Барбара была холодна к Полю с первой же встречи. Вирджиния пыталась урезонить мать: ее избранник был хорошим человеком, добрым, умным и забавным, – он делал ее счастливой; но Барбару возмущало «капризное» с ее точки зрения поведение дочери. Поль попытался зайти с другой стороны, стремясь завоевать предполагаемую свекровь галльским обаянием, но все было напрасно. Барбара не впечатлилась, и разговор о замужестве отложили на неопределенный срок. При всей непокорности Вирджинии, в этом вопросе она не пошла против воли матери – хотя и отказалась бросить возлюбленного. Компромисс заключался в том, что ей предстояло жить во лжи.
Именно Барбара сопровождала Вирджинию две недели спустя на частную церемонию в офисе Донована в ничем не примечательных зданиях УСС (рядом с заброшенным газовым заводом), где она наконец получила свой крест «За выдающиеся заслуги». Поля с ней не было. Возможно, Вирджиния, во всем белом, обернувшая волосы белым шифоновым платком, не хотела рисковать вызвать напряжение, а может быть, секретность мероприятия не позволила ей пригласить более одного гостя. Донован в генеральском мундире приветствовал женщин, несомненно, опечаленный тем фактом, что это скромное мероприятие должно было стать последним в своем роде. В доблестной битве за спасение своего любимого УСС от закрытия неугомонный генерал в красках описал президенту Трумэну героизм Вирджинии, утверждая, что она станет тем, кто поможет службе в будущем противостоять Кремлю. Однако даже ее выдающийся послужной список не убедил Трумэна в необходимости существовании подобного агентства после окончания войны. Будучи демократом, президент инстинктивно не доверял харизматичному, склоняющемуся к республиканцам Доновану, и это было подкреплено громкой кампанией в СМИ, сравнивающей УСС с американским гестапо. Предвидя конец, Вирджиния к тому моменту, за три дня до встречи с Диким Биллом, уже уволилась со службы, заявив, что ее миссия выполнена. Скорее с надеждой, чем с ожиданием, она написала, что говорит на шести языках и надеется снова служить своей стране: «Я глубоко заинтересована в будущем разведывательной работы и хотела бы, чтобы мое заявление было рассмотрено в случае создания разведывательного агентства»[423]. В досье УСС ее отмечали как «исключительную личность» с «горячим желанием» быть полезной обществу.
Все резко изменилось на следующий день после церемонии награждения, 28 сентября, когда УСС было расформировано указом президента. Тысячи сотрудников, включая Поля, были уволены, хотя Вирджинии, по крайней мере, прислали чек на 2067 долларов в качестве компенсации. За все время службы в УСС она подписала лишь один годичный контракт, который никогда не продлевался. Тем не менее там посчитали, что ей полагается 33-дневный отпуск в период с апреля 1944 по сентябрь 1945 года. За все это время она взяла лишь пять выходных.
Вирджиния была героем войны, но найти место было непросто, особенно для женщины-инвалида, сейчас, когда так много военнослужащих были демобилизованы и ожидали возвращения на работу. Несмотря на это, она сразу приступила к поиску, не столько ради дохода – она все еще получала неплохие дивиденды от унаследованных инвестиций и всегда осторожно распоряжалась своими деньгами, – но из-за своей потребности чувствовать себя нужной. Однако, как и многие другие бывшие секретные агенты, она обнаружила, что неспособность (или нежелание) объяснить, что именно она делала на войне, делала ее непопулярной кандидатурой среди потенциальных работодателей в частном секторе. Некоторые подозревали, что ее отказ говорить означал, что она скрывала неприятные подробности, что подкреплялось неоднозначным публичным образом УСС. Многие коллеги Вирджинии сталкивались с подобными проблемами по обе стороны Атлантики. Мужество Дэниса Рейка, который вернулся во Францию в 1944 году и участвовал в самых ожесточенных боях, было отмечено множеством наград, включая британский Военный крест и французский орден Почетного легиона. Тем не менее, без рекомендаций от работодателей он с трудом сводил концы с концами. Как ни странно, его спасение пришло в образе голливудской звезды Дугласа Фэрбенкса-младшего, который взял его на работу дворецким-камердинером и описывая его как «укороченное, округлое и жизнерадостное воплощение Дживса»[424]. Рейк работал на него, пока позволяло здоровье.
Вирджиния подумывала о том, чтобы записаться в армию США, но идея жесткой субординации ее не привлекала (хотя она и присоединилась к резерву в звании капитана). Мысль о возвращении в Государственный департамент напомнила ей о сложностях с Катбертом. У нее были хорошие друзья в прессе до и во время войны, например Чарльз Фольц из «Ассошиэйтед пресс» с которым она познакомилась в Мадриде в 1943 году; но написание текстов не могло удовлетворить ее любопытство, и журналистика всегда была скорее прикрытием, чем призванием. Друзья предлагали ей издать книгу, но, в отличие от других агентов, она чувствовала себя обязанной хранить молчание и отмахивалась от них со словами: «Это всего лишь шесть лет из моей жизни!»[425]
Когда ее старый друг Элбридж Дарброу, бывший американский вице-консул в Варшаве, а ныне заведующий отделом Восточной Европы в Государственном департаменте, приехал в Боксхорн, Вирджиния расспросила его о возможных вариантах. Дарброу укрепил ее растущие опасения: с трудом достигнутый мир был хрупок, и Запад, в особенности Америка, не мог позволить возможным врагам сбить их с толку, как это произошло в Перл-Харборе в 1941 году. Хотя Вирджинию вряд ли можно было назвать идеалисткой, она была согласна с Дарброу, что с поражением нацизма пришла новая тоталитарная угроза с Востока и что уже были посеяны семена того, что вскоре станет холодной войной. В конце 1945 года стало известно, что Советский Союз проник в самое сердце правительства США и их программы создания атомной бомбы, унизив Вашингтон и обнажив его неудачи в разведке. Через несколько недель после упразднения УСС Трумэн был вынужден передумать и в январе 1946 года создал Центральную разведывательную группу. Вирджиния сразу же начала закидывать удочки по поводу работы. Изначально у группы не было ни собственных сотрудников, ни бюджета, но Вирджиния упорно работала со своими контактами вплоть до того дня, когда Уинстон Черчилль в Фултоне, штат Миссури, произнес леденящую кровь речь о холодной войне, о «пятых колоннах», о волне коммунизма, поднимающейся по всей Европе. Призывая Запад к действию, он указал на многие страны, уже находившиеся под советской пятой и отрезанные от свободного мира. «От Штеттина на Балтийском море и до Триеста на Адриатическом, – прогремел он, – на Европу опустился железный занавес». Соединенным Штатам нужен был еще один инструмент для борьбы с этой новой угрозой, помимо традиционных дипломатии и войны.
В декабре усилия Вирджинии наконец окупились. Она стала одной из первых женщин, присоединившихся к организации, через шесть месяцев ставшей Центральным разведывательным управлением, или ЦРУ. Она поступила на работу в агентство, находящееся в центре геополитической огненной бури; американские политики теперь видели в ЦРУ ключевое «оружие наступления в растущей холодной войне»[426]. Действительно, секретные приказы ЦРУ, поступавшие от президента, включали в том числе задачу по проведению «тайных психологических операций, направленных на противодействие советской и просоветской деятельности» по всей Европе и за ее пределами. Поскольку Вирджиния бегло говорила по-итальянски, ее отправили в Италию, которая считалась особенно уязвимой для так называемой «красной угрозы» (после падения режима Муссолини в правительстве были широко представлены коммунисты). Вашингтон опасался превращения древнего очага западной культуры и резиденции Святого Престола во враждебное тоталитарное государство. Вирджинии предстояло работать в тех же консульских зданиях возле площади Сан-Марко в Венеции, что и в тридцатые годы. Ее должность агента разведки по контракту GS-13 (эквивалент капитана) с зарплатой 4 000 долларов в год заключалась в сборе политической и экономической информации о советском присутствии на территории. А наблюдать было за чем: в ряде стран популярные политики-коммунисты призывали ко всеобщим забастовкам и голодным бунтам на улицах. Вирджиния усердно писала отчеты о событиях в Италии, Франции, Греции и Югославии, но стремилась к более активной роли. Из-за своего рабочего стола она наблюдала, как агенты-мужчины тайно вмешивались в итальянские выборы в апреле 1948 года, поддерживая консервативных христиан-демократов, обменивая сумки, набитые миллионами лир, в величественном отеле «Хасслер» на вершине Испанской лестницы в Риме (пока советские агенты занимались тем же самым в отношении Коммунистической партии на средства из Москвы). После особенно щедрой и целенаправленной избирательной кампании выборы выиграла партия, поддерживаемая ЦРУ, набрав 48 % голосов и успешно лишив коммунистов власти на десятилетия. Это был пример, к которому агентство должно было стремиться в течение следующих двадцати пяти лет.
