– Отец должен защищать своих детей. А Веде не до нас. Пришли чужаки. Со своими жестокими богами, требующими кровавых подношений. А он встречает их радушно, дескать, каждый может верить в то, во что хочет! А меж тем ему бы следовало воспротивиться чужакам, принесшим свои верования.
– Я не согласен с тобой, – Вешняк не имел привычки молчать, даже когда все окружающие немотствуют, как теперь Буян. Последний сидел, сцепив руки в замок, и слушал рассуждения своих товарищей, таких непохожих. – По мне, так Веда поступил мудро, проявив терпимость к пришлым. Было бы хуже, если бы варяги не только ворвались в нашу жизнь, но и в нашу веру, заставив принять их богов.
– А почему ты так уверен в том, что этого не произойдет позже? – Водим был на грани своего обычного взбудораженного состояния, жаждущего свершений. – Ведь, что хуже всего, сам Рюрик и вовсе безбожник, как говорят!
– «Как говорят»…Языками все горазды чесать. А я вот слышал, что он христианин, – Вешняк пока не видел связи между верованиями князя и опасностью в этом для славян.
– Тем хуже. А буде однажды ему взбредет в голову призвать на наши земли крестопоклонников?! – Водим уже начинал горячиться, видя непонятливость Вешняка. – Он сам принял стороннюю веру, порожденную на чужой земле, и может возжелать заставить и нас почитать ее! Неужели мы отринем богов наших предков?! Нельзя допустить такого! Именно поэтому Ягила и поддерживает наш благой замысел! Во главе нашего княжества должен быть наш брат, который чтит наших богов, а не поклоняется распятию!
– Ужели Рюрик христианин?! – вмешался Буян, немотствующий доселе. – Я слышал, его дружины гоняли христиан…Мне говорили, он славянин. По крайней мере, его отец был славянским князем…Что-то здесь нечисто, как всегда.
– Если и не христианин, то какая разница?! – Водим не понимал, к чему эти рассуждения. – Не крест, так лютые северные боги захватят нас однажды! И Ягила понимает это. Он не глух к нашим мольбам! В отличие от жадного Веды.
– А я слышал, что за варяга сражаются бойцы разной веры, – припоминал Вешняк. – А он, как глава, объединяет их всех каким-то образом, может, под волей какого-то общего бога для всех воинов…В таком случае он должен оказаться самым веротерпимым владыкой, какого можно вообразить.
– На своей ладье он мог делать всякое, – Водим вперил в Вешняка суровый взгляд. – Но мы не позволим искажать саму суть веры ради оравы недружных громил.
– То, что говорят, может быть кривдой. Справедливости ради, скажи: построил ли он за эти два года хоть один христианский храм? Или храм северным богам? – уточнил Вешняк. – Я слышал лишь о храме Перуну.
– Еще похвали его, – огрызнулся Водим, которому не нравилось то, что происходит в этой избе. О Вешняке ему было рассказано как о человеке, готовом поддержать восстание, но вместо этого боярин постоянно спорит и сомневается. Наверное, он лишь от скуки выразил готовность поучаствовать в замысле. Ведь у него все есть, что нужно для счастья, судя по его богатому дому. – Очнись. Он затаился лишь на то время, пока власть его не окрепнет. Придет час, и злодей еще покажет свое истинное лицо.
– У меня создалось впечатление, что он вообще безбожный нечестивец, коли построил ради любви к себе народа храм чуждому ему Перуну, – заключил Вешняк.
– Наконец, ты понял. Он сделал это ради выгоды. Но истинные стремления его еще проявятся! – предрек Водим.
– Возможно, ты прав. Кто знает…
– Мне довелось говорить с одним странствующим монахом, – вдруг вспомнил Буян, вмешавшись в затухающий спор. – Он рассказал мне, что греки и иудеи…
– Ты сдираешь лишь корочки, а я всегда вгрызаюсь в самаю суть, – отрезал Водим, перебив говоруна. – Нам не важны чужие верования. И знать мы о них не хотим. Мы желаем служить тем богам, которые защищают нас на нашей земле.
– Мы отклонились от главного – Ягила и Умён, – напомнил Вешняк. – Ты сказал, они согласились поддержать нас. После твоих доводов я вижу, что некоторые основания для опасений у них имеются…– Вешняк, и правда, уже по-иному взглянул на положение и был вынужден признать, что гость может оказаться прав. – Но в чем будет состоять их помощь?
– Перво-наперво, они помогут поднять людей. Тех, кому небезразлична судьба веры и собственных потомков. А во-вторых, они отразят в своих письменах истинную историю. Книга Велеса – ценный труд последних летий, освещающий происходящее. Ягила и Умён позаботятся о том, чтоб события эти были правдивы. Напишут, что Рюрик – не русич и не родственник Гостомысла, как велено было сообщить по всем соседям и в народе! – возмутился Водим. – Он варяг!
– А что значит «варяг»? – задался вопросом вдруг Вешняк. – Среди них встречается много разных людей, у каждого своя вера. Их объединяют не боги. А образ жизни. Они скитаются по свету в поисках наживы и приключений.
– За этими рассуждениями ты забываешь о сути. Он чужой. А мы не зовем чужаков! И принуждать нас к этому не позволим! – с жаром заключил Водим.
– И каким ты зришь ход вещей? – Вешняк хотел наконец услышать из первых уст детали плана, о котором ему вкратце рассказывал восхищенный сосед. – Я имею в виду, как мы поступим в тот заветный день, когда возжелаем свергнуть чужака?
– Достань карту, – воодушевился Буян, обращаясь к хозяину дома.
Вешняк потянулся к полке, повисшей над лавкой и уставленной плетенками разных размеров. И вскоре на столе растянулось полотно. На нем были нанесены извилистые полосы рек; домики, обозначающие города; елочки, символизирующие бескрайние леса.
– Вот здесь Изборск…– Вешняк указал на избушки, затем его перст скользнул правее, – а тут Новгород. Севернее располагается Белое озеро…Расскажи, что ты придумал, Водим? Какая-то особая хитрость?
– Мы окружим детинец. Дойдем до княжеских теремов. И сокрушим злодея, – даже не глядя на карту, ответил Водим. Водворилась снова пауза. Лишь Буян постукивал кончиками пальцев по столу, нарушая тишину.
– Вопросов больше чем ответов, – усмехнулся Вешняк. Он ожидал более развернутого ответа.
– Так задай их. Я не вития, а воин. И лишнего не скажу, – сурово ответил Водим.
– Окружение хором – дело непростое, – терпеливо пояснил Вешняк. – Там стража. Они отобьются столь же легко, что и осажденный город отражает штурм неумелого врага, карабкающегося на неприступные стены.
– Посему мы выберем особый день, когда охраны не будет в детинце. И нападем на рассвете, когда и брежатый задремлет на посту…– объяснил Водим. – А далее сокрушим всех княжеских приверженцев.
– Допустим, так и будет. Но как ты определишь, кто есть истовый княжеский приверженец, а кто лишь исполнительный слуга? Не предлагаешь же ты отправить к праотцам всех, кто нам повстречается, – недоумевал Вешняк.
– Наша цель – дойти до терема варяжьего. Сметем каждого, кто встанет на нашем пути, любого, кто покажется нам княжеским прихвостнем! – коротко пояснил Водим.
– Так не пойдет. Мы не можем полагаться только на свои ощущения, – рассудил разумный Вешняк. – Могут пострадать невинные.
– Мы сокрушим всех варягов: относительно них у тебя сомнений нет, я уповаю? Что касается остальных, то их имена можно обговорить заранее, если тебя волнуют их судьбы.
– Ты и на своих соотечественников готов поднять руку? – уточнил Вешняк. Он и сам пока не знал, как правильно поступить. И хотел услышать мнение этого человека, о котором был наслышан.
– Вот о чем я думаю…– начал Водим, прищурившись. – Множество моих земляков пришло к Рюрику в дружину наниматься. Князь ведь хорошо платит, балует подарками и своей милостью…Все знают, как он любит своих гридей. Их и закон обходит стороной. Им и почет. При скупом Гостомысле такого раздолья не было. Как не было и разбоя средь бела дня. И гриди не косили направо и налево всех, кто им не нравится. Удача, что Рюрик иной! Надо поспешить скорее на службу! – картинно провозгласил Водим. – Скажи, Вешняк, разве эти люди могут назваться нашими братьями после всего?
– Могут. Многие из них не ведают, что делают, – выразил уверенность Вешняк. – Я понимаю твой гнев. Но все мы лишь простые смертные. У нас есть семьи, о которых нам должно заботиться. Я и сам был вынужден состоять сначала при Годфреде, а теперь при Труворе. Мы все занимаемся тем, что умеем. И порой без выбора. Что велено, то и выполняем. Инда я не мог бросить вече и сделаться кузнецом или скорняком, лишь бы токмо не договариваться с чужеземцем. Посему, я полагаю, нам следует избегать неоправданной кровожадности.
