– Получается, ты теперь единоличный хозяин Зоны, раз парк раньше целиком принадлежал тебе, – нарушил затянувшееся молчание Лекарь. – Поздравляю, Балабол. Или Дмитрий Матвеевич? Как теперь к тебе обращаться?

– Че началось-то? – смущенно пробормотал Балабол. – Как обращались, так и обращайтесь, ничего не изменилось.

– Вот именно, – сказал Моргенштейн. – Ничего не изменилось. Для всех Дмитрий Матвеевич официально мертв, а покойники, насколько мне известно, ничем не владеют. Зона принадлежит Богомолову, поскольку он владелец компании «N.A.T.I.V.E.».

– Ну это пока. Если вы на весь мир озвучите все, что недавно рассказали нам, Балабол, словно птица Феникс, восстанет из праха, – заметил Олег Иванович и взглядом показал на монитор: – У нас есть фактическое подтверждение ваших слов. С такими неоспоримыми доказательствами любой суд признает ничтожной сделку с компанией Богомолова, и право пользования землями парка отойдет прежнему владельцу. – Профессор с улыбкой посмотрел на Балабола: – Так что, Дмитрий Матвеевич, тебя действительно можно поздравить. Осталось только подмарафетить лицо. Не пристало богатому человеку пугать людей внешним видом.

– Можно и так оставить: пусть все видят оскал капитализма, – сказал Крапленый.

Профессор недоуменно покосился на Хранителя. Балабол засмеялся первым. Вскоре к нему присоединились остальные, и серверная содрогнулась от раскатистых взрывов хохота. Даже Моргенштейн противно подхихикивал тоненьким голоском.

Когда приступы смеха утихли, управляющий заявил, что готов дать показания на камеру, но с одним условием: взамен его доставят на аэродром. Профессор согласился, но настоятельно порекомендовал вспомнить как можно больше обличительных фактов из биографии Богомолова. Моргенштейн кивнул.

– Тогда я отправлю к вам ассистента, он принесет еды. Подкрепитесь, пока Алексей подготавливает оборудование для записи. Мы уходим, не будем мешать вам собираться с мыслями.

Эврибади открыл дверь и посторонился, выпуская профессора, Хранителей и Балабола из серверной.

В кабинете Шарова все было готово к скромному обеду. Потапыч и Лань сидели за столом, ожидая остальных. Ассистент скромно стоял в сторонке. Как только профессор дал ему новое задание, он положил в тарелку пару бутербродов с сыром и колбасой, взял из стоящей на полу упаковки бутылку минеральной воды и вышел в коридор.

После короткого перекуса «диверсанты» по просьбе профессора поделились подробностями недавней операции на Новой Земле.

– Вот так эта гадина здесь и оказалась, – закончил рассказ Балабол.

– Ладно паутина, нюхач бы с ней, это полбеды, – сказал Крапленый. – Беда в том, что тварь воздействует на мозги, причем делает это виртуозно, исподволь, а не как наши мозголомы.

Потапыч вытащил из-за пояса наконечник одной из костяных лап паучихи и с глухим стуком положил в центр стола. Профессор взял его в руки, внимательно рассмотрел со всех сторон, потрогал пальцем гладкий, будто сделанный лазером, срез и вернул трофей хозяину. Потапыч убрал добычу на место, откашлялся в кулак и поделился наблюдениями:

– Обычным оружием ее не возьмешь. От костяной брони пули отскакивают, как мяч от стены. Здесь нужно нечто особое. Есть в ваших закромах что-нибудь этакое, профессор? – Олег Иванович помотал головой. – Ну, тогда я не знаю, как с ней бороться.

– Клин клином вышибают, – заметил Крапленый. – Нужен сильный псионик, желательно не один. Три-четыре мозголома сообща могли бы одолеть паучиху. Эх, Колдуна не хватает. Он с этими мутантами как с родными общался. Собрал бы сейчас их воедино, да и выступил с ними одним фронтом. Тут этой твари и пришел бы кабздец.

– Ты сам прекрасно знаешь, почему он так сделал и какие последствия предупредил его поступок. К чему теперь эти сожаления? Колдуна нет, он ушел от нас навсегда. Надо полагаться на свои силы, а не витать в радужных мечтах, – с неожиданной для него резкостью заявил Болотный Лекарь.

– И что ты предлагаешь? – вспылил Крапленый. – Какие у тебя варианты? Давай, расскажи нам, как уничтожить паучиху.

Между Хранителями началась перепалка, в которую постепенно втянулись остальные гости Шарова. Все кричали наперебой, предлагая свои варианты и отвергая предложения других участников спора.

– Кажется, я знаю, как вам помочь, – сказал профессор, когда раскрасневшиеся спорщики выдохлись и взяли паузу, чтобы перевести дух. – Есть у меня вариант, но прежде вы должны кое-что узнать.

Олег Иванович встал из-за стола, прошел в дальний угол кабинета к сейфу и достал из него переносной жесткий диск. В проеме между окон на низенькой подставке из стекла и хромированных труб стоял широкоформатный телевизор. Профессор подсоединил диск к разъему на боковой панели бытового прибора, взял пульт и вернулся к столу.

– Здесь видеоотчет об одном из засекреченных экспериментов. Когда я построил прототип телепорта, выяснилось, что с его помощью можно не только попадать в любую точку пространства, но и создавать локальные искривления реальности. Этакие симулякры нашего мира, где можно проводить любые эксперименты, не опасаясь за нарушение реального хода истории.

Потапыч смотрел на профессора с таким видом, словно хотел сказать: «И вы опять изобрели оружие». Олег Иванович перехватил выразительный взгляд наемника, смущенно кашлянул и продолжил говорить:

– Я решил проверить, как поведет себя социум в условиях глобальной ядерной катастрофы, и смоделировал эту ситуацию. Тот, кто вам нужен, есть в созданном мной мире локального хронопласта, но, прежде чем забрать его оттуда, вы должны знать, с кем придется иметь дело. На вопросы, а они обязательно у вас появятся, я отвечу после того, как вы ознакомитесь с первой частью.

Профессор вытянул руку с пультом в направлении телевизора и нажал на кнопку включения. На экране появился логотип производителя бытовой электроники: стилизованный цветок лотоса с разноцветными лепестками. Когда он исчез, профессор вывел на экран список хранящихся на переносном диске файлов, выбрал нужный и запустил воспроизведение…

Глава 8

Начало

В день Атаки главный инженер «Искожа» Александр Семенович Зубрин случайно оказался на работе. Он собирался в командировку, но за несколько часов до отправления поезда служебную поездку отменили. Если б не тот звонок, Зубрин погиб бы, как и сотни тысяч горожан.

Александр Семенович лично отвечал за работоспособность систем жизнеобеспечения объекта гражданской обороны и присутствовал на каждом учении. В его обязанности входило включать механизмы закрытия гермодверей, насосы подачи фильтрованного воздуха и водоснабжения, запускать электрогенераторы до того, как отключится аварийная система энергоснабжения. Обычно его заранее ставили в известность о предстоящих проверках, передавая утвержденный начальством годовой график, но иногда случались и внезапные учения. Чаще всего так бывало, когда в город приезжали высокопоставленные лица из Москвы. В такие дни директор комбината из кожи вон лез, желая напомнить о себе власть имущим и показать, какой он замечательный управленец и хозяйственник.

Когда заработали сирены, Зубрин был на территории предприятия и двигался к административному зданию. Сначала Александр Семенович принял доносящийся из громкоговорителей тревожный вой за внеплановые учения и решил, что командировку отменили как раз по этой причине. Не обратил он особого внимания и на повторяющуюся по системе оповещения запись: «Внимание! Говорит штаб гражданской обороны! Воздушная тревога! Угроза ядерного удара! Всем сотрудникам комбината немедленно спуститься в бомбоубежище!» Такого не было ни на одном учении, но он подумал, что давно анонсированная Груздевым проверка Министерства обороны добралась-таки до города и запись включили для полного антуража.

Все изменилось, когда из дверей офисного здания и производственных цехов высыпали сотни людей. Обычно сотрудники комбината искусственных кож спокойно покидали рабочие места и размеренным шагом, с шутками и прибаутками, шли к убежищу. Сейчас же, с испуганными лицами и полубезумными от страха глазами, они бежали ко входу в защитное сооружение. Женщины в основном что-то невпопад вопили пронзительными, режущими слух голосами. Мужчины молчали, но среди них встречались и те, кто грязно ругался, пуская в ход кулаки. Этих недоносков не останавливало даже присутствие в толпе детей от двенадцати лет и старше.