– Ну-ка, попробуй, – скомандовал Игнат. Мирон дернул за язычок бегунка. – Да не так сильно, балда! Замок сломаешь.

– Сам делай, раз такой умный.

Зубр и Знахарь с интересом наблюдали за братьями. И хотя им было не до смеха, на губах обоих промелькнула тень улыбки. Какое-то время близнецы пытались расстегнуть замок. Наконец им это удалось. Мирон вытащил из кармана сложенный пополам листок и протянул коменданту.

– На вот, возьми, вдруг пригодится. Судя по цвету и крою комбинезона, мы это у одного из ваших нашли. Тело лежало возле насыпи. Головы не было, поэтому точно не скажем, кто это. Одно ясно: труп свежий, вчера вечером его там не было.

Комендант встал из-за стола, шагнул к близнецам. Взял из рук Мирона изрядно помятую бумажку. Развернул. Это оказалась титульная страница из книги Стивенсона. Центр желтоватого листка занимал остров с пальмами. Над ним, словно восходящее солнце, полукругом выстроились буквы «ОСТРОВ СОКРОВИЩ».

Позади скрипнул стул, стукнули грубые подошвы ботинок, послышалось сосредоточенное сопение. Знахарь стоял за спиной и заглядывал коменданту через плечо.

Тонкая бумага просвечивала. На оборотной стороне листа было что-то нарисовано. Зубр перевернул страницу, увидел корявые буквы КЧХК, а под ними нагромождение кривых линий и небрежно нарисованных геометрических фигур. Три крестика в разных местах схематической карты, по-видимому, указывали на могильники опасных отходов. Комендант так и представил, как Чирей, сидя у себя в каморке, старательно водил химическим карандашом по бумаге, по памяти рисуя план комбината.

Зубр аккуратно сложил листок, сунул в карман. Находка проливала свет на печальную судьбу беглеца, но она же и наводила на неприятные мысли. Выходит, Чирей решил продать свой секрет втридорога «лепсенцам» или «металлургам», сбежал из убежища и поплатился за жадность и беспринципность. Что ж, собаке собачья смерть.

– Спасибо, братья. – Он крест-накрест вытянул перед собой руки и крепко пожал заскорузлые ладони близнецов. – Не смею больше задерживать.

Черепановы кивнули, развернулись и пошли к двери. Мирон был более порывистым. Контролируемая им половина тела двигалась быстрее. Игнат шагал размеренно, из-за чего походка близнецов была неровной и шаркающей, как у подвыпившего старика.

– Все равно убегу, – прошептал Кузьма, выходя из кабинета следом за братьями.

– Зря ты так с ним, – покачал головой Знахарь, когда за подростком захлопнулась дверь. – Помягче с ним надо, возраст у него такой.

– Куда уж мягче, – пробурчал Зубр. – За самоволку не наказал. Перед братьями меня опозорил, тоже с рук сошло.

– Таким макаром ты его долго подле себя не удержишь. Он ведь не собака, на цепь не посадишь. Хочешь, чтобы он, как братья, от тебя убег?

– А ты что мне предлагаешь? По головке его гладить, что ли, и в десны целовать?! – вспылил Зубр. – Тоже мне прынц нашелся. Это ему не так да то не эдак. Он мой сын и обязан меня слушаться. Как я людьми командовать буду, если родной отпрыск меня ни во что не ставит?

– Начнем с того, что Кузьма тебе не родной, – флегматично заметил Знахарь. Зубр сердито покосился на него. – А ты не зыркай. Разве я неправду говорю? Хочешь, чтобы парень исполнял приказы, дай ему дело по душе. Карта Чирья у нас на руках. По-любому надо экспедицию в Чепецк посылать, вот и отправь его в составе отряда.

Комендант запыхтел. Он не хотел отпускать Кузьму, опасаясь за его здоровье. А ну как приступ во время похода случится. Узнают про недуг Кузьмы – скандала не избежать. В убежище и без того с медикаментами беда, чтобы их на неизлечимо больных тратить. Ладно он, взрослый мужик, как-нибудь с народным недовольством справится, на крайний случай в отставку уйдет. А Кузьма? Затравят ведь парня, изведут ни за грош.

Знахарь знал о проблемах со здоровьем комендантского пасынка. Он верно расценил сомнения друга, положил руку на его плечо и успокаивающе сказал:

– Ты не кипятись раньше времени и накручивать себя брось. Парень твой на поверхности уже был, делом доказал, что не слабак. Я тоже в экспедицию пойду, присмотрю за Кузьмой, чтоб никто лишнего не узнал.

– Как пойдешь? – Зубр опешил от такой новости. Левый глаз непроизвольно задергался. – Я не могу тебя отпустить. Хочешь убежище без врача оставить?

– С чего ты взял? – лицо Знахаря расплылось в довольной улыбке. – Я, можно сказать, преемника себе воспитал. Сын Катерины Шулеповой третий год возле меня трется, премудрости врачебные усваивает. Вот он и заменит меня на время экспедиции.

Комендант задумчиво пожевал губами: «Знахарь дело говорит: долго держать Кузьму подле себя невозможно. Того и гляди уйдет, как братья. Только те по-честному предупредили, а он по-тихому, как Чирей, сбежит. Не дай бог судьбу старика повторит. Лучше сыграть на опережение, да и Знахарь рядом будет. В случае чего поможет словом или делом, а может, и тем и другим».

– Ладно, так и быть, уговорил. Пойди, сообщи Кузьме, пусть к завтрему собирается. Поутру с Репсом на его машине поедете.

– Нет уж, – помотал головой Знахарь. – Ты ему вечером сам об этом скажи. Так лучше и для него, и для тебя будет.

Комендант не стал ждать до вечера. Вместе со Знахарем покинул кабинет, запер дверь и по коридору дошел до ведущей на нижние ярусы лестницы. Спустившись на этаж ниже, Зубр застал Кузьму в их жилом отсеке. Тот сидел на табуретке. Руки ладонями вниз на коленях, голова опущена, плечи поникли. Перед ним на полу, словно шкура гигантской жабы, лежал пустой рюкзак. Кузьма так задумался, что не слышал, как скрипнула дверь и отчим вошел в комнатушку. Он вздрогнул, когда тяжелая рука легла на плечо, поднял голову и посмотрел в лучащиеся добротой и отеческой лаской глаза Зубра.

– Собирайся. Завтра утром отправляешься в экспедицию.

У Кузьмы перехватило дыхание от счастья. Мгновение спустя он испугался, подумав, что отчим пошутил, но в глазах коменданта не было и тени насмешки. Во рту пересохло. Кузьма шумно сглотнул и сиплым голосом тихо сказал:

– Спасибо… отец. Я не подведу.

– Верю. А теперь убери рюкзак на место и дуй к Знахарю.

Глава 21

То ли сон, то ли явь

После разговора с Кузьмой комендант заглянул к гостям. Он решил, будет лучше, если те узнают важную новость от него, а не от посыльного. Так он им вроде как уважение окажет, а заодно и по глазам поймет, можно положиться на них в столь серьезном деле или лучше обойтись своими силами.

– Ну хоть какая-то цель появилась, – сказал Репс, крепко пожимая руку Зубра. – Я снова почувствовал себя нужным, как тогда, много лет назад. Ты ведь не знаешь, кто я, и никто из вас не знает. А ведь я, можно сказать, легенда. Правда, изрядно побитая молью и пылью десятилетий, но все-таки легенда.

Репс горько усмехнулся. На лице глубже прорезались морщины, проявилась печать усталости.

Матюха притих. Еще недавно он ерзал от нетерпения, сидя в углу на табуретке, а теперь, словно почуяв тоску наставника, застыл, как кролик перед удавом.

Зубр терпеливо молчал, справедливо полагая, что иной раз тишина важнее слов. Расчет оказался верным. Внезапно в глазах Репса появился задорный блеск, на губах заиграла победная улыбка. Он подбоченился, гордо вскинул голову и, словно ведущий боев без правил, заговорил, растягивая окончания и меняя интонацию голоса:

– Встречайте действующего, никем не побежденного чемпиона Советского Союза в гонках на грузовиках: великого и могучего Репса-а-а-а! Та-та-та-там! Столько лет прошло, а я как сейчас помню победное лето девяностого. Тот золотой финиш в Сочи, толпу журналистов и зевак, окруживших мой «КамАЗ», улыбки и поцелуи женщин. Видел бы ты, как они совали мне в руки бумажки с адресами и телефонами. Я был тогда всем нужен, и ты не представляешь, как это здорово – снова испытать подобное чувство незаменимости. Спасибо тебе, Зубр.

– Ну, если кого здесь и надо благодарить, так это тебя. Без твоего колесного монстра вряд ли бы эта экспедиция состоялась. Как у тебя с горючкой? У нас в закромах есть соляра, правда, осталось не так много, и мы бережем ее на черный день, но для такого дела сотней литров поделимся. Считай это оплатой за твои услуги.