— Да ладно, шучу я, — Дед поджёг сигарету. Её огонёк плавно вспыхнул среди множества других огоньков, осветив рыжеватую щетину. — Я тоже люблю Майкла Джексона.

Зоя недоверчиво на него посмотрела.

— Да?

— Конечно.

Она опустила руку и улеглась обратно мне на плечо.

— Думаю, будь я лет на тридцать помладше, он бы тоже меня любил.

— Господи! Ты можешь хотя бы день прожить без чёрных шуток?

— Без чёрных? Могу.

— Вот и докажи!

— Но не без шуток.

Меня затрясло от смеха. Петровича тоже прорвало. Жена закатила глаза. Я поцеловал её в щеку.

— Расслабьте булки, малыши. Юмор, даже чёрный, помогает выжить в этом ужасном и бренном мире. Хочешь дать просраться обстоятельствам — посмейся с них. Всё в наших головах.

— В процессорах, — заметил я.

Дед поднял вверх указательный палец.

— Именно. О, смотрите! Кажется, начинается.

И действительно начиналось.

Что мне действительно нравилось в бойцовских клубах — это атмосфера, которая получалась, когда бойцы и зрители вместе находились в зале. Напряженно молчавшие люди и громко кричащие фанаты, те, кто пришел сюда исключительно ради денег и те, кому нравилось выпить в необычном месте — всех их объединяло одно. Каждому, так или иначе, нравились драки. Нравилось смотреть и даже чувствовать, как ломаются кости, как бьётся сердце, как кровь вылетает из разбитых носов. Почему? Причин много, но главной было чувство жизни. Чувство ощущения жизни. Когда дерешься или смотришь за боем — тело, так или иначе, даёт реакцию. И эта реакция захлёстывает с головой. Плохо ли это? Может быть. Хорошо ли? Возможно. Но это было так.

Те немногие лампы, до того горевшие над головами зрителей, погасли. Те, что висели над территорией арены, засияли ярче. Сигаретные кусочки пламени маленькими костерками горели вокруг. Пламенное, колышущееся море. Горький смог. Да, сейчас начнется.

Мужик, похожий на небритого Джоша Хэмилтона, появился внезапно и плавно, выскользнул из темноты и очутился прямиком в центре арены.

— Добрый вечер, дамы и господа.

Приветственные хлопки и выкрики.

— Если позволите, — он немного вытянул шею, словно гусь, — я буду сегодня краток. В конце концов, мы не за разговорами сюда пришли, верно?

Одобрительный шум. Дед хмыкнул.

— Хорошо с толпой работает, — выразил я его мысль.

Друг кивнул.

— Хорошо.

— Сегодня, — ведущий вытянул ногу, словно проверяя, есть ли на штанине складки, — будет бой между молодым человеком, известным как Огонёк, — на этих словах толпа разделилась надвое. Одни одобрительно захлопали, другие заулюлюкали. — И бойцом, также известным и без всяких титулов: Эрвином, — при произношении имени последнего улюлюканий не было. Народ принял Эрвина исключительно дружелюбно. Петрович, тоже заметивший это, немного нахмурился. Я хлопнул его по плечу. — Пожелаем же удачи обоим бойцам и пригласим их на арену.

Бойцы, на мое удивление, появились также, как и «Джош Хэмилтон» — мгновенно выскользнули из полумрака бойцовского клуба, словно стояли там изначально, а мы их просто не замечали. Впрочем, так оно, может, и было.

Эрвин был одет в простые белые штаны. Некрупный, крепкий и коренастый, голову и лицо покрывала короткая, густая щетина. Не нужно сильно разбираться в драках и людях, чтобы понять, что это был достаточно опасный боец. Иногда чем проще человек кажется с виду, тем более сложным он является внутри. С Эрвиным, я не сомневался, дела так и обстояли.

Огонёк был одет в джинсы. Насколько я мог судить со скамьи, они были максимально лёгкими и просторными — не сильно облегали ноги, но и не стали бы мешаться во время боя. Выглядел он спокойно — но как человек, работающий с людьми, я видел, что на самом деле Огонёк напряжен. Скулы, обросшие рыжеватым волосом, словно были выбиты из мрамора, а усы вовсе, казалось, источали электричество.

«Давай, друг. Ты сможешь. Нужно немного расслабиться».

— Тренеры, последнее напутствие. Хорошо! Бойцы, приветствие.

Огонёк и Эрвин хладнокровно стукнулись руками.

— Начали!

Если кто-то и ставил на то, что Гаргарьин упадёт в первую минуту, остаётся этому умнику только посочувствовать. Начавшийся бой напоминал безумную пляску со смертью, если вы что-нибудь слышали про «Атаку титанов», то, наверное, приблизительно понимаете, что я имею ввиду.

Руки бойцов были расставлены правильно. Ни единым движением Огонёк не совершал ошибки: ноги двигались полукругом, руки блокировали удары Эрвина, который, в свою очередь, грамотно и неспешно наступал, пытаясь притеснить врага к ограде ринга. А потом Огонёк неожиданно перешёл в наступление. И толпа вокруг начала так эффективно вбирать в лёгкие дым, что мне показалось, будто в бойцовский клуб прибыл паровоз. Два титана сошлись на арене в яростной схватке. И те, кто сомневался в Огоньке, уже не знали, кто выйдет в ней победителем. Наверное, никто не знал.

Эрвин отступает назад. Нос коренастого бойца разбит. Из обеих ноздрей идёт кровь, но бой из-за таких мелочей не прекращается. Это вам не бостонские бойцовские клубы, про которые я немного наслушался от Деда. Там, мол, одни сопляки дерутся и вообще все обстоит куда мягче. Тут победа или поражение, сломанный носик никого не волнует. Победа или позор, победа или стыд, победа или смерть.

Огонёк делает выпад вперёд. Он максимально сосредоточен: парень не бросается на противника, как сумасшедший, нанося миллион беспорядочных ударов. Да, он быстр. Да, он точен. Но не безрассуден. Победа или смерть, не иначе. Кулак Огонька с неизвестной, но определенно огромной мощью попадает Эрвину в бок. Отсюда не слышно, но я чувствую, как ломаются его рёбра. Огонёк с рассеченной бровью, из которой кровь заливает левый глаз, делает отступ назад.

— Да, этот парень умеет драться, — негромко сказал Дед, сунув в рот новую сигарету. — Но странно.

— Что странно? — спросил я, наблюдая, как Огонёк зажимает Эрвина в углу.

Тут толпа дружно охнула. Мы, за исключением Деда, повскакивали с мест.

— Вот это странно, — выдохнул Дед дым.

Эрвин будто получил второе дыхание. Неожиданно вырвавшись вперёд, боец нанёс Огоньку два мощных удара: один справа, чуть выше линии скулы, другой слева, чуть выше подбородка. Серёжа, не ожидавший такого резкого нападения, отступил на несколько шагов, чуть не вылетев за пределы ринга. Но на этом дело не закончилось. Эрвин атаковал снова той же двойкой. Первый удар настиг лица Огонька, а от второго он сумел увернуться. Развернувшись напрямую лицом к врагу, он хотел было атаковать, но не стал. Я снова удивился самообладанию этого рыжего, усатого парня. Только что его чуть не отправили в нокаут, но он не кидается как бешеный пёс в бой. Такой выдержке можно только позавидовать. Только холод, только расчёт. Но насколько его хватит?

А потом они неожиданно сцепились. Раз, два. Удар под дых. Удар сбоку. По щеке, по виску. Кровь льётся чуть ли не рекой на ринг, грозя в какой-то момент перелиться через край. В какой момент битва приняла оборот, когда драка становится единым, смазанным движением, мы не заметили. Мы стояли и кричали, пытаясь всячески поддержать Огонька, которому определенно было не до нас. Но, всё-таки хотелось думать, что он нас слышит, и какой-то частью сознания, если такая оставалась, понимает услышанное, и это ему немного помогает. Но мы этого не знали.

А затем Огонёк, лицо которого уже почти полностью залило кровью, вырвался вперёд и контратаковал Эрвина точно такой же двойкой, которую нанёс ему противник до этого. Только получилась она мощнее и чётче: оба удара прилетели точно в линии скул. Эрвин, только что крепко стоявший на ногах, оглушительно грохнул на пол. Арена едва ли не затряслась от падения. Толпа взревела.

Да, поражение было однозначным. Никаких десяти секунд и отсчитывать не потребовалось. Да и о каких десяти секундах речь? Это бойцовский клуб, тут всё ясно, как дважды два. Упал — значит, скорее всего, окончательно. По-крайней мере, с Эрвином так и вышло.