И невольно ее охватил ужас… Не одни лишь газы — чудовищные, страшные, непобедимые газы — выставлял буржуазный мир против своего заклятого врага, пролетарского государства. Снаряды огромных дальнобойных пушек обращали в руины прекрасные города и несли смерть десяткам и сотням тысяч беззащитных людей. У врага были модернизированные, усовершенствованные пулеметы: из такого пулемета один человек, спрятавшись за безопасную броню, мог уничтожить тысячи солдат, пронзая самые прочные броневые покрытия своими стремительными ультра-закаленными пулями. Враг вооружился электрическими установками дальнего действия, бросавшими конденсированную энергию через радиоволны на неограниченное расстояние и убивавшими каждого безрассудного, который прикасался к любому металлическому предмету. Он снабдил свои бронемашины радиопрожекторами, чьи незаметные даже ночью лучи проходили сквозь любые заслоны и жгли, уничтожали, взрывали все живое и неживое: людей, камни, птиц, саму землю…
Гайя стыла и мертвела от страха… Аэроплан равнодушно скользил над полями, ловко уклоняясь от встречных ветров, воздушных течений и ям. Далеко внизу заблестела зеленоватая полоса: это мирно катил свои воды старик Днепр. Над рекой висело облако дымки, далеко расстилая свой покров, окутывавший берегва и прибрежные просторы.
Сквозь полупрозрачную завесу дымки горели на солнце драгоценными камнями стеклянные кровли заводов и фабрик. На сотни гектаров раскинулось это стеклянное море, разграниченное мостовыми улиц, железными перегородками конструкций и серым рубероидом крыш. Густыми вершинами нового рукотворного леса вздымались, щетинились, пронизывая облачную завесу и ненасытно разинув свои пасти, тысячи бездымных вытяжных «дымоходов».
«Неужели все это может погибнуть? Неужели дерзкий враг уничтожит или захватит эти драгоценные кристаллы рабочего пота и крови? Неужели может засохнуть и умереть это живое зернышко социализма?..»
И Гайя скорей перевернула страницы второй главы и перескочила в конец — к главе о вооруженных силах и военной технике советских республик.
Они были красноречивы, эти строки. Они свидетельствовали об исключительной жизнеспособности и упорстве класса строителей. Они открывали перед удивленной Гайей огромные достижения и усовершенствования, хотя и бледневшие перед величием Днепрогэса — не хищные и жаждавшие крови и смерти, но передовые и надежные только по принуждению, неизбежной необходимости: по большей части контроружие и средства защиты от посягательств и агрессии врага.
Брошюра была дочитана. Гайя снова посмотрела вниз: под ней уже пестрели тесно сгрудившиеся здания столицы.
XIX
В УКРЫТИИ
Владарад и Гайя миновали улицу и аэродром и спустились прямо на улицу перед зданием ЦК.
Владарад рассчитал неудачно. Аэроплан задел крыльями стены, выбил несколько окон и, распугивая прохожих, пронесся по мостовой, остановившись в квартале от ЦК.
Близился вечер. Солнечные лучи уже покинули мостовые и стены и лишь ненадолго задерживались на крышах.
Не дожидаясь полной остановки аэроплана, Владарад и Гайя соскочили на землю и нырнули в толпу, сразу окружившую странный мотор. Их останавливали, сочувственно расспрашивая, что случилось с машиной и почему они совершили посадку посреди улицы.
Раздраженные излишним сочувствием и любопытством, они старались как можно быстрее выбраться из толпы.
Надо было спешить. Ким давно уже ждал их в ЦК. Гайя нащупала на ходу бумагу с ключом к шифру, лежавшую в дальнем кармане.
Перед самым зданием ЦК путь им преградил отряд красноармейцев. Солдаты маршировали, распевая веселую песню и, видимо, направляясь на фронт.
Владарад и Гайя вынуждены были с нетерпением ждать, пока ряды бойцов не освободят дорогу.
Гайя грустно смотрела на молодые, пылкие и вдохновенные лица. Она вспомнила брошюру о химической войне…
«Все идут… и идут… — замирая, думала она. — Столько молодых, крепких. Кажется, любого врага одолеют. А налетит один самолет с ядовитыми газами, — и все умрут. И никакая сила им не поможет…»
Вдруг спокойный, неподвижный вечерний воздух дрогнул. Со всех сторон раздался дикий, отчаянный вой сотен сирен. Долгий, затем прерывистый, тревожный…
— И — и—и — и—у — у—у — у—иу… иу…
— И — и—и — и—у — у—у — у—иу… иу…
Настойчиво, заполняя воздух, поглощая все остальные звуки, он вторгался в уши, распирал голову, как пар кипящий котел, холодной змеей впозал в сознание и леденил сердце… И сердце, ослабев, падало в груди…
На мгновение толпа окаменела.
Окаменели и Гайя с Владарадом.
Окаменели и шеренги солдат.
Все поняли значение этого хора сирен…
Недаром в последние дни повсюду только и говорили, что о сиренах…
Это означало, что дозорная химико-метеорологическая станция заметила в воздухе ядовитые газы…
Это означало, что химическое наступление врага, перед которым трепетали сердца самых храбрых, — началось…
И сотни сирен, размещенных во всех уголках города, получив от станции радиосигнал, передавали населению весть о начале войны и призывали его защищаться.
Невольно все посмотрели вверх.
Вечерний воздух был прозрачен… В недосягаемой небесной глубине плавали кучки черных насекомых… Ниже с шумом и карканьем неслись стаи ворон, испуганных диким концертом сирен.
И — у—и — у… И — у—иу…
Сирены еще раз напомнили об опасности.
— Прячемся! В укрытия! Надеть маски!
И перепуганная толпа с криками и плачем сорвалась с места.
Владарад и Гайя тщетно пытались выбраться из толпы и вернуться к зданию ЦК. Их сдавливали со всех сторон, подталкивали вперед. Отбиваясь и едва не плача, они все же вынуждены были бежать вместе с толпой вниз по улице.
— Пустите, куда вы нас тащите? Нам надо обратно! Слышите?
Но никто не слушал.
С соседних улиц выбегали новые толпы, присоединялись к бегущим, и все эти толпы бежали дальше, распыляясь, разбегаясь по укрытиям и снова разрастаясь. А по пятам за ними гнался непрестанный, ужасный вой сирен.
— Иу… Иу…
Запыхавшемуся, еле живому Владараду удалось ухватиться за ограду на углу улицы. Он вцепился в Гайю и выдернул ее из толпы. Но толпа снова повлекла их в соседнюю улицу.
Отчаявшись выбраться из безудержного людского потока, они безвольно и послушно бежали за всеми.
Кучка людей остановилась перед каким-то домом. Гайя и Владарад стали вместе с ними спускаться в укрытие.
Испуганные люди бегали вверх и вниз по лестнице. Женщины истерически плакали, мужчины ругались, дети захлебывались в плаче.
Гайя неожиданно остановилась. На ступени к ее ногам упало что-то тяжелое и черное. Это была ворона.
— Птица упала! Птица упала! — раздались крики. — Ее уже убили газы! Скорее — газ оседает на землю!..
Гайя чувствовала, что теряет сознание…
Грохнули герметичные двери. И этот грохот мгновенно отрезал всех от от жизни наверху…
Гайя и Владарад очутились в подвале…
Сразу стало неестественно тихо.
Щурясь в темноте, цепляясь за чужие ноги и руки, Гайя и Владарад начали искать места, где бы сесть…
Неожиданно вспыхнуло электричество.
У всех вырвался вздох облегчения:
— Электрическая станция работает.
При свете лампы Гайя оглядела укрытие. Людей в подвале было немного. Кто-то в военной форме, пять-шесть рабочих, дрожащий и белый, как мел, учрежденец, женщина с ребенком и старый, седой ученый в черных очках.
— Профессор химии, — сразу же представился он. — Жилец этого дома. Данное укрытие рассчитано на шестерых, но я вижу людей лишних и незнакомых. Мне кажется, кое-кому придется выйти.
Но на его предложение никто не откликнулся. Напротив, не прошло и пяти минут, как в подвал набилось еще человек десять-пятнадцать. Профессор всякий раз протестовал и уверял, что места не хватит, но пришедшие даже не отвечали.
Гайя и Владарад сидели в углу и молчали. Молчали и другие. Только женщина изредка всхлипывала, кормя ребенка. Помимо ее всхлипываний, тишину нарушало лишь однообразное гудение воздухофильтра.
