Другой преданный участник, Андре Ру, виноградарь, испытывал глубокое чувство утраты, когда расставался со «впечатляющей англичанкой», которая «дышала энергией и решимостью», но продолжала оставаться для всех загадкой: «Мы ничего о ней не знали… Группа распалась, и больше мы никогда не видели женщину, которую называли Мадонной»[387]. Чтобы запечатлеть последние часы вместе, большинство участников сфотографировались на балконе. Как командир и единственная женщина на фото Вирджиния стоит в центре группы, с заколотыми волосами, в галстуке, брюках цвета хаки и куртке. Габриэль крайний справа, на сей раз без своей заразительной улыбки, его лицо мрачно. Тем не менее, как только первый шок прошел, зажгли свечи, Поль приготовил последние пайки, и ребята совершили набег на винный погреб. После ужина один из «мальчиков» играл на пианино, а Вирджиния подпевала непристойным морским песням.
Позже в тот вечер Поль и Вирджиния спустились к озеру, забрались в маленькую лодку и вместе поплыли под звездами. Они стали хорошими друзьями в первую же ночь, когда встретились в Ройбете, и с тех пор Поль был рядом. Он не сомневался в Вирджинии и не действовал ей наперекор, как многие другие мужчины в ее жизни, а все время присматривал за ней; его уважение к ней как к командиру было очевидным, но теперь между ними зародилось нечто большее. Наконец, закаленной в боях тайной воительнице, так переживающей за своих «мальчиков», предстояло найти любовь. Месяцы, если не годы, она не осмеливалась даже мечтать о будущем. Она чувствовала, что не может позволить себе уязвимость или нужду, не говоря уже о вере. Доверие могло привести к гибели, и поэтому в жестоком мире, где ее жизнь была в постоянной опасности, она никому не открывалась. Вирджиния прятала себя, свою инвалидность, даже свою национальность – и, конечно же, свой страх. Она всегда ставила на первое место войну: и днем, и глубокой ночью. В возрасте тридцати восьми лет Вирджиния наконец нашла свое предназначение в роли настоящей героини Сопротивления – Марии, Филомены или Дианы, а также легендарной Мадонны с гор. Она помогала поддерживать пламя французского Сопротивления в самые мрачные дни и заложила фундамент будущей секретной армии. Когда пришло время, она сыграла ключевую роль в освобождении огромных территорий Франции. Долгие годы ее не ценили и отвергали, но теперь ей восхищались и руководство УСС, и преданные соратники в Сопротивлении. Лишения этого времени были ужасны. Ночь на озере в Руассиа с Полом была первой за много лет, когда Вирджиния чувствовала себя в безопасности и могла думать о себе. Измученная и изможденная, она позволила своей маске соскользнуть. Взволнованная, но боящаяся потерять это восхитительное новое чувство, Вирджиния больше всего на свете хотела, чтобы Поль отныне был с ней. И если ей предстояло выполнить еще одно задание, как вскоре после этого она сообщила в штаб, она бы хотела, чтобы с ней пошли Поль и Генри, – «и никто другой».
Троих американцев отозвали в Париж, но французы могли вернуться домой или записаться в регулярную французскую армию по своему усмотрению. Те, кто решил вернуться к своим семьям, должны были оставить оружие, кроме новых боевых ножей, а также пистолетов с шестью пулями в качестве защиты. Вирджиния вручила каждому из них выходное пособие в размере 3000 франков, «для начала, ведь большинство из них провели в горах больше года»[388]. Всегда проявляя крайнюю щепетильность в вопросе доверенных ей денег, – Деде однажды назвал это отношение граничащим со «скупостью»[389] – она попросила с них расписку. Она также дала им документы, освобождающие от службы, чтобы никто не считал их дезертирами или, еще хуже, коллаборационистами. По всей Франции теперь сводили старые счеты, и людей тысячами просто расстреливали на улице разгоряченные макизары (или притворяющиеися ими), иногда по ошибке. Затем Нерегулярные войска разделились. Семеро отправились прямиком в 9-ю колониальную дивизию Первой французской армии и продолжили сражаться в Германии; еще девять присоединились к ним после того, как побывали дома.
После короткой паузы Вирджиния, Поль, Гарри и Боб (которые хотели восстановить связи с британцами) направились в Париж и 22 сентября прибыли в штаб-квартиру УСО в отеле «Сесиль» недалеко от Елисейских полей. Спустя месяц свободы Париж изменился; Вирджиния, которая была здесь в последний раз шесть месяцев назад в крестьянском костюме, не узнавала город. В воздухе царило ликование, на улицах все улыбались, на балконах и в окнах красовался триколор. Вирджиния представилась подполковнику Полу ван дер Стрихту, офицеру УСС, подписавшему ее первоначальный контракт; ей нужно было объявить о завершении миссии и попросить отправить ее обратно в Лондон. Немного опоздав на встречу, она выглядела смущенной. Но если она и провела лишние несколько часов в замке с Полем, прежде чем приехать в Париж, кто бы стал ее винить? Тем не менее, по словам одного из присутствовавших офицеров, Вирджиния много извинялась, очевидно, «сильно смущенная неудобствами, причиненными тем, кто ее ждал»[390]. Ван дер Стрихт же был просто доволен, что его выдающийся агент вообще вернулся после всех злоключений. Новости о благополучном возвращении Вирджинии распространились быстро. На следующий день миссис Холл передали сообщение: «Вирджиния по-прежнему в добром здравии и хорошем настроении, и ее работа продвигается очень хорошо. Военные отчеты полны надежд… Можно с большой долей вероятности предположить, что Вирджиния скоро вернется домой»[391].
Поль вернулся в родной город впервые почти за двадцать лет и с нетерпением направился к отцу и сестре. Прошло десять лет с тех пор, как они вернулись во Францию, оставив его одного в Соединенных Штатах, когда он был еще подростком. Он позвонил в дверь на авеню Жоржа Лафенестра – его сестра Жаклин едва узнала стоящего перед ней тридцатилетнего американского офицера с улыбкой на лице. Это было бы чудесное воссоединение, но Жаклин пришлось прервать объятия, чтобы сообщить: их отец скончался от рака. Поль опоздал всего на несколько месяцев. Жаклин познакомила брата со своим мужем и двумя дочерьми, одной из которых был всего месяц. Тем не менее, несмотря на радость по поводу прибавления в семье, Поль тяжело перенес известие о смерти отца. Словно земля внезапно ушла у него из-под ног, он теперь чувствовал себя сиротой и не знал, было ли место, которое он мог бы назвать своим домом. Его зарождающиеся отношения с Вирджинией казались важнее, чем когда-либо[392]. Жаклин пригласила Пола привести его новую подругу и товарищей, Генри и Боба, на ужин в их квартиру на следующий вечер и предложила гостям лучшие еду и вино, которые только можно было достать. Впервые к Полю и Вирджинии относились как к паре, как бы странно они ни смотрелись вместе, учитывая, что Вирджиния была старше, выше и опытнее в боях, чем ее возлюбленный. На войне даже самые маловероятные отношения нередко превращаются в глубокую связь всего за несколько недель или даже дней. Тем не менее, было все еще необычно, что женщина так явно играла главную роль, а мужчина был не против эту роль уступить.
Вернувшись в Лондон 25 сентября, Вирджиния написала отчет о своей шестимесячной миссии «Сент-Хеклер» во Франции. Новая любовь не во всем смягчила ее нрав. Описав некоторые трудности, с которыми пришлось столкнуться, работая в поле, а также собственные достижения и достижения своих помощников, она щедро похвалила тех, кто внес наибольший вклад. Но она не хотела иметь ничего общего с теми, чьи цели ограничивались лишь медалями и славой, считая, что уважение соратников, выполнение патриотического долга и восстановление свободы Франции должны быть наградой сами по себе. Работая в поле, Вирджиния часто наблюдала, как персонажи вроде Алена в Лионе или Жевольда в Ле-Пюи, активно добивающиеся продвижения по службе, часто оказывались менее способными и трудолюбивыми. На вопрос о том, кого следует рекомендовать к американской награде, она ответила коротко: «По моему мнению, никто ее не заслуживает». И ее саму, утверждала Вирджиния, также не было «никакой причины награждать»[393].
