Подняв щит с земли, я развернулся и шагнул вперед к своим людям. Именно что своим, видимо, пока я могу только на них и надеяться, что не предадут.

Хотя, может, и не все так плохо, как я думаю, соплеменники из первого набора встали отдельно от Обра, заняли нейтральную позицию. Видимо, не хотелось им мою кровь проливать и кровь своих соплеменников.

Ко мне тут же подскочил Могута и заговорил:

— Я все же считаю, их всех надо было под нож, такое нельзя прощать, — он бросал злые взгляды мне за спину в сторону людей, которые ушли работать.

— Может, ты и прав, брат, может, и прав, — попытался я улыбнуться, но у меня получился только какой-то оскал.

На мои слова Могута скривился, а подошедший Говша только цыкнул. Гостивит и Дален покивали, давая понять, что они со мной до конца.

— Добрый ты, колдун, у нас бы их на корм рыбам пустили или к скале приковали, — коряво проговорил Хрерик. Который за прошедшее время смог немного освоить нашу речь.

— Я тебе, балбес, сколько раз говорил меня колдуном не называть, — бросил я на него недовольный взгляд.

Говша же с ухмылкой задвинул Хрерика к себе за спину, скрывая его от моего взгляда.

— Эх, что с этого северного варвара взять, язык наш выучил, и то хорошо, — махнул я рукой в сторону Хрерика.

Сам же уселся возле костра и налил себе горячего взвара, пытаясь успокоиться и все обдумать. Вот только успокаиваться совсем не получалось, какие же гниды. Пригрел змеюку на груди. Немного посидев, я направился на берег, посмотреть, как там идет добыча янтаря.

Мужики все работали, никто не отлынивал. Часть ходила по песчаной косе в поисках кусочков янтаря, часть рыла песок, а другие ведра относили в сторону и просеивали.

Оглядев все, я и сам включился в работу, весь день меня обходили стороной и никто не подходил, даже близкие люди. Очень уж я выразительные взгляды кидал по сторонам, да и разговаривать на самом деле ни с кем не хотелось.

Добычей янтаря мы занимались еще порядка семи дней, и добыть его удалось с лихвой, около двадцати двух полных мешков. Теперь бы продать по хорошей цене, и вообще отлично будет. Сегодня, как и всегда, в обед старик-прусс принес рыбу, и я с ним рассчитался обещанной солью и предупредил, что мы уходим. Прусс соль принял с благодарностью и усвистал в сторону своего дома.

Янтарь и все вещи сгрузили на драккар, и все отдыхали. Я же прогуливался по берегу, а после и между своими людьми.

С момента, как я расправился с Обром, эксцессов не было, да и людей я грузил работой по полной, так что сейчас они лениво лежали и переговаривались о чем-то своем.

Прохаживаясь между ними, я понял, что кого-то не хватает.

— Прокоп, — окликнул я ромейца, который оказался поблизости. — Проверь, все ли на месте, мне кажется, кого-то не хватает, — задумчиво протянул я, обводя взглядом весь лагерь.

— Сейчас, — и он, поднявшись от костра, медленно двинулся по лагерю. Три раза обошел его по кругу, загибая пальцы. — Юрага нет, — отчитался Прокоп.

Я нахмурился, ведь днем его видел, ошивающегося рядом.

— Давно его видел? — спросил я у Прокопа.

— Днем, попадался на глаза, — пожал он плечами.

— Народ, Юрага давно кто видел? — повернувшись к отдыхающим людям, проорал я.

— Перед тем как есть сесть, я его видел, — раздался чей-то голос.

Это с час назад, прикинул я в уме.

— Прокоп, Трофим, Пискун, дуйте к рыбаку-пруссу, гляньте, что там, — появились у меня смутные подозрения, куда делся Юраг.

Названные мной быстро помчались к жилищу старика.

Если его там не обнаружится, то надо будет подымать людей на поиски. Можно, конечно, предположить, что он с животом в ближайших кустах мучается, только я что-то сомневаюсь в этом.

Ожидание затягивалось, но вот наконец вдали можно было разглядеть пять силуэтов. Спустя пару минут стало понятно, что ребята ведут нашу потеряшку, а также девчонку-прусску.

Ее-то на кой с собой захватили?

Юраг шел с неохотой, его держали Трофим и Пискун с двух сторон, а девчонку аккуратно придерживал Трофим и что-то ей говорил. Только смысл этого от меня ускользал, она же ничего не понимает по-нашему.

Но чем ближе они подступали, тем больше подробностей можно было рассмотреть. Девчонка была вся в слезах и соплях, а ее одежонка и вовсе разорвана, она прикрывала рукой оголенную грудь, да и кровавое пятно на юбке между ног говорило о многом.

Все в лагере поднялись и собрались в кучу, наблюдая за шедшей к нам процессией, делясь своими версиями случившегося.

— Что же это за блядство-то? — вырвался у меня вопрос. — Я что, всю гниль собрал, что ли⁈

Все было понятно без лишних слов.

— Ну? — спросил я у подошедших.

— Вот его с девчонки сняли, — выдохнул Прокоп.

— А старик-то где? — спросил Говша.

— Тама лежит, мертвый, — ответил Пискун.

— Убил, значит. Не удержался, паскуда. А ведь я старику слово дал, что его никто не обидит, — я ожег Юрага злым взглядом.

Мне казалось, что со всем разобрались. Слушать меня будут, творить ничего не станут без моего ведома.

— Да я же ж поговорить только хотел с ней, а старик как накинулся, ну, я и шибанул его, — начал оправдываться Юраг под моим взглядом.

— Да как ты с ней говорить-то мог, коли они по-нашему не понимают, ты кого обманывать вздумал, — начал рычать я. — Думал, что дело свое сделаешь, никто и не узнает, тебя никто не хватится, а мы завтра уйдем!

Не выдержав, я подскочил к Юрагу и со всей силы зарядил ему по морде.

— Да это ж пруссы, это же не наши, что же ты так со мной? С девки не убудет, — прошамкал разбитыми губами Юраг.

— Может, накажем Юрага да отпустим, а девка пусть дальше и живет, как жила, все же свой, — высказался Дален.

— О, действительно, он получит наказание. Только девка без старика помрет здесь в одиночку, — не сводя глаз с Юрага, ответил я.

— Так можно с собой взять, место на корабле найдется, — предложил мой друг.

— Может, и возьмём, только я слово старику дал, — надавил я голосом. — А этот мое слово нарушили, или ты хочешь сказать, мое слово ничего не стоит, могу дать, могу забрать? А как тогда мне верить-то можно будет, как я себе верить буду или вы? — твердо проговорил я и обвел толпу взглядом.

Дален что-то хотел сказать, но как открыл рот, так его и закрыл.

— Свяжите его, — отдал я приказ.

Пискун с Трофимом быстро это сделали, да и Юраг не сопротивлялся.

— Дален, дай нож, — обратился я к стоящему рядом другу и через мгновение получил его. — Накам, переводи. — И, глядя на девчонку, я заговорил: — Я твоему родичу сказал, что вас никто не тронет. Этот пес, вопреки моим словам, покусился на вас. Убил твоего родича и тебя снасильничал. Между вами пролилась кровь, и ты вправе ему отомстить, — я протянул ей нож рукояткой вперед.

Девчонка вздрогнула от слов Накама и испуганно переводила взгляд с него на меня. А когда я протянул ей нож, она несмело его взяла, отпустив ткань своей одежды и оголяя свои маленькие, еще детские и до конца не сформировавшиеся груди.

Сначала она держала нож в руках как ядовитую змею, готовая его откинуть. В ее маленьких ручках он смотрелся будто настоящий меч. Слезы у нее мгновенно высохли, она поудобней перехватила рукоять ножа и кинулась с криком на Юрага.

— А-а-а-а, — кричала она, нанося ему в грудь удар за ударом с какой-то звериной жесткостью. Она мстила за боль, обиду и смерть своего родича.

Она успела нанести одиннадцать ударов, прежде чем я своим даром почувствовал смерть Юрага.

Он умер, а она с неистовством продолжала его бить, вся перемазавшись в его крови.

Удары девчонки становились все медленней и медленней, пока она не откинулась в каком-то ужасе от мертвого Юрага, ее тело все задрожало, и, сжавшись в комочек, она разрыдалась.

— Юрага в море выкинуть, Накам, проследи за девчонкой, умыть, накормить и напоить, как успокоится, меня позовешь, — отдал я распоряжение и устало вернулся на свое место.