Полная луна отразилась на лезвии, готовом перерезать горло очередной проститутке. Убийца замер на миг, завороженный её холодным серебряным светом. Одно движение и вместо луны в зеркале ножа отразились глаза человека, зажимающего рот жертве левой рукой в чёрной перчатке.

Девушка, схваченная сзади, не сопротивлялась. Возможно, её загипнотизировало лезвие. Или сработал рефлекс неминуемой смерти, когда жертва принимает свою роль. Или это было следствие того ужаса, который последнее время наводили газеты, расписывая всё более жуткие убийства.

Глаза в отражении застыли. Выражение ненависти с предвкушением кровавой расправы исчезло, а их место заняло отвращение. А потом ярость.

— Любишь потрошить мёртвых? — шёпотом спросил убийца. По тому, что он продолжал смотреть в зеркальную поверхность, сторонний наблюдатель мог бы понять, что обращается он к себе. Но единственная, кто мог это сделать, не выдержав смены одного ужаса на другой, потеряла сознание.

Левая рука убийцы придержала упавшую в обморок девицу в коротком платье и плавно опустила её на песок тёмной парковой аллеи.

Правая рука продолжала держать нож так, чтобы не прерывать зрительный контакт со своим отражением. Теперь на лезвии помещались не только глаза, но и всё, перекошенное злой улыбкой, лицо.

— Я покажу, как это делать с живыми! — сказало оно, и нож вонзился в живот убийцы.

Вскрикнув, мужчина вытащил из глубокой раны почти вспоровший живот нож, откинул его в сторону и, зажав рану руками, поковылял прочь.

Разумеется, он хорошо изучил парк перед охотой и быстро, насколько это возможно с дырой в животе, добрался до маленького туалетного домика около выхода в город.

Это было ближайшее место со светом и зеркалами, чтобы осмотреть и обработать рану. О том, кто и как заставил его себя ранить, убийца предпочитал пока не думать.

А зря. Может иначе он сообразился бы, что идти в место, где над фарфоровыми умывальниками вся стена увешана зеркалами, не самая умная затея.

— Ты потерял свой нож! — обвинило его собственное отражение, когда он, распахнув чёрный плащ, пытался осмотреть рану в зеркале.

— Тебе же хуже, — заявило оно и, погрузив пальцы сквозь разрез в живот, одним движением разорвало его.

Истошные крики услышало сразу несколько усиленных ночных патрулей. Не прошло и десяти минут, как парк заполонила стража. Они быстро нашли и привели в сознание девушку. Обнаружили нож и капли крови на дорожке из белого песка.

Им не понадобилось много времени, чтобы выйти к туалетному домику. Правда, пара стражников, что вошли туда первыми, быстро вышли, извергая из себя содержимое желудков.

Утренние газеты сообщили, что неуловимый потрошитель, шесть недель державший в страхе всё смертное население Красного Лотоса стал жертвой самосуда. О том, что его нашли полностью выпотрошенным в общественном туалете до потолка забрызганном кровью, с аккуратно разложенными по шести раковинам внутренностями, газетчикам сообщать не стали. Как и о версии, что его убийства были частью неизвестного демонического ритуала, в котором что-то пошло не так.

Зов раздался неожиданно. Я пару секунд потупил, а потом вспомнил, что уже давно принял твёрдое решение последовать ему сразу, а не как обычно. И даже сильное предчувствие, что это дорога в один конец меня не остановило.

Когда мой дух пронёсся сквозь межмировую пустоту и благополучно закрепился в материальном носителе, я вознёс руки к чёрным тучам гари, сквозь которые едва пробивался лунный свет и закричал, — Здравствуй, прекрасный мир!

Вернее, хотел так закричать, а на самом деле у меня получилось, — Уыыы…

Ну, сложно кричать с неработающими лёгкими. Я осмотрел себя… поправка. Лёгких у меня нет. Как и сердца, кишок и прочих не лишних для жизни органов. На это недвусмысленно намекает серый погребальный саван и чувство сосущей пустоты в груди и животе.

Ну, что-то такое я и предполагал. Вероятность что меня призовут в тело, которое я, пусть и недолго, занимал, была выше, чем переродиться младенцем.

Серьёзно, вероятность, что какой-нибудь некромант сбрендит на почве захвата мира и начнёт поднимать проклятых мертвецов, была выше, чем вмешательство заскучавшей божественной сущности. Особенно, если в этом мире боги не скучают. Никогда.

Осматриваюсь. Я на кладбище с разбросанными тут и там горящими телами. Понимаю, что одновременно переоценил и недооценил призвавшего меня некроманта.

Для начала, остающиеся на ногах мертвецы, не проявляли ни одного проблеска интеллекта. А между тем, поднятый проклятый мертвец, это нежить среднего уровня с потенциалом развития до лича. Кроме того, судя по отсутствию надгробий, я нахожусь на нижнем кладбище, где хоронят убийц, фальшивомонетчиков, наркоторговцев, атеистов и прочих неблагонадёжных элементов. Я, вернее тело, куда меня призвали, никак не мог быть здесь единственным проклятым.

Горящие тут и там трупы, давали света больше чем постоянно скрывающаяся за тучами пепла луна. Большинство из них тихо догорали на земле, но некоторые ещё ходили по ней, освещая самые важные, происходящие на кладбище события.

Благодаря этим мобильным факелам, даже мёртвыми глазами я отчётливо видел, как сотни две зомби не могли справиться с тройкой простых заклинателей демонов в белых плащах.

Хотя, если перестать смотреть на огонь, у меня довольно приличное ночное зрение. На фоне тёмного неба я отлично вижу чёрные столбы дыма, поднимающиеся из-за деревянного кладбищенского забора. И судя по ним, у местных снаружи тоже ночь не задалась. Но проблемы надо решать по мере поступления. И для начала нужно разобраться с тремя борцами со злом.

Двое из них размахивали одноручными мечами, изображая мельницы богов, а третий за их спинами читал заклинание. Вот он закончил. Его защитники расступились в стороны. Между ними пронеслась расширяющаяся волна огня, сжигающая всех мертвецов на своём пути. Но когда она достигла кладбищенской ограды, пламя, чуть лизнув её, сразу отступило.

В огне сгорело около четверти всех зомби. Оставшиеся продолжали лезть вперёд. Ни у кого даже мысли не возникло обойти заклинателей сзади.

Поэтому-то я и считал, что никакого некроманта поблизости нет. Даже если бы он не смог призвать проклятые души в их тела, то подсказать своему воинству простую тактику и заставить её придерживаться, мог.

А значит, — размышлял я, обходя противника с тыла, почти прижимаясь к трёхметровому, расписанному сдерживающими зло символами, забору — город, или его окраину, где располагалось наше кладбище, задел мощный импульс некротической магии. Кто его выпустил и зачем, сейчас не важно. Важно, что зомби поднялись непроизвольно

Я же призвался потому, что был готов. А может потому, что этот труп почти год служил мне якорем в этом мире.

Значит, заклинателям придётся умереть. Против них я ничего не имею. Сейчас они выполняют важную работу. Но в этом мире убийство врага в бою не считается злом. Скорее проявлением кармы.

Правда, это не относится к порождениям тьмы. Обычно они всегда неправы. Но долго оставаться проклятым мертвецом я не собираюсь. А для этого мне опять-таки нужна жизненная энергия этой троицы.

Я остановился за спиной читающего новую огненную мантру заклинателя. Подождал, пока он выпустит очередную волну огня — надо было снизить количество мертвецов, а то двух оставшихся практиков просто разорвут и мне ничего не останется.

Новая полоса огня пролегла правее предыдущей, от которой осталась полоса дымящейся земли с кучками горящей мёртвой плоти. И точно так же остановилась, упёршись в ограду. Значит, её символы не только не выпускают ходящих мертвецов, но и препятствуют разрушению. Логично.

Заклинатель, тяжело дыша, опустился на колено. Явный перерасход ци. Зато уже половина зомби сожжена. Он даже не заметил, как я подошёл со спины. Сначала я примерился вырубить его ребром ладони по затылку. Но внимательно осмотрел сгнившие кости кисти, держащиеся на честном слове и остатках некроэнергии, передумал. Легонько, чтобы не убить, ударил локтем в висок. Парень, а всем троим, не было и двадцати, завалился на бок, а я, схватив его за ноги, оттащил к ограде.