— Пойдёмте со мной.

Мы прошли несколько стеллажей, потом повернули налево, а затем вышли к той части библиотеки, где были большие, панорамные окна, и солнечный свет — разумеется, через зелёную листву — попадал в помещение. Пахнуло свежестью и дождём. Несколько окон были чуть приоткрыты.

— Поставьте на стол, — девушка сдвинула в сторону с большого стола какие-то бумаги и показала, куда ставить. Я послушался. — Спасибо, что помогли донести.

— Ерунда, — я, не зная куда деть руки, сунул их в карманы, сразу почувствовав себя придурком. Да что же это? — Хоть что-то полезное сделал. Как раз надо было развеяться.

— Много времени проводите дома?

— Да. Точнее нет. Не то, что дома. Мне знакомая одна квартиру сдала по сниженной цене. А так да, я сплю много. А когда не сплю, хожу, гуляю.

— Отсыпаетесь от чего-то? Была тяжёлая зима? — девушка села на краешек стола.

Я замялся с ответом, и она тут же это просекла.

— Ох, извините, — она снова чуть покраснела. — Лезу с вопросами...

— Да нет, все нормально. Да, была очень тяжёлая зима. Я недавно приехал в город.

— Приехали... То есть... Стойте, а вы не с войны приехали? — глаза у неё чуть округлились, и вместе с этим стали ещё внимательнее.

Я молча кивнул.

— Ясно... Я очень рада, что наша страна одержала победу. Но, наверное, вам сейчас не очень хотелось бы это обсуждать. Извините ещё раз.

— Да нет, все хорошо, — я почувствовал себя чуть неловко от её извинений, — я тоже рад. Просто было тяжело, вот и всё. Но на войне иначе не бывает. Наверное.

— Вы, видимо, много где побывали?

Я улыбнулся.

— Да, много где. В Норвегии.

— Прямо в сердце врага!

— Да. А ещё во Франции!

— В Париже?!

— В нём тоже!

Глаза у девушки стали такие большие, что я подумал, что они вот-вот покинут орбиты. Мне стало смешно, я не выдержал и прыснул со смеху. Девушка снова засмеялась своим звонким смехом, до того наши возбужденные возгласы забавно звучали. Но останавливаться она не подумала — а я залип, слушая её смех.

Она посмотрела на меня, вытерев с уголков глаз слёзы смеха. Щёки у неё были красные.

— Если хотите, — неожиданно сказал я, — я мог бы рассказать вам побольше о своих приключениях. Как-нибудь.

— Да, — она быстро кивнула, — я была бы рада. Очень.

Солнечный свет, падающий на пол библиотеки, стал будто бы в сотню раз ярче.

***

Мы договорились встретиться на следующий день неподалеку от библиотеки, у выхода, ведущего на тот широкий проспект, шуму которого я удивился накануне. Условились приблизительно на семь часов вечера — и, когда я вернулся домой, почему-то не мог дождаться, когда же это время наступит. И пришел на место, разумеется, раньше положенного. Вечно так происходит со временем, когда ждёшь чего-то хорошего оно тянется медленно, а когда плохого, несётся вскачь.

Широкий проспект утопал в людском потоке. Но чувствовалось это по-особенному. Хоть Петербург и считают городом романтиков, необычным городом, городом тонкой души, и, хоть это уже было сказано многими людьми сто раз, считают его таковым не напрасно. И не только его. Многие города, в которых я побывал, обладают своей, исключительной и удивительной силой, и город святого Петра исключением не являлся. После всего пережитого на войне, после всех потерь, всех крышесносных событий, что случились на фронте и за его пределами, хотелось спрятаться в глубинке, скрыться от людских глаз, слиться с четырьмя стенами, плотно закрыв при этом все занавески. Но город, даже такой большой и шумный, давал мне что-то, чего я не понимал; лишь чувствовал, что это что-то хорошее. То, что дало мне покой. И я был этому рад. Стоя около стены, наблюдая за бесконечными машинами и людьми, проносящимися мимо, я не чувствовал себя будто в ловушке. Я был спокоен как вода; я был спокоен, словно штиль. Жёлтые стены, солнечный свет, зелёная листва, теплый ветер. Сухой асфальт, тучи, предвещающие очередной дождь, запахи цветов... Цветы. Запахи цветов. Цветы. "Господи, надо было купить цветы. Но это ведь не свидание, да? Не рано ли?" —, тут я и понял, что волновало мое сердце. Отчего моё море — моё море? Перечитал стихов... — подвергалось нападкам сильного ветра.

Несмотря на всю мою наблюдательность я и не заметил, как грива каштановых волос оказалась рядом со мной, а изумруды зелёных глаз — они напоминали море — море, зелёное море, штиль, сильный ветер, море — встретились с моими.

— Здравствуйте! Я не сильно опоздала? Никак автобус нужный не приезжал, а ведь ещё не вечер...

— Здравствуйте. Нет, ни капли. Вы хорошо добрались? За исключением ожидания автобуса, — я спохватился, обратив всё своё внимание на девушку. Она была одета в голубое платье, на ногах имелись маленькие каблуки. С ними она была моего роста. А ещё девушка завила волосы и теперь вместо прямых волос на ветру колыхались густые кудри.

Она кивнула, отвечая на мой вопрос.

— Да, вполне. Вы решили, куда мы пойдем?

— Решил? — удивился я.

— Ах, вы же только приехавший, — девушка тоже спохватилась. — Давайте я вам покажу немного город. Вы не против?

— Нет, нисколько. У вас красивое платье.

Она улыбнулась.

— Спасибо. Пойдёмте?

Я молча кивнул. И мы пошли.

Вместе мы посетили немало питерских достопримечательностей. Я узнал названия многих известных улиц, например таких, как Лиговский и Литейный проспекты; увидел вживую Эрмитаж и Дворцовую площадь, центр которой венчал Александрийский столп. Он не был таким уж высоким, но, находясь под ним, складывалось чувство, словно он один держит весь темнеющий небосвод; лишь на западе полыхали алым заревом сквозь просветы туч всполохи заката. Это было красиво. А сколько мы прошли мостов я не взялся бы и считать. Не меньше семи-восьми уж точно.

Девушка рассказывала о городе, о том, чем люди в нём занимаются, какие ощущения он ей дарит, сколько она в нем живёт. Рассказывала и о том, чем занимается в нём сама. Оказалось, что она приехала навестить больную тётушку, которой нужен был чей-то присмотр. А живёт девушка в небольшом городе на границе НРГ, вместе с родителями. Несмотря на то, что тётя более-менее пошла на поправку и в помощи не нуждалась, она решила ещё немного пожить в городе, — так он ей понравился. В библиотеку она устроилась всего лишь на подработку; девушка любила книги, а то, чем она занималась на работе, было вообще несложным. Тяжело, разве что, было книги иногда таскать. Но тогда, сказала она смущённо улыбаясь, надо просто их поменьше за раз брать. А то падать будут. А книгам падать нельзя. С книгами нужно обращаться бережно.

Я больше слушал, чем говорил, несмотря на то, что сам и предложил на прогулке рассказать о своих приключениях. Но она не настаивала. Может, сама понимала, что я позвал её гулять не подумав, либо понимала, что о войне мне говорить не сильно хотелось, тем более, на второй день знакомства. Или и то, и то одновременно. В любом случае, я не любил долго молчать с девушками — мне всегда казалось, что неловкие паузы делают нас более чужими, чем это вообще возможно, а я этого ни в коем случае не хотел. Жаль, конечно, что самим девушкам этого зачастую не объяснишь. Но мне и не пришлось. Почему-то все шло хорошо и диалог складывался сам собой.

Пока мы не устали и не зашли в какую-то ближайшую к нам столовую.

В столовой людей хватало, но без места мы не остались, заняли один из небольших квадратных столов у стены. Точнее не сразу заняли: перед этим было нужно набрать еды, чем мы и занялись. Прогулка по городу потребовала немало энергии, поэтому через пять минут у нас на столе уже стояли две большие тарелки макарон с сосисками, тарелка овощного рагу и графин холодного компота. Ели мы, по большей части, молча. Когда пытались что-то говорить с забитыми ртами становилось смешно, а смеясь в таком положении можно было отправить еду не в то отверстие. Поэтому еду мы уничтожили почти полностью молча.