Ну, теперь самое время заняться «Молодежным». Это самый большой, самый популярный в городе бар. А, значит, и самый прибыльный, но и самый проблемный. Уж очень он у всех на виду.

Для удобства Иванушка с Лысым разделили команду. У Валеры остались люди, живущие вокруг нашего бара на Потапова, Сосниных. Володя собрал своих из Золотоворотского садика и всех, кто живет поближе к «Молодежному». Еще, для психологической совместимости, люди рассредоточились по интересам и взаимным привязанностям. Чтобы было комфортно вместе общаться. И хоть действовали они с Иванушкой автономно, но когда было нужно, то собирали силы вместе. На все, про все ушло несколько месяцев. А пока… Что у нас на Смоленском направлении?

В той нашей стране особенно и заняться в свободное время нечем. А занять население от всяких там несоветских дум, которые все сильнее и сильнее начали проникать к нам из-за, якобы, железного занавеса, нужно.

Хотя, для кого он железный, а для кого и не особенно. Сначала поехали за рубеж дипломаты, потом всякие футболисты. Повалили всевозможные артисты всех мастей. Начиная от народных, начавших плодиться с неимоверной скоростью, и заканчивая целыми академическими классическими театрами. Вот только авангардных не было.

Поехали хоккеисты, баскетболисты, гандболисты, боксеры, борцы. Поехали комсомольские и партийные активисты и члены их семей. Поехали писатели с художниками и артистами.… Поехала вся братия, обслуживающая политический строй в стране. И хотя все эти бездельники жили здесь, как у Христа за пазухой, но все, как один, возвращаясь, несли лабуду несусветную о том, как там жить хорошо.

– Где там?

– Да везде! Только не тут.

И население стало волноваться.

– Как так? А нам говорят по телевизору, что там люди только и делают что бастуют, а в свободное от забастовок время, работы-то ни у кого нет, по мусорным бакам роются, да ночуют под мостами.

Особенно изумительно выглядел однотипный рассказ, больше похожий на анекдот некоторых, приехавших из-за границы:

На мой вопрос:

– Когда у вас появляется первая клубника?

Допустим, израильтяне отвечают:

– В семь утра.

Это, вместе с рассказами о том, что в магазинах продается сто видов колбасы, воспринималось как ненаучная фантастика. Не все верили. А кто верил, те заволновались сильнее.

Что с ними делать? На дворе не тридцать седьмой же год. Шесть соток под дачные участки уже всем желающим раздали. Копаются там, на грядках, кто поспокойней. Остальные, все равно, волнуются. Заграничные поездки им подавай.

Ну, за границей всем нечего делать. На то она и заграница, чтобы там бывали только самые-самые избранные. Решили запустить всех в поездки по родной стране. Благо дело, смотреть там было – не пересмотреть. За всю жизнь не управиться. И, надо заметить, очень интересно.

Пошли по стране целые поезда. «Дружба» назывались. На одном таком поезде из Смоленска прибыли в Киев на три дня братья Дьяковы – жители знаменитой улицы Краснофлотской.

Одного, двадцатилетнего, мы уже знаем. За время нахождения на свободе, он набрал вес, раскачался, и при его высоком росте, имел насколько устрашающую внешность.

Достигал он этого эффекта тем, что всегда был пострижен наголо. В то время длинных волос так выглядели только что освободившиеся из зоны уголовники. Больше – никто. Добавляло устрашения и постоянно угрюмое выражение лица, хотя Дьяк был добродушным парнем. Конечно, для тех, кто его хорошо знал.

Второй – старший брат, дважды судимый за драку, внешне особо ничем не выделялся. Среднего роста, широкоплечий, с раскосыми татарскими глазами каких-то темных цветов, черноволосый, короткая прическа. На лице привлекал внимание только полный нос с горбинкой и квадратные скулы, ну и глаза – очень наглые глаза, всегда смотрящие в глаза собеседнику.

Мало того, что они внешне не похожи – младший больше европеец, старший азиат, так и совершенно отличны друг от друга в своей внутренней организации. Младший все время молчит, старший – сыплет анекдотами. Младший думает, старший действует. Правда, подраться любят оба.

Первым делом, как водится, выпили-закусили еще в поезде. После завтрака все туристы ломанулись смотреть достопримечательности, коих в городе предостаточно. А наших братьев разморило, и они улеглись прикорнуть часок-другой.

Проспавшись, отправились, для начала, в известнейший летний ресторан «Кукушка», что на Петровской аллее, названной так в честь победы царя Петра над шведами под Полтавой. Позже аллею почему-то переименовали в Парковую.

Еще в позапрошлом столетии это была глухая и заброшенная окраина Царского сада, расположенного выше. Место представляло собой глубокие яры, заросшие деревьями и кустарником, и называлось в народе «Кукушкина дача».

Может, там, на деревьях было много кукушек, а дачами тогда называли вообще всякие обжитые в лесах места. Но и киевских босяков, да и всякого криминального люда там всегда было предостаточно. И жило все это сообщество в землянках с замаскированными входами, да в шалашах, и главарь у них был Кукушка. Вечером выходили на разбой, а после дела тут же и пьянствовали. В общем, жили, как на даче. С завидным постоянством, каждый год полиция, а потом и милиция, устраивали на них облавы, да все бестолку.

И только в 50-х годах прошлого века наше киевское начальство решило продолжить городскую традицию пьянства на природе и открыть здесь несколько забегаловок. И, надо заметить, не ошиблось в своем выборе знаменитого места. Самая популярная точка – ресторан «Кукушка» в летние и весенние месяцы всегда был забит до отказа. Такое впечатление, что здесь сидит весь город. Кого ни спросишь:

– Где вечером сидите?

– На «Кукуне», – всегда один и тот же ответ.

Закупался портфель водки, и вся компания или друзей, или бригада часовщиков из любого Дома быта, или половина лаборатории какого-нибудь НИИ после работы, или группа приезжих отдыхали и резвились до двенадцати ночи.

Ну, а под конец – обязательная драка. Уже к десяти вечера сюда съезжались менты на «бобиках» из Печерского райотдела, терпеливо ждали начала драки, и успешно всех дерущихся принимали.

Но наши братья драки ждать не стали. Снова выпили-закусили под «Губит людей не пиво, губит людей вода», и отправились на известную киевскую танцплощадку «Жаба», расположенную в «Пионерском парке», рядом.

Почему вдруг «Жаба»? Кто не понимает Киев, тот думает, что из-за того, что она по форме, вроде бы, напоминает жабу. Как по мне, то не очень. Танцплощадка расположена в двух шагах от киевского блатного района Подол. И половина посетителей на ней всегда оттуда. На Подоле все поголовно разговаривают на своем особом языке – смесь фени с одесско-привозовским наречием. А как на фене танцплощадка? Правильно – жаба!

«Жаба» расположена в том месте, где Парковая аллея, петляя, спускается вниз к Днепру, выходя прямо на Пешеходный мост. Деревья только что распустили свои листочки. Вся аллея утопает в ярких оттенках зелени.

Не успела отцвести черемуха, сводя с ума многочисленные парочки, расположившиеся на лавочках вокруг танцплощадки, как уже белой акации гроздья душистые свисают прямо на дорожку. Весь май стоит просто фантастический аромат вокруг. А ведь совсем недавно цвела еще разноцветная киевская сирень. Запах и черемухи, и акации, и сирени до сих пор переливается всеми цветами и оттенками вдоль серебристо–стального отливающего голубизной красавца Днепра и плывет вместе с неторопливым течением и будоражит душу.

Краснофлотская сродни одесской Молдаванке или киевскому Подолу и поэтому на «Жабе» двое братьев, не растерялись. Сразу же закадрили двух гагар и, долго не думая, отправились к ним в гости.

Барышни, тоже сестры, но двоюродные. Живут на Совских прудах. У каждой по частному дому и дома у них стоят рядом. Один чуть выше другого. Между ними и забора-то нет. Местность холмистая. Одни яры, сплошь заросшие деревьями, всевозможными кустами, громадными лопухами и довольно высокой пыльной темно-зеленой крапивой. Хоть голышом бегай – никто не разглядит. Хорошее знакомство. Очень.