– Твою ж мать… – Хантер наконец-то понял, за что она просила прощения. А он просто оборвал её, не выслушав и не успокоив. – Охраняй, – бросил он виновато суетившемуся вокруг питбулю и широким шагом поднялся наверх, где из-за неплотно закрытой двери в ванную раздавались рыдания, которые не заглушал даже шум воды.

Скинув с себя грязную одежду, Хантер шагнул в душ, прижимая к себе хрупкое тело жены, сотрясавшееся от слёз и страха.

– Ш-ш-ш, принцесса, я здесь… – за всё время, что они были вместе он только два или три раза видел, чтобы она плакала. А в последние годы Северина и вовсе каждый день светилась искренней счастливой улыбкой. И сейчас ему было невыносимо больно видеть её такой: разбитой и страдающей в одиночестве.

– Прости, что я расклеилась. Я знаю, я должна быть сильной, но… – Северина захлёбывалась в рыданиях, прижимаясь к нему так, как будто хотела слиться с ним в единое целое. – Я так виновата…

– Не виновата. Мы оба расслабились, думая, что здесь нас никто не найдёт. Хотели жить, как нормальные люди, и очень дорого заплатили за свою беспечность, – поглаживая её трясущиеся плечи, Хантер размышлял о том, что если кто и виноват, то только он. Потому что выследили их по нему, по его другу. Если бы он сам не приехал сюда четыре года назад, ничего бы этого не было, а Нейт был бы дома, с ней.

Он крепко зажмурился от мысли, что мог никогда не узнать о сыне, о счастье иметь такую семью, как у них была, а особенно от мысли, что, не раздумывая, отказался бы от всего этого, лишь бы Северина и Нейт были в безопасности.

– Мы найдём его, принцесса. Веришь мне?

Но, казалось, Северина начала плакать ещё сильнее, сжимая в кулаке его цепочку с висящим на ней патроном. Она верила, но не могла больше произнести ни слова. Ей было дико страшно, что это чудовище навредит их ребёнку, потому что она, как никто, знала, на что Фантом был способен, особенно движимый жаждой мести.

Не получив ответа, Хантер выпустил её из рук и осторожно взял в ладони разбитое и заплаканное лицо, мягко касаясь поцелуями лба, носа, скул и подбородка, оставляя напоследок распухшие и потрескавшиеся губы. Северина была как будто восковая кукла, поломанная и неживая. Ему нужно было привести её в чувства, а она всегда говорила, что ощущение его рядом придавало ей сил и собирало по кусочкам. Поэтому он слегка усилил напор, проскальзывая языком в её рот.

Через несколько секунд её руки на его груди расслабились, а ещё через мгновение Северина, как будто очнувшись, ответила на поцелуй.

– Вот так, малышка… Умница… Вернись ко мне… – шептал Хантер, не переставая касаться её губ и прижимая к себе, а она словно оживала в его руках, притягивая за шею и не позволяя разорвать поцелуй, который чувствовался уже совсем по-другому: неправильно, неуместно, но жизненно необходимо.

– Хантер, – едва различимо всхлипнула Северина, когда его ладони легли ей на поясницу, и, подпрыгнув, обхватила его ногами. Ближе, ей нужно было чувствовать его всего.

– Тише, принцесса, – слегка пошатнувшись на мокром кафеле, Хантер упёрся плечами в стеклянную перегородку и поддержал её руками. Но, казалось, он и сам уже не мог остановиться, позволяя её эмоциям захлестнуть и себя. Из груди вырвалось практически животное рычание, когда она потёрлась о него, ещё сильнее углубляя жгучий поцелуй.

Хантер буквально физически ощущал её страх, панику и боль, которые отзеркаливали его собственные, и где-то на уровне инстинктов понимал, что только растворившись сейчас друг в друге, выплеснув всё это в страсти друг к другу, они смогут собраться и сделать то, что должны будут сделать.

Он вынес её из душа, даже не потрудившись закрыть воду, и усадил на столешницу возле раковины, тут же проходясь остервенелыми поглаживаниями по женской груди. В ответ Северина вонзилась ногтями в его плечи и прикусила за губу. Они словно изливали друг на друга бурлящую в них наряду с остальными эмоциями злость.

– Мой… дракон… – прошипела Северина, с силой хватая пальцами мокрые волосы на его затылке, и громко вскрикнула, откидываясь назад на одну руку, когда Хантер грубо толкнулся в неё, погружаясь сразу на всю длину, и тут же начал двигаться.

– Да, принцесса… Вот так… – он вбивался в неё жёсткими размеренными выпадами, и это было похоже на чёртову лихорадку, с каждой секундой повышающую температуру их тел до тех пор, пока они оба не расплавятся, сливаясь раскалённой лавой.

Северина стонала, до крови вспарывая ногтями его шею и плечи, и чувствовала, как с каждым движением Хантер словно вколачивает гвозди в крышку ящика с их спокойной жизнью, которой пару часов назад пришёл конец.

– Северина… – притянув её к себе, прорычал он и заставил её обнять себя, ускоряясь. Его тяжёлое дыхание и мокрая разгорячённая кожа опаляли её, языками пламени проникая, казалось, до самого сердца, выжигая болезненные эмоции и наполняя её силой. Они оба сгорали, чтобы возродиться вновь.

– Мой… дракон…

– Принцесса…

Хантер жёстко схватил её за длинные волосы, и Северина выгнулась дугой, взрываясь безмолвным криком. Он последовал за ней буквально через мгновение, содрогаясь всем телом и оглушая её звериным рычанием.

– Ты как? – прохрипел Хантер, прижимая её к себе уже гораздо нежнее, когда ритм его сердца пришёл в норму.

– Лучше, – потеревшись носом о его колючую щёку, Северина оставила лёгкий поцелуй на его подбородке и заглянула в любимые карие глаза, в которых ещё сверкали отголоски только что отгоревшего пожара. – Дашь мне пару минут? И мы решим, что делать дальше.

– Истерик больше не будет?

– Больше не будет, – она едва заметно улыбнулась, и, выпустив её, Хантер сгрёб свои вещи, кучей валявшиеся на полу, и вышел из ванной, оставляя её одну.

Одевшись в чистые джинсы и накинув рубашку поверх футболки, он спустился вниз и первым делом проверил компьютер, опасаясь, что мог не почувствовать вибрацию часов. Но по монитору всё так же плясали картинки, а в строке совпадений светился ноль.

Тяжело выдохнув, он в который раз набрал номер друга, но длинные гудки снова перекинули его на голосовую почту. Тишина в доме давила. Рухнув на диван, он потёр ладонями лицо и взлохматил влажные волосы. Нужно было собраться.

В его коленку уткнулась большая собачья морда и, открыв глаза, Хантер потрепал питбуля между ушами:

– Пойди посмотри, как она. А я пока насыплю тебе корм.

Грустно лизнув его руку, Норд поплёлся наверх, а Хантер, сунув пистолет за пояс, отправился на кухню, где наполнил собачью миску и, открыв небольшой люк в полу, спустился в подвал, тут же щёлкая выключателем.

Многочисленные полки в большом помещении были заставлены коробками со старыми вещами и различной консервацией. Отодвинув один из шкафов, который сделал сам, Хантер набрал на небольшой электронной панели код и распахнул дверь ещё одной комнатки. Сооружая её из части подвала, он надеялся, что никогда в жизни ни ему, ни Северине не придётся использовать то, что они здесь хранили. Он хранил, потому что Северина отказалась даже узнать, для чего ему это помещение.

На мгновение крепко сжав кулаки, Хантер решительно собрал с полок несколько пистолетов и скинул их в стоящую рядом пустую сумку, чтобы потом взять с собой, если они найдут Чейза, и тот всё ещё будет в стране. Туда же отправились коробки с патронами, пустые магазины, ножи, ручные гранаты, дымовые шашки и различная мелочовка. Сомнений не было. Если понадобится, он воспользуется любым оружием, не задумываясь о количестве жертв, и не позволит застать их врасплох.

Повесив сумку на плечо и закрыв за собой потайную дверь, Хантер поднялся наверх, а опустив крышку люка, замер, не в силах произнести ни слова. Его как будто отбросило на семь лет назад. В то время, когда они с Севериной только познакомились.

Потому что девушка, стоящая на пороге кухни и сжимающая в кулаке ошейник огромного серого питбуля, уже совсем не была похожа на ту, которую он привык видеть каждый день в течение последних четырёх с половиной лет. Сейчас она была той, кого он встретил ранним утром на пляже в жарком Сан-Диего, той, кто, не моргнув, застрелил темнокожего парня в подворотне, кто приставил пистолет к его паху, когда он в первый раз поцеловал её, кто соврал главе самой крупной банды, торговавшей наркотиками по всему побережью, чтобы выгородить его и спасти, жертвуя собственной жизнью. Сейчас перед ним стояла Алесса Шепард – дерзкая, наглая, своевольная девчонка, в которую он влюбился на улицах Энсенады.