Пришлось звать Боба. Он добыл новую мембрану, приладил снова, поменял конденсатор и обмотку — но, когда все уже было готово, с сомнением отодвинул устройство в сторону.

— Я не думаю, что из этого что-нибудь выйдет, — чистосердечно признался он. — Мне кажется, десятку умелых изобретателей всей жизни не хватит, чтобы построить нужный нам аппарат… Ведь нам мало сконцентрировать звук: нужно усилить его, а затем разложить, и результат ослабить, не то снова произойдет этот речевой взрыв, не менее сильный, чем взрыв динамита. Подобный звук может поднять на воздух и это здание, и нас вместе с ним. Легко сказать — несколько тысяч человек разом закричат в эту несчастную трубку… Такое, пожалуй, не под силу современной технике.

— Что же делать? — Рудольф впервые заговорил беспомощно, очевидно, наконец осознав всю фантастичность своего замысла.

Боб не ответил и только пробормотал, что, по его мнению, эксперимент пора заканчивать: члены химического совета уже, наверное, отправились по домам спать.

Но на последнем слове он осекся.

Рудольф с налитыми кровью глазами подскочил к нему и ткнул браунингом в лицо.

— Собака! — прохрипел он. — Ты загубишь все дело! Она услышала, что мы интересуемся Советом военной химии.

Боб готов был провалиться сквозь землю. Однако телефонистка пришла ему на помощь.

— Не беспокойтесь, товарищи, — улыбнулась она, отрываясь от трубки. — Если вы хотите, чтобы я забыла о Совете химии, то я забуду. Зря вы мне сразу не сказали, — вам не пришлось бы слушать всех абонентов. Мне известен номер телефона Совета. Вот он. Я только сегодня включала его для ремонта.

Рудольф и Боб бросились к коммутатору и уставились на указанный телефонисткой номерок, словно ожидая, что он вот-вот заговорит.

— Вы уверены, что это он? — резко спросил Рудольф.

— О да. Пожалуйста, я могу проверить.

И, не дожидаясь ответа, она подсоединилась к номеру:

— Алло? Центральная. 2-33-47? Совет военной химии? Нет, мне не нужен Совет. Извините, я ошиблась, — и, лукаво улыбаясь, она взглянула на остолбеневших товарищей.

В это время контрольный штифт ячейки 2-33-47 мягко щелкнул. Номер 2-33-47 соединился с другим абонентом.

— Они соединились с 1-07, это — военное министерство… Держите, слушайте… — быстро бросила телефонистка, передавая трубку Рудольфу.

Рудольф буквально прилип к трубке.

Разговор представителей химического совета с военным министерством продолжался довольно долго — целых пять минут. Лицо Рудольфа все время то краснело, то бледнело. Очевидно, ему удалось что-то услышать. Наконец, он отложил трубку.

— Пойдем, скорей. Нельзя терять ни минуты.

Но телефонистка его остановила:

— Вы уже уходите, милостивый государь? А как же я? Мне ведь нужно сейчас же вызвать полицию.

— А вы скажете полицейским, для чего мы сюда приходили и кого подслушивали?

— Нет. Но лучше свяжите меня.

Боб быстро опутал ее веревкой, пытаясь сделать это как можно осторожнее.

— Прощайте, товарищ, — улыбнулся он телефонистке. — Мы не забудем вашей помощи.

— Вы — красные? О, успеха вам! Я никому не скажу ни слова.

Боб не выдержал и поцеловал ее в зарумянившуюся щеку:

— Будьте здоровы!

На улице Рудольф заторопился:

— Скорее, надо спешить.

— Что вы услышали?

Пробираясь по темным закоулкам спящего Нью-Йорка, Рудольф наскоро изложил товарищам добытые сведения:

— Заседание Совета только что закончилось. Его секретарь назвал военному министру место — Поалей-стрит 140, военный городок. Сегодня на рассвете там должно что-то произойти. Приглашен весь Совет, будет военный министр. Что именно планируется? Неизвестно. Но что-то очень важное… В любом случае, там можно будет увидеть всех членов Совета… Прощаясь, секретарь Совета сказал министру: «Vae victis»[4]. Это, очевидно, пароль. Я не смог, конечно, ясно расслышать разговоры в комнате — к сожалению, не было времени включить громкоговоритель, тут он нам, безусловно, пригодился бы. Но я отчетливо слышал, как недалеко от аппарата кто-то несколько раз повторил дату — 1 мая. Боюсь, что первого мая начнется наступление на СССР.

Сегодня 24 апреля. Итак, у нас в запасе еще шесть дней, — с облегчением вздохнул Рудольф. — Возможно, мы и успеем что-то сделать за это время. Скорее на Поалей-стрит 140. Я уверен, что там мы хотя бы узнаем кое-что новое. Не забывайте — «Vae victis».

Солнце едва поднялось над горизонтом, когда авто товарищей въехало на Поалей-стрит.

Шофер удивленно смотрел на трех ранних пассажиров в серых военных шинелях. Шинели были выдумкой Рудольфа. В последнюю минуту он вспомнил об одежде, — было ясно, что их рабочие блузы могли показаться странными в военном городке. Товарищи долго раздумывали, что бы им надеть, и, в конце концов, согласились с Рудольфом: военные шинели с капюшонами и каски будут самым обычным и подходящим для военного городка нарядом.

Автомобиль быстро катил по ровной гудроновой мостовой, казавшейся странной здесь, среди запустения и мусора. Поалей-стрит не походила на улицу. Вдоль дороги лежали кучи мусора, земля была разрыта, очевидно, под какие-то здания. Домов тоже не было, только кое-где попадались хибары, лачуги и разрушенные сараи. Столбы с номерами, видимо, отделяли друг от друга участки земли, предназначенные для строительства.

Когда машина поравнялась с одним из стобов, Боб удивленно заметил:

— Я знаю это место, — когда-то я здесь бывал. Эти участки подготовлены под спиртовые заводы. Вон там, в конце дороги, за теми валами, стоит старая винокурня. Но я никогда не слышал, чтобы где-то здесь был военный городок.

Товарищи посмотрели в ту сторону, куда указывал Боб, и увидели за высокими земляными валами одинокий почерневший дымоход. Впереди в том же направлении ехали и другие автомобили. Владимир оглянулся и увидел позади еще одно или два авто.

— Бьюсь об заклад, что эти ранние пташки направляются туда же, куда и мы…

Он не договорил и чуть не прикусил язык от сильного толчка. Передний автомобиль только что свернул и затормозил за углом, и шофер такси с трудом избежал столкновения.

Передняя машина остановилась у кучи мусора. Из-за кучи появились несколько солдат с ружьями наперевес.

— Стража, часовые, — прошептал Рудольф. — Интересно, для чего их поставили здесь, на помойке? Сдается мне, твоя винокурня — не что иное, как военный городок.

И Рудольф тайком сжал руки товарищей:

— Либо мы проедем дальше, либо сейчас нас арестуют. Тогда все погибло!

К машине подошел офицер, вежливо приложил руку к фуражке и выжительно посмотрел на пассажиров.

Рудольф, стараясь держаться спокойно, наклонился к нему и небрежно, но отчетливо бросил:

— «Vae victis».

Офицер вытянулся в струнку и, повернув голову к солдатам, что-то коротко крикнул.

Авто двинулось дальше…

У ворот винокурни сцена повторилась.

Товарищи свободно вошли во двор, но за стеной их сразу же окружили солдаты. Рудольф произнес пароль. Один из офицеров, вежливо поклонившись, пошел впереди, указывая им путь.

У входа в здание их еще раз остановили. Часовой молча протянул им три противогазовые маски.

— Во те на! — прошептал Боб. — Не собираются ли они травить нас газами?

Товарищи в недоумении переглянулись, но молча взяли противогазы. Боб поспешил напялить свой на голову.

— Так безопаснее, — пояснил он. — А то я все боюсь, что меня по роже узнают, — я совсем не похож ни на министра, ни на генерала.

Несколько человек в помещении были либо в противогазах, либо надевали их. Один из присутствующих, без маски, подошел к товарищам и молча пожал им руки.

— Доброе утро, — пробормотал Боб под маской. — Рад вас видеть, мистер.

Приглашенные между тем прибывали. На дворе то и дело слышались сирены и гудки автомобилей. В комнате было уже человек 20–25. Тот, кто здоровался с товарищами, все время поглядывал на часы и, очевидно, нервничал.