Впервые за три долгих месяца обнаружилось подтверждение того, что схваченные люди все еще живы. Наконец-то появилась надежда, что некоторых из лучших агентов УСО удастся спасти. Но времени было мало, и Черчилль вскоре должен был вернуться в Лондон. Многие заключенные в Перигё либо погибали вследствие кошмарных условий содержания (холод, полчища крыс, полуголодная диета), либо ранними утрами выстраивались у стены, где их расстреливали. Без защиты, предоставляемой Женевской конвенцией лишь регулярным войскам, агенты вряд ли могли бы выжить в плену. (Действительно, только пятнадцать, или каждый восьмой, из 119 лондонских агентов УСО, арестованных во Франции во время войны, вернулись домой[117]). Было ясно, что их нужно срочно освобождать. Однако задача была передана Оливу (коллеге Вирджинии на Ривьере), а не ей, поэтому Черчилль отдал ему миллион франков для взятки. Вскоре после этого другой представитель французского УСО под кодовым именем Карт сообщил радостную новость о том, что, по его источникам, люди будут освобождены в ближайшее время. Болтливый художник, не имеющий даже элементарного представления о безопасности, он заверил все еще впечатлительного Черчилля, что лично займется этим делом и что никому, включая Вирджинию, не нужно вмешиваться. Бейкер-стрит радостно выслушивала россказни Карта о командовании секретной армией численностью 300 000 человек. Но Карт был лишь еще одним фантазером, который обещал много, но так практически ничего и не сделал, в том числе и для содержащихся в тюрьме агентов. Бездействие терзало Вирджинию. Несмотря на то, что ей нужно было заниматься многими другими делами, она потихоньку начала готовить для задержанных агентов убежища и пути отхода на случай, если понадобится ее помощь. У Вирджинии были контакты и организация, но ее исключили из игры – это ее глубоко разочаровывало.
Черчилль и Вирджиния планировали в последний раз встретиться в Марселе, прежде чем он отправится обратно в Англию, измученный недолгим пребыванием в полевых условиях. Вопреки совету Вирджинии, он решил срезать путь к условленному кафе для свиданий через зловонные переулки Старого порта. Внезапно путь ему преградили двое мужчин, один из которых носил официальную белую повязку полиции Виши; отдела, отвечающего за борьбу с черным рынком. Они потребовали документы, и, когда Черчилль опустил глаза, он заметил, как один из них быстро засунул в карман пальто что-то похожее на пистолет. Черчилль полез в карман, полицейские заметили его бумажник, набитый франками, и пригрозили депортировать его в Германию в трудовое рабство, если он не отдаст их. Через несколько минут сотрудник УСО ушел от них свободным человеком. Его потряхивало, а его кошелек похудел на 25 000 франков.
Тем временем Вирджиния заканчивала встречу с Оливом в соседнем кафе. Когда они встали, чтобы уйти, послышался шум, начались суматоха, свист и крики. Вбежали десятки вооруженных полицейских и приказали покупателям выстроиться вдоль стены. Стоя рядом с Оливом, Вирджиния поняла, что они попали в опасную ловушку. Полиция собирала невинных людей для депортации в Германию, чтобы удовлетворить чудовищный аппетит нацистов к рабскому труду на своих заводах (этим и угрожали Черчиллю нападавшие). Вишисты ранее согласились отправить в Германию тысячи добровольцев, обещая хорошие питание и зарплату, концерты и бесплатные каникулы. Но мало кто согласился, и число депортированных далеко не соответствовало требованиям нацистов. Тогда вишисты тайно решили прибегнуть к насильственной эмиграции и приказали проводить облавы на случайных людей в крупных городах, таких как Марсель. Город должен был отправить триста рабочих в Германию в течение трех дней, иначе пришлось бы запихнуть своих полицейских в их собственные автозаки и посадить в поезда, идущие на восток. Вирджиния и Олив оказались не в том месте и не в то время, и этой ночью их должны были отправить в путь под вооруженной охраной – без возможности попрощаться или собрать чемодан. Полиция перекрыла всю улицу. Выхода не было.
Вирджиния лихорадочно пыталась что-то придумать, когда вошел комиссар окружной полиции и осмотрел свой улов. Многие уже начинали плакать. За ним последовал инспектор, и в этот момент Олив взял ее за руку, что она посчитала жестом утешения, но на самом деле это был быстрый сигнал, означающий, что они вместе. Инспектор тоже это заметил и указал на Олива и Вирджинию, лаконично приказав одному из своих людей запереть их в задней комнате, где он разберется с ними «наедине».
За несколько улиц от места событий Питер Черчилль спешил в другое кафе на встречу с Вирджинией после своего неприятного инцидента. Он был удивлен и разочарован, что ее все еще не было на месте, несмотря на обещание прийти. На нее всегда можно было положиться, опаздывать было не в ее характере. И когда она была рядом, ему всегда казалось, что «все не так уж и плохо». Он сел лицом к двери, заказал чинзано, закурил одну из последних сигарет и, чтобы успокоиться, сделал вид, что читает газету. Вирджиния все не появлялась, и он недоумевал, почему кроме него в кафе никого не было. В воздухе ощущалось напряжение. Он допил свой вермут, и заказал второй, чтобы дать себе время подумать.
Вирджиния и Олив услышали, как за ними захлопнулась дверь, и решили, что их судьба решена. Но, к своей радости, они поняли, что в комнате есть маленькое окошко, ведущее на задворки переулка. Пока других посетителей кафе с криками заталкивали в грузовики перед входом, они молча подтянулись к окну и один за другим протиснулись в узкий проход. Вирджиния перекинула здоровую ногу через уступ и едва успела вытащить Катберта, прежде чем спуститься с другой стороны. Она старалась не отставать от Олива во время побега, чтобы успеть забрать Черчилля.
Наконец, после, казалось, бесконечного ожидания, Олив вошел в кафе, где сидел Черчилль. «Пошли», – тихо сказал он, беря англичанина за руку. Он увидел Вирджинию прямо у входа в кафе: она наблюдала за улицей. Черчилль понял, что случилось что-то серьезное и что им троим нужно действовать быстро. Он бросил одну из оставшихся у него банкнот на стол и последовал за Вирджинией на улицу. Олив, поторапливая, направил их в другой переулок, и они поспешили туда, продолжая оглядываться. «Они устраивают рейды в кафе», – объяснил Олив Черчиллю, пока вел их по лестнице и запирал дверь конспиративной квартиры. Он также с нервной улыбкой рассказал, что до войны дружил с инспектором полиции, тот узнал его и намеренно дал им возможность сбежать. Они были на волосок от провала.
Их первым порывом было немедленно убираться из города. Однако Вирджиния посоветовала дождаться утра, поскольку были вероятны новые облавы, и станция должна была превратиться в «гудящий улей ненависти». Черчилль провел свою последнюю ночь в Марселе, слушая рассказ Вирджинии о том, что те 25 000 франков его обманом заставили отдать мафиози, выдававшие себя за полицию Виши; еще одна преступная группировка в городе занималась продажей немцам людей, которых подозревали в работе на Сопротивление, в обмен на деньги или имущество жертвы. Внезапно почувствовав себя сломленным многочисленными опасностями, с которыми ему пришлось столкнуться, Черчилль начал еще больше восхищаться Вирджинией – и нуждаться в ней.
Возможно, именно его уязвимость вызвала у Вирджинии столь редкий эпизод мягкости в те тревожные часы, пока они ждали побега. «Здесь мы стареем очень быстро, а с возрастом приходит мудрость», – говорила она ему. Она призналась, что, постоянно сталкиваясь со страхом, ощущала себя «столетней», и, пережив то, что они оба пережили в тот день, – побывав на краю провала – ни один из них уже никогда не будет «прежним». Также она предсказала, что, вернувшись в Британию, Черчилль будет сравнивать свою «компанейскую жизнь» на Бейкер-стрит «с уединенной жизнью, которую мы ведем [здесь]»[118].
