Как бы там ни было, но когда мы обратились к ней за помощью, то Марина не подвела. Мужа она уломала, он уломал родственника, ну, а мы не подвели в части финансирования. Кому нужно, было обещано, что нужно и впоследствии выплачено. По наглости мы просились в Ленинград, но удалось протиснуться в Саратовскую область. То же дело. Тем более, что специализация для нас там еще лучше.

Вот сегодня мы и отмечаем состоявшуюся договоренность. Я огорошил Сухого этим известием только по приезду в Киев. Для пущего эффекта.

С самого утра мы всей компанией засели в «Колыбу» на Гидропарке. Приехавший ненадолго в отпуск Юрка Спидола с удовольствием присоединился к нам.

Время нахождения его в геологической экспедиции сделало из Спидолы настоящего, так и хочется сказать – морского, нет – лесного, таежного волка. Кожа на лице огрубела. И зимой, и летом – светло кофейного цвета. Вдоль левой щеки, начиная от самого виска, минуя глаз и до самой скулы, извивается, как упругая змея, расширяясь на щеке и сужаясь внизу, страшноватый шрам.

При его худобе, руки просто огромной силы. Движения – резки и стремительны. Заводится, даже не с пол, а с четверть оборота. А глаза – светлые и добрые. Но вот в глаза ему решаются смотреть только те, кто очень хорошо, как я, его знают.

Начальник геологической партии, в которой есть и бывшие и будущие зэки, и крутые местные егеря, и охотники, и интеллектуалы, и романтики из больших городов. Всякие здесь, да и в лесах полно того еще люда, которому есть отчего скрываться в таежной чаще. И со всем этим коллективом настоящих мужчин Спидоле нужно уметь находить общий язык и держать всех в повиновении и под полным контролем.

Мало кто с такой задачей справляется, несмотря даже на «стечкин» висящий постоянно на поясе. Здесь одной волыной не поможешь. Нужна железная воля, несгибаемый характер и обостренное чувство справедливости. Все это у Спидолы имеется.

Как-то незаметно, как всегда бывает на таких мероприятиях, в нашу компанию затесалась очень симпатичная девушка Виктория. Такая же статная и веселая, как когда-то Сабарина. Большие зеленые глаза Виктории блестели радостным ярким блеском, когда она весело смеялась. Высокая натуральная блондинка привлекала внимание почти всей мужской части посетителей «Колыбы», но присоединилась интуитивно, как она сама потом выразилась, именно к нам. Мы не подвели. Увидав троих джентльменов, да среди них такого бравого, как все вояки, будущего офицера тыла она совершенно не растерялась и ничуточки не испугалась неизвестности.

Сухой гусарил вовсю. В ход пошло и выпивание стакана водки, держа стакан одними зубами, и манерность кавалера, и невесть откуда взявшаяся гитара, и стихи Есенина, и шампанское, конфеты, и вишневый ликер для дамы. Уже и я хотел прочесть Есенина, но, посмотрев на Сухого, ограничился Маяковским:

Я сразу смазал карту будня,

плеснувши краску из стакана;

я показал на блюде студня

косые скулы океана.

На чешуе жестяной рыбы

прочел я зовы новых губ.

А вы

ноктюрн сыграть

могли бы

на флейте водосточных труб?

Естественно, была и драка, с которой мы справились легко.

Потом поехали в наш бар на Потапова. Все были веселы и очень галантны с дамой. И когда у Вики сломалась увесистая золотая дорогая сережка, она без колебаний оставила ее нам, чтобы мы подчинили серьгу в «Ремточмеханике», так как она сегодня же поздно вечером уезжала в Тирасполь, где служил ее отец.

Девочка нам всем очень понравилась. Понравилась бы, наверное, еще больше, если бы мы спросили, кем служит Викин отец, но мы не спрашивали. Взялся починить сережку, естественно, Витя Сухой. Он же и поехал Викторию провожать на вокзал. Он же на ней чуть позже и женился. Да. Отец у Виктории был генерал – один из главарей Четырнадцатой армии.

И тут я опять вспомнил о Максе. Конечно, о нем никто никогда не забывал. Буквально при каждой встрече кто-нибудь из пацанов, да и пожалеет, что Макса с нами нет. Но в круговерти последних событий было, честно, не до него. Сейчас же, решив первоочередные дела, пора за Саню и поквитаться. Макса мы им не простим. Ответят. Спидола, конечно, участвовать в противоправных действиях отказался, но мне он и не нужен. Завтра же поговорю с ребятами.

Я уже собирался сегодня лечь пораньше спать. Только что закончилась последняя серия «Семнадцать мгновений весны». В такие часы город был, как вымерший. Кроме как пьянствовать и смотреть новое явление в нашей жизни – советский сериал, больше делать было нечего. И тут раздался звонок в дверь. Я открыл. В дверях стоял Гунько.

– Выйди. Поговорить нужно.

– Не о чем мне с тобой говорить, майор. Вызывай повесткой, – ответил резко я.

– И все же нужно поговорить, – ответил спокойно Гунько.

Очень хотелось снова нахамить, но я услышал в правое ухо голос китайского человека:

– Не строй из себя Жана Поля Бельмондо. Говорить с врагом лучше, чем воевать.

– Ладно. Ожидай на лавочке в парке. Сейчас оденусь и выйду. Через пять минут я уже был в парке. Город действительно был пустынный. Нигде ни души.

– За Макса мстите? – начал без прелюдии Гунько.

– О чем это ты, майор?

– О машинах. Я мог бы тебя сейчас забить до смерти, – продолжил Гунько. И мне ничего за это не будет, но вас же сто человек. Кто-нибудь да отомстит.

Гунько, похожий на небольшого медведя, с первого взгляда производит впечатление очень тяжелого и сильного человека. Майор действительно может убить одним ударом. При его маленьком росте бить он умел сногсшибающе. От его ударов двухметровый Сапог летал по комнате, как былинка.

Но не это меня сейчас беспокоит. Нас действительно уже сто человек. У каждого по двадцать пять. Но об этом знаю только я один! Надо разговаривать.

– Ну, так что, начнем? – решился я на довольно смелый шаг.

– Ты не шути так со мною. Вижу, вы здесь серьезно развернулись. Сына не троньте! – выпалил неожиданно Гунько.

– А кто у нас сын? – продолжаю я дурковать.

– Сын окончил учебу в Университете и работает у меня опером. Будто ты не знаешь? За Макса я сам отвечу, когда он освободится. У меня такая работа. Было указание. Что я мог сделать? – дуркует уже Гунько.

Я-то знаю, как было дело.

– Знаешь, что, майор? Когда Макс освободится, то будет уже поздно. К тому времени все так изменится, что ничего поправить будет нельзя. Если хочешь что-либо исправить, то начинай сейчас.

– Что ты имеешь ввиду? – видно, что заинтересовался майор.

– Начинай по своим ментовским каналам искать, как выкупить Макса. Чем быстрее мы это сделаем, тем больше шансов, что все закончится мирно. Потом, повторяю, будет поздно.

– Что, действительно все будет так по-другому и плохо? – искренне удивляется Гунько.

– Ты себе даже не можешь представить, – грустно говорю я ему.

– Откуда ты все это знаешь? – пробивает майор, пытаясь меня разговорить. Мент, он и в Африке мент.

– Ты же сам знаешь откуда. Иначе бы, не пришел ко-мне, – говорю я, не будучи уверенным, что он что-нибудь понимает из сказанного. Ведь про сто человек он мог просто угадать или употребить «сто» как метафору.

– Пожалуй, – последовал неопределенный возглас.

– Значит так, майор. Сына твоего никто и пальцем не тронет. С Максом будешь разбираться сам, если удастся его выкупить. Я в это дело не лезу. Контактировать будешь с его родителями. Даже не с ними, а с сестрой. Она на родителей окажет влияние. Пусть все думают, что это они одумались.

Узнаешь, сколько все будет стоить, и сообщиш Альке. Если у них не будет хватать денег, то скажешь мне. Я домажу. Собирался покупать машину. Бабушка накопила деньжат немного. Но теперь не буду. И не бойся его замазать, если нужно конечно. Говори там кому нужно, что это твой важный информатор. Нужен тебе и прочее. Свобода сейчас важнее имени. Потом отмоем его как-нибудь. Встречаемся на этом месте в это же время через год. Столько времени тебе хватит? – закончил я выступление.