Нежно, экзотически, сладко.

Брайар дергается в моих руках, возражая против заявления Тэтчера. Не знаю, борется ли она за себя или за свою подругу, которая стала предметом восхищения моего друга-психопата.

— Успокойся, девочка, — бормочу я ей в волосы. В моем голосе звучит ухмылка, но я говорю это так, как если бы вы разговаривали с испуганной лошадью.

— Это говорю я, Тэтчер. Мы убиваем их, и мы не лучше тех мерзавцев, за которыми охотимся, — спорит Рук.

— Мило, Рук. Вот чего ты никогда не поймешь. Я ничем не лучше их, — говорит Тэтчер.

— Может, вы двое заткнетесь, чтобы я мог подумать? — выдавливаю я из себя.

Как бы легко ни было их сейчас убить, это не лучшая идея. Они, к сожалению, еще ничего не сделали. Так что убить их означало бы убить невинных людей, а это не то, чем я увлекался.

Однако их убийство гарантировало бы нам с парнями защиту. Я бы сделал все, чтобы с ними ничего не случилось, даже если бы это означало причинить боль кому-то невинному.

Черт побери.

— Мы их не убьем. Потому что они будут молчать, не так ли, Брайар?

Она дрожит в моих объятиях, как будто ее только что пронзил холодный озноб, это правда, детка, я знаю все о твоей сладкой заднице.

Я крепче сжимаю ее руки, наклоняю голову к ее плечу, мое дыхание проносится мимо ее уха:

— А если нет, знаешь, что я с тобой сделаю? Хочешь знать, что я сделаю с твоей подружкой? Что позволю ему сделать с твоей подружкой? — киваю я в сторону Тэтчера.

С ее губ срывается тихий стон, который она вряд ли хотела испустить. Я скриплю зубами, мой член дергается в джинсах, прижатый к ее заднице.

— Покажи мне, как ты напугана, — рычу ей в ухо, звук моего голоса заставляет ее дрожать.

«Дай мне это», — хочу прошептать я. — «Позволь мне питаться этим».

Я хочу видеть ее на коленях, смотрящей на меня этими глазами-калейдоскопами, готовой сделать все, что я захочу. Я так возбужден в тот момент.

Я хочу оказаться под ее кожей. Поверх ее тела. Между ее ног. Пировать, покорять, показать ей, как сильно она может кончить, когда ее трясет от удовольствия и страха.

Мы их не убьем. Это слишком просто. Это не весело.

Мы сделаем то, что умеем лучше всего.

Напугаем.

И втайне я не боялся, что они настучат. Что такого могла сказать никто из Техаса и ее подруга, чтобы хоть кто-то поверил?

— Блядь! — кричит Рук, закрывая лицо руками, а его пленница бежит в сторону школы.

Я слишком сильно отвлекаюсь на Рука, чтобы предвидеть, что Брайар вопьется зубами в кожу моей ладони и с силой пихнет меня локтем в живот, заставив отпустить ее.

Обе девушки убегают в кампус, оставляя вместо себя пыль.

Рук и Тэтчер собираются бежать за ними, но я останавливаю их.

— Не надо.

— Но что, если они…

— У меня есть план.

Это все, что я говорю, и для них этого достаточно.

Они доверяют мне. Они знают, что все, что я делаю, я делаю для них.

Брайар

Я чувствую себя больной.

Физически, умственно, духовно — все, что только возможно в человеческом теле.

Последние два дня меня мучает тревога.

Я постоянно оглядываюсь через плечо, ожидая увидеть полицейского или, что еще хуже, одного из них. Еда едва имеет вкус, и, что еще хуже, я едва могу что-нибудь проглотить.

Каждый раз, когда что-то попадает в желудок, я думаю о крови. Думаю о змеях и криках, отправляя все, что я проглотила, обратно в горло.

Мои внутренности горят, кислотный рефлекс и необходимость кому-то рассказать. Кому-нибудь. Сохранение этого секрета, который я не должна хранить, убивает меня изнутри. Съедает меня.

Ночами меня преследуют мертвые тела, смерть и гниющие трупы, и я ворочаюсь, пока тусклое солнце не заглядывает в комнату общежития.

Кошмары о том, как мое сердце едва не вырывается из груди. Мои ноги болят от бега, но этого все равно недостаточно, чтобы вырваться из его лап. Я вижу его глаза во сне, я вижу их, когда он лежал на мне, заглядывая в мою душу.

Такие темные. Злые. В них столько ненависти.

От этого я вскакиваю с кровати, вся в поту. Его голос звенит у меня в ушах:

«Покажи мне, как ты напугана».

Его руки держат мои запястья, его пальцы впиваются в мою кожу. Его ладонь над моим ртом, его запах, от которого мне становится больно. Я все еще чувствую его грубое, твердое тело, вжимающееся в мое.

Он опасен. Как молния. Все в нем заставляет меня чувствовать себя беззащитной и уязвимой. Я в его власти. Он может делать со мной все, что хочет, и я ненавижу это.

Ненавижу его за ту власть, которую он надо мной имеет.

Но больше, чем его друзья-психопаты, чем его убийственные руки, меня пугает то, что, хотя я боюсь за свою жизнь, это меня возбуждает.

В тот момент я почувствовала себя живой. Каждая клеточка внутри меня наполнилась жизненной силой. Я могла бы без страха прыгнуть со скалы, ограбить банк. Я чувствовала себя сверхчеловеком благодаря адреналину, который бурлил во мне.

Мое тело все еще держится за влечение, которое я испытывала к нему в ночь вечеринки. Мой разум понимает, как опасно тянуться к такому парню, как он, мой мозг понимает последствия. Разрушения, которые он может причинить.

Но мое тело.

Моему телу нравится поток электричества. Эндорфины.

Рисковать своей жизнью, своей свободой — это то, что я делала с тех пор, как меня научили воровать. Это наркотик, с которым я завязала до приезда сюда, и к которому я твердо решила не возвращаться.

И руки Алистера Колдуэлла для меня — самый худший вариант рецидива.

За это я ненавижу его больше всего.

Мысли о нем заставляют меня потянуться в карман толстовки и провести пальцем по громоздкому кольцу, которое когда-то украшало руку короля моих кошмаров. Я чувствую полые кусочки от его вырезанных инициалов, поглаживая по ним снова и снова.

Я украла его на случай, если нас действительно убьют. Так полиция будет знать, кого искать. Если я и пойду ко дну, то не одна.

Последние два дня я жду логического завершения. Чтобы увидеть, как он войдет в мой класс математики, направится прямо ко мне и задушит меня голыми руками. Закончив работу, которую начал в лесу.

Я не видела ни одного из них, и Лира тоже.

Тихие скрипы и стоны почти древней библиотеки заставляют меня вздрогнуть. Я быстро поворачиваю голову через плечо, чтобы убедиться, что позади меня ничего и никого нет.

Напрягаю глаза, чтобы отыскать его между бесконечными рядами тускло освещенных книжных полок, почти ожидая, что он притаился в тени. Однако там никого важного, только другие студенты, ищущие материал.

Я поворачиваюсь на своем месте, подтягиваю ногу и подминаю ее под себя. Снова надев наушники, я возвращаю свой взгляд к ламинированным газетным статьям.

Отдел генеалогии в школьной библиотеке оказался гораздо обширнее, чем я думала. Я прочитала, казалось, сотни статей об истории этого места и города, на территории которого оно расположено.

В основном, я ищу все, что связано с фамилиями Колдуэлл, Ван Дорен, Хоторн и Пирсон. Все это похоже на сложную шахматную партию, и я ужасно проигрываю, потому что не знаю своего противника как следует.

Судя по тому, что я читаю, каждый из них потомок основателей города. Их семьи переплетаются с тысяча шестисотых годов. Что означает старые деньги и еще более старые секреты. Хотя о них самих практически ничего не известно, вокруг их семей множество сообщений.

Отец Сайласа один из самых успешных в мире владельцев технологий. Он создал систему, которая защищала крупные корпорации от кибервзломов. Казалось, любая компания, которая зарабатывала деньги, инвестировала в Хоторн Инкорпарейтед. У Сайласа также есть два младших брата, которые учатся в средней школе и довольно умны, завоевывают награды направо и налево.

Семья Рука переполнена адвокатами и судьями. Людьми, ответственными за уравновешивание весов добра и зла. Как они могли так ошибиться с этим поколением? О его маме почти ничего не известно, и я даже не уверена, что она существует.