И снова никто не возразил ему.

С тех пор Борис стал забирать власть в отряде. Ребята не любили его. Но когда «адмирал» вдруг ни с того ни с сего так толкал кого-нибудь, что у того слёзы выступали от боли, никто не решался сказать ему, что гадко, низко так пользоваться своей силой…

— Подбери бумажку! — приказывал он кому-нибудь из ребят.

И тот поднимал бумажку, лежащую у ног Бориса.

Борис подавлял ребят своей грубостью и нахальством.

Семён Фёдорович больше не приходил в шестой класс «А». Он не хотел с ним заниматься.

«Адмирала» это нисколько не волновало. Как-то он даже посмеялся:

— Дался вам этот учитель! Не всё ли равно, кто будет географию преподавать?

— Замолчи ты! — крикнул Стасик Орлов. — Послушались тебя…

— Ну и что — плохо было? — вызывающе осведомился Борис.

— Плохо? Эх ты, дурак!.. Ничего-то ты не понимаешь…

— Кто-о дурак?

Борис двинулся на Стасика. Стасик на этот раз не сробел.

По росту и по силе Стасик уступал Борису, но об этом сейчас он не подумал. Стасик больше всех чувствовал свою вину. Он, как многие мальчики, всю жизнь мечтал стать героем. Когда читал о подвигах, воображал себя на месте героя. В мыслях бывал и лётчиком, и моряком, и солдатом. И никогда-никогда ни перед кем не отступал! А вот когда в действительности потребовалось проявить характер — не сумел.

— А ну, ты… повтори, что сказал! — подступал к Стасику Борис.

— Повторить? Повторю! — с вызовом сказал Стасик. — Из-за тебя мы урок сорвали. Нашли себе адмирала — лодыря, второгодника!.. Класс опозорили!

— Ах вот как!

Борис схватил Стасика за плечо. Но за Стасика вступился чуть ли не весь отряд:

— Только посмей!

Такого отпора «адмирал» не ожидал. Он отругивался, но на самом деле не знал, как быть. Не драться же со всеми.

В этот же день ребята пошли к Семёну Фёдоровичу.

— A что ваш адмирал, — спросил он, — по-прежнему командует?

— Он уже не адмирал, — ответил кто-то из ребят.

— Понижен в должности? Так, так… Да-с, теперь с двойками даже в юнги не берут.

Так был разжалован «адмирал».

Видишь, Ярушка, как озорники и лентяи, если их вовремя не осадить, могут сбить с толку весь отряд. Хорошие ребята иной раз пасуют перед натиском «адмиралов», хотя в душе прекрасно понимают, что не надо идти за ними.

Дурному надо сопротивляться открыто и смело. Хорошее всегда должно быть сильнее дурного.

И вам, Ярушка, наверное, пора осадить Гонзика, который не хочет никого признавать.

Это дело всех пионеров. И твоё в первую очередь. Ведь ты звеньевая.

Ты пойми: в технических кружках учат делать модели, в хоровом кружке — читать ноты, правильно петь. А в пионерской организации учат самому важному человеческому умению: жить с пользой для людей, для общества. Пионерская организация развивает коммунистические черты характера, воспитывает человека общественного.

Разжалуйте своего «адмирала». Это очень важно и для вас и для него.

Целую тебя.

Нина.

ТРИ ГОНЗИКА

Привет тебе, мой хороший дружок!

Продолжим про Гонзика. Конечно, сразу с Гонзиком не справиться, я понимаю. Тут нужны настойчивость и терпение. Ты ведь будущая учительница, тебе со многими сорванцами придётся воевать. Это война трудная, длительная. Она приносит немало обид, разочарований. Но зато сколько получаешь радости от каждой даже небольшой победы! Видишь, как хорошо, что ты зашла за Гонзиком и потащила его сажать деревья. И то, что Гонзик с вами сажал деревья — и ведь усердно работал, — это очень хорошо.

«Я так хочу!», «Я так не хочу!» Эти слова Гонзика ставят тебя в тупик. Как будто он и прав: каждый может поступать, как ему хочется. Ты по своему желанию выбираешь книжки, игры. Любишь танцевать, записалась в балетную группу… Каждый из нас делает то, что ему интересно.

Беда Гонзика в другом: его совсем не интересует, чего хочется другим. Он не хочет ни с кем считаться. Он эгоист. Ради своих пустяковых желаний он способен помешать большому, важному.

Мне вспоминается история, которая произошла в одном пионерском лагере. Там был не один, а три Гонзика…

Пошёл отряд в поход. Жара стояла отчаянная, и мальчикам захотелось купаться. Но вожатая Вера терпеть не могла отступать от намеченной цели. Впереди было важное дело: надо было непременно застать в колхозе одного человека. Опоздают — и он уйдёт. Поэтому Вера и сказала, что купаться будут на обратном пути.

Но бывают на свете такие люди: захотелось им — тотчас вынь да положь!

Трое мальчиков — они похожи на Гонзика — решили всё-таки выкупаться немедленно. В лесу скрыться легко: свернул с тропки, спрятался за ёлочкой — и всё. Ребята отстали от товарищей и побежали к речке.

Бегут и смеются:

— Вот чудаки! Жара такая. Хорошо, что мы удрали.

Прибежали к речке, разделись и прыгнули в воду. Покупались, поплавали всласть — вылезли на берег. Погрелись на солнышке — снова в воду. Докупались до гусиной кожи.

Судя по солнцу, уже было около двух часов, пора идти на обед. Вылезли из воды, оделись и пошли в лагерь.

А товарищи не пошли дальше, стали пропавших искать. Да и как могло быть иначе? В пути все друг за друга отвечают. Такое правило и у туристов, и у альпинистов, и у геологов, и у солдат, и у всех советских людей.

…Был такой случай на войне. Потерялся в разведке солдат. Дело было в тылу у фашистов, разведчики шли не строем, а рассыпавшись по лесу. И одного из товарищей потеряли из виду.

Близилось утро, начинало светать. Надо бы нашим солдатам уходить скорей на свою сторону: у врага уже началось движение — того и гляди, обнаружат. А как уйти, бросить товарища? Как потом смотреть в глаза однополчанам? Как на свете жить, зная, что не выручил своего?

Солдата стали искать. Весь лес обшарили. И всё молча, ползком, вдруг вот он, рядом… И нашли. Раненого. Идти он не мог. Тогда командир взвода взвалил его на спину. Фашисты заметили разведчиков, открыли стрельбу. Отстреливаясь, разведчики едва добрались до своих…

В лесу пионеров, конечно, не подстерегала опасность. Но ведь и мальчики не бывалые солдаты. Мало ли что может с ними приключиться!

— Самое последнее дело — потерять товарища. Пока мы ребят не найдём, дальше не пойдём, — сказала Вера.

Ищут пропавших, беспокоятся, зовут.

Одного пионера послали в лагерь. Через некоторое время связной вернулся и сообщил:

— Вера, они уже в лагере. Я их сам видел…

Когда отряд пришёл в лагерь, беглецы начали было рассказывать, как они заблудились в лесу. Но им не поверили.

Тут и зашёл разговор о том, что же такой поступок значит. Велика ли беда, если трое пионеров бросили отряд и побежали купаться?

— Неужели, — сказал Сева, — мы кому-нибудь сделали дурное? За что вы нас так ругаете?

А Вера отвечает:

— Нет, мы вас не ругаем. Мы, если хотите, даже и вспоминать не будем, как четыре часа вас в лесу искали и беспокоились. Только ответьте вы мне, пожалуйста: бывает ли так, чтобы солнце пекло одних сильней, чем других?

— Не бывает, — удивлённо отвечает Сева.

— Я тоже так считаю, — говорит ему Вера. — Но как же так вышло: солнце пекло всех одинаково, а купаться побежали трое?

Сева пожал плечами, и другие не сразу поняли, к чему клонится разговор. А Вера продолжала:

— Когда люди идут вместе и все беды и горести, всё трудное, что встретится, делят поровну, — это настоящие товарищи. А если при первой трудности бежит человек прочь — значит, не думает он о тех, с кем вместе идёт в строю… И нельзя такого брать в серьёзный поход, нельзя на него положиться.

Все согласились с Верой.

Если бы я могла прийти на ваш сбор, я обязательно рассказала бы про этот случай. Ты прочти ребятам моё письмо. Всё-таки мы с ними старые знакомые, я не раз бывала у вас в классе. Только устраивать сбор о Гонзике, наверное, не надо. Проведите лучше сбор «Я так хочу», поговорите о чувстве товарищества, об эгоизме, о силе воли. Ладно, не будем больше говорить об этом. Приятнее вспоминать хороших ребят. О них я расскажу тебе, только уж в другой раз.