кого не оглядывайтесь. Никто из Генезии ни в чём вас не упрекнёт. Но, если столкнётесь с ними, можете потерять направление своей деятельности. Так что, осторожно.
– Что вы! Что вы! – Аластри в порыве чувств встаёт со стула и прижимает руки к груди, – чтобы мои девочки, высокие профи, идейные мстительницы, лучшие среди «Дочерей Гнева» могли оступиться?
– Ни в коем случае! – Немеси почти шутливо вскидывает ладони вверх, – твои улитки лучшие среди всех! Но скажу, что не все их коллеги смогли устоять перед очарованием и мощью Генезии[32].
Генезии» – имеется в виду история Ореста, который убил мать и подвергся гонению со стороны эриний. Основная часть эриний была вынуждена прекратить преследования после встречи с Аполлоном и Афиной. Аполлон сначала усыпил их, а потом прогнал силой оружия; Афина уговорила эриний сменить вид деятельности, подарив им рощу и сделав их благостными богинями.
Дочери Гнева неловко ёрзают на стульях. Госпожа Немеси всегда всё напоминает вовремя и точно по делу. Она читает в стёклах их очков, залитых багрецом заката, что они буду осторожными. Они будут смотреть в оба. Они спрячутся и обойдут Высоких десятой дорогой. Они сделают всё, как надо, и великая Немеси будет довольна их работой. Рабочая этика – на первом месте!
Аластри угадывает желание высокой гостьи покинуть беседу и, набросив на руку белую, с серебряной готской вышивкой из повторяющихся соколиных голов, салфетку, помогает ей подняться. Выпрямившись, Немеси задевает головой цветную ткань навеса.
– Всё это необходимо съесть и выпить, предайтесь этому с удовольствием, – она размеренным жестом указывает на оставшиеся на столе орехи, фрукты и вино, – есть ещё незначительные детали, но их вы найдёте дома. Палач, не провожай меня.
Она кивает почтительно вставшим Дочерям Гнева, кивает Аластри и величаво покидает «Поплавок». Важный швейцар восхищённо придерживает перед ней сверкающую дверцу хромированного авто с открытым верхом. Дверца захлопывается со звонким щелчком, автомобиль бесшумно и быстро срывается с места. Аластри провожает глазами блестящее пятно киликийского платка, а потом с лёгким восторгом в голосе произносит:
– Авто на гальванических элементах; скорость бешенная – сто два километра в час!
Потом разливает «Греканико» по бокалам и добавляет:
– В Ялос едет, на доклад. Ну, что, улитки, пользуем бонус к заказу – живо всё срубать и вылакать!
Домой все четверо добираются за полночь. Аластри со стоном падает в любимое кресло-качалку из ротанга. Зажигает настольную электрическую свечу. Прикуривает от бездымных спичек и блаженно затягивается. Сегодня улитки оправдывают своё прозвище. Они, наотрез отказавшись от экипажа, с искренним пьяным восторгом штурмуют склоны Алустона, по которым идёт дорога к дому. Он не сердится, он понимает – завтра им уже будет не до смеха и не до глупостей. Завтра – уже работа.
Пьяные мстительницы с шумом и грохотом преодолевают ступени веранды; дружно хихикая, они падают на диван. И почти сразу Аластри глохнет от тройного радостного визга. Лишь через некоторое время ему удаётся понять, что все три мстительницы сидят на полу, прижимая к груди футляры с новейшими семизарядными рэвольвэрами.
