— Нет, — сказал он, вешая трубку, — она не встречалась с Остином. Дон отследил весь его дневной маршрут. Всю вторую половину Остин пробыл в турецких банях. Парень ничего не знает. Дон уверен, что он не покрывает Беатрис. Он зашел в квартиру Остина, чтобы выяснить, была ли она там, но швейцар говорит, что не видел ее.

— Откуда звонил Дон? — спросил Стерлинг.

— Из отеля. Он проверял телефонные звонки. Девушка-телефонистка сказала ему, что вчера вечером Грин позвонила мадам Гойе и договорилась о сеансе.  Сегодня после обеда мадам Гойя должна была ей гадать. Она не подслушивала специально, случайно услышала кое-что, звонили из комнаты Грин.

— Как по мне, так это не слишком хорошая идея, — серьезно сказал Рафаэль Кросс. — Ведь я предупреждал, что молоденькие девушки, по своей наивности, не могут правильно оценить предлагаемые Гойей варианты.

— Но я не договаривалась ни о какой встрече, — заявила Виола.

— Это верно, — отозвалась Гойя. — Это был не ее голос. Я бы непременно узнала его, если бы это была она.

— Она актриса, — напомнил ей миллионер. — Разумеется, она могла подделать любой голос.

— Но я не делала этого, — возразила Виола. — Кроме того, миссис Стерлинг дала нам разрешение приехать сюда.

— Я дала разрешение посетить вашу драматическую школу, — устало произнесла Кристина. — Но что толку говорить об этом? Не имеет значения, вы обманули или вас обманули. Единственное, что важно — найти Беатрис.

Потрясенная всем случившимся, Виола стала размышлять, как же ей доказать свою невиновность  при таком множестве косвенных доказательств, которые свидетельствовали против нее, и что на самом деле произошло с Беатрис, когда в кабинет вошел швейцар. Он передал Уильяму Стерлингу конверт.

— Я только что увидел это в почтовом ящике, — пояснил он. — Похоже, кто-то доставил его лично, потому что я сам забирал почту у почтальона. На нем стоит пометка «Срочно», так что, должно быть, его принес посыльный.

— Все верно, Пирс, — быстро сказал майор Померой. — Мистер Стерлинг ждет это письмо.

Едва за швейцаром закрылась дверь, Кросс выхватил письмо.

— Адрес напечатан, — сказал он. — Помните мое?

Лицо миллионера было парализовано ужасом, а его губы — слишком сильно сжаты, чтобы он смог ответить. Виолу тоже пробил озноб от дурного предчувствия. Ей вспомнился тот вечер, когда Кросс получил анонимную угрозу. Стерлинги тогда были действительно шокированы и сочувствовали ему, но, по большому счету, их волновало только то, не отразится ли это, каким-то образом, на безопасности их собственной дочери.

Виола подумала, вспомнил ли об этом Кросс, разрезая сейчас конверт.

— «Дорогие мои, — прочитал он. — Скажите Грини, что со мной случилось приключение. Я похищена. Скоро вам сообщат мою стоимость. Пожалуйста, заплатите, если вы считаете, что я того сто́ю, и даже если вы так не считаете. Я в порядке и в хорошем расположении духа, не беспокойтесь. Скоро вернусь».

Воцарившуюся тишину нарушил Кросс.

— Вы узнаете ее почерк? — спросил он Кристину.

— Да, почерк ее, — ответила она с усилием.

— Это похоже на то, что она бы написала?

— Нет. Беатрис всегда говорила нам, чтобы мы не давали ни цента в качестве выкупа за нее… Мы терпеть не могли, когда она говорила об этом, даже в шутку. Но она заявляла, что глупо игнорировать какую-либо тему, и всегда говорила, что похититель редко выполняет свою часть сделки.

— Боюсь, — мягко сказал Кросс, — она была вынуждена написать то, что ей сказали… Только у них не хватило здравого смысла позволить ей написать в письме все, что она на самом деле думает о похищениях, о выкупах. Тогда бы не только почерк свидетельствовал бы о подлинности послания.

Внезапно Кристина утратила спокойствие и прижала письмо к губам:

— Ее рука касалась этого клочка бумаги. Это своего рода связь с моим любимым ребенком.

Муж обнял ее:

— Нет смысла оставаться здесь теперь. Лучше вернуться в отель и ждать.

В его голосе была такая ​​безнадежная печаль, что Виола почувствовала почти благодарность к мадам Гойе, когда та вмешалась, прервав этот поток уныния:

— Подождите минуточку, пожалуйста, все вы. Я сказала, что не допустила бы, чтобы мою комнату снова разгромили… Я передумала. Если Померания Хаус будет упоминаться в связи со случаем похищения человека, то чем раньше я уеду отсюда, тем лучше. Мой деликатный бизнес не может вестись в таком месте… Майор, я официально уведомляю вас, что завтра съезжаю отсюда.

Майор Померой приподнял брови и устало пожал плечами.

— Мне нет нужды напоминать деловой женщине, что таким образом вы разрываете договор аренды. Быть может, мы спокойно обсудим это завтра утром?

— Безусловно, обсудим, но я не передумаю.

Миссис Стерлинг направилась к двери, но повернулась, чтобы сказать майору Померою:

— Примите извинения за причиненные неудобства. Очень жаль. Спасибо… за все.

В то время как Виола восхищалась этим словам, свидетельствующим о принципах, в которых уважительное отношение к другим людям ставилось на первое место, Кристина спросила ее:

— Вы вернетесь с нами в отель, мисс Грин? Или предпочтете остаться здесь?

Ее голос — хотя и бесцветный — был добрым, но Виола вновь ощутила чувство вины, увидев боль в ее глазах, и прошептала:

— Если можно, останусь здесь.

— Нет. Вы вернетесь в отель, — приказал миллионер. — Откуда нам знать, что вы не были в сговоре с похитителями?

— О нет! — воскликнула его жена. — Я никогда не поверю в это. Она знает, как Беатрис была к ней привязана.

— Она не очищена от подозрений. Почему она пыталась остановить Мака, не давая ему последовать за Беатрис? Почему она не сказала нам ни слова правды?

Виола не чувствовала себя способной на новую попытку оправдаться. Она спросила себя, поверит ли хоть кто-нибудь в ее нелепую историю, и вдруг подумала о молодом человеке с решительным взглядом и упрямым подбородком. Алан Фом был бойцом, не из тех, кого могут запугать миллионеры. Сама идея о том, чтобы связаться с ним, вернула ей мужество. Если бы он и не смог помочь ей делом, он мог бы дать ей совет.

Однако Виола сомневалась в том, что сейчас ей позволят сделать частный телефонный звонок. Кто-то непременно будет подслушивать, и ее обращение к детективу может быть истолковано как свидетельство косвенной причастности Алана к произошедшему. Девушка беспомощно осмотрелась вокруг, размышляя, как бы незаметно пробраться в телефонную будку, но, увидев мадам Гойю, остановилась на другом варианте.

Гадалка стояла у подножия лестницы, машинально поправляя макияж без помощи зеркала. Она перестала накладывать свою темную пудру, когда Виола прошептала, обращаясь к ней:

— Мадам, я хочу сделать частный звонок.

Гойя открыла свою сумку и передала девушке ключ.

— Воспользуйтесь моим телефоном, — пробормотала она, нанося на губы оранжевую помаду и тем самым скрывая их движение. — Не забудьте запереть за собой дверь.

— Спасибо. Вы хороший человек, и мне жаль, что вы уезжаете. Если мы больше не увидимся — прощайте.

Украдкой взглянув на группу, стоящую в холле, Гойя протянула Виоле руку. Ее крупные накрашенные губы дрожали, а в глазах плескался страх. Она походила на женщину, которая ожидает удара, но не знает, кто его нанесет.

— Мы соседи, — глухо сказала она. — Мы обе попали в переделку. И я надеюсь, что мы обе благополучно из нее выберемся. Прощайте.

Завернувшись в свои меха и опустив вуаль, Гойя направилась к дверям на улицу. Охваченная чувством, которого она не могла понять, Виола стояла и наблюдала за женщиной, пока та не пропала из виду…

Стерлинги все еще разговаривали с майором Помероем, Рафаэль Кросс куда-то ушел. Виола приблизилась к ним. Нужно было изобрести какой-то предлог, чтобы подняться наверх, и  она решила схитрить следующим образом:

— Могу ли я подняться в свою квартиру? Я хочу найти важное письмо.

Девушка заметила, что детектив поймал взгляд Стерлинга и почти незаметно кивнул.