Рудольф коснулся рук товарищей. Владимир почувствовал, что его руки были холодны, как лед. Рудольф нервно скрипел зубами.

— Тсс! — предупредил он. — Я уже знаю, что делать. Не мешайте мне. Когда испытания закончатся и начнут открывать последнюю камеру, постарайтесь первыми оказаться у двери и заслонить ее, чтобы я мог…

— Ты хочешь?… — вполголоса воскликнул Боб.

— Тише! — злобно зашипел Рудольф. — Да, я хочу проникнуть внутрь и попытаться взять образцы газов. Пробирки у меня с собой. Мы получим образцы!.. Не бойся, я в маске, — успокоил он Боба. — Пожелайте мне удачи!

И, пожав товарищам руки, он отошел.

Гости собрались вокруг сопровождающего, который рассказывал о действии газов. Владимир и Боб видели, как Рудольф за их спинами осторожно проскользнул к потайной двери и исчез…

Между тем, узников уже ввели в камеры.

— Начнем? — спросил военный у собравшихся. Не дожидаясь ответа, он подошел к первой камере и с легким скрипом открыл вентиль баллона.

Все присутствующие жадно припали к узкому окну…

Камера наполнилась газом. Газ был не бесцветный, и все имели возможность следить за лицом осужденного, видевшего, как воздух в камере зеленел, насыщаясь ядом…

— Почему он смотрит вниз, как будто нам под ноги? Там что-то лежит?.. К сожалению, через окно не разглядеть, — спросил один из зрителей. — Смотрите, он словно к кому-то обращается и что-то кричит.

— Он, наверное, смотрит на кран, это вполне логично, — ответил второй. — К тому же он, возможно, уже сошел с ума и ему что-то мерещится. Может, его невеста, — с садистским смехом закончил он.

— Однако, это действительно странно, — и здесь то же самое… — добавил он около третьей камеры, убедившись, что и другие «объекты» ведут себя точно так же.

— Вы заметили? Они все бросаются сюда, к стене? Жаль, не видно, что они делают. Думаю, они пытаются заткнуть пальцами кран, откуда поступает газ, — захохотал третий.

Владимир и Боб тоже смотрели в окна и дрожали от ужаса, прислушиваясь к этим разговорам и зная причину такого поведения заключенных…

Перед их глазами прошли неописуемые муки людей, которые умирали в судорогах, вдруг ослепнув, онемев в предсмертном вопле… Они видели, как живая плоть на глазах покрывалась волдырями и распадалась на куски…

В зале царил страшный шум. Некоторые гости дико выражали свою радость, другие, пьяные от созерцания смерти, безумно хохотали. Но тонкие нервы большинства не выдержали подобного напряжения, и несколько зрителей уже бились в истерике. Лакеи в противогазах бегали взад и вперед, вынося потерявших сознание великих мужей и окатывая их водой.

Сопровождающий — очевидно, директор или главный инженер этого подземного ада — тоже был обеспокоен. Но не зрелищем смерти и не истерикой своих хрупких патронов. Он бегал от камеры к камере, от баллона к баллону и удивленно пожимал плечами. Все его вычисления оказались неверными. В каждую камеру пришлось впустить двойную дозу, чтобы достичь желаемого воздействия.

— Неужели я ошибся? Что за черт? — ворчал он, перебегая от первой ко второй и от второй к третьей камере. — Везде так! Двойная доза!

Владимир и Боб следили за ним с ненавистью и в то же время с надеждой. Они даже испытывали какое-то приятное чувство. Всякий раз, когда военный чертыхался, придя к выводу о необходимости использовать двойную дозу, они с облегчением вздыхали, понимая, куда подевался излишек газа.

Наконец директор успокоился, заметив, что двойная доза требовалась для каждой камеры. Значит, это явление не было случайным: вероятно, газ впитывался в стенки камер или уходил сквозь неплотно закрытые фильтры…

Перед последней камерой Владимир и Боб застыли. Здесь также потребовалась двойная доза, — следовательно, Рудольф был внутри. Но как незаметно выпустить его оттуда? Они стали у двери, собираясь после фильтрации воздуха войти в камеры первыми…

Испытания завершились…

С гудением заработали воздухофильтры.

— Камеры чисты! — крикнул директор. — Можно входить.

Но желающих нашлось немного. Владимир и Боб по очереди обходили все камеры и терпеливо осматривали мертвые или искалеченные тела.

Настал черед последней камеры.

Директор открыл дверцу. Владимир и Боб протиснулись вперед…

— Простите, — отстранил их директор.

В тот же миг он выскочил из камеры, крича:

— Сюда, скорее, на помощь!

Владимир и Боб вбежали в камеру.

На полу, рядом с трупом узника, раскинувшись, лежал Рудольф…

— Как же это случилось? — рвал на себе волосы директор. — Я сам закрывал двери… в камерах посторонних не было…

— Вы хоть знаете, кого убили? — угрожающе тряс его кто-то. — Кто это такой?..

Все бросились к камере, чтобы вынести оттуда неизвестную жертву. Владимир и Боб находились впереди. Стоило им коснуться окоченевшего тела, как они поняли, что Рудольф был мертв.

Владимир чувствовал, что больше не выдержит. Столько замученных людей и… смерть Рудольфа! Это было невыносимо.

Под грудь ему что-то подкатило, горло сжалось. Голова кружилась. Он ощущал, что вот-вот начнет хохотать и биться головой о стены.

Но Боб быстро овладел собой. Он так стиснул руку Владимира, что чуть ее не сломал. Это привело Владимира в чувство.

— Сейчас все погибнет! — прохрипел ему на ухо Боб. — Увидят, что Рудольф не один из них, а тогда и нам каюк! Надо спасать добытые газы.

Растолкав всех, он подхватил тело Рудольфа на руки и с криком «Врача! Врача!» бросился к двери. Повернувшись спиной к толпе и делая вид, что дует в лицо отравленного, Боб заслонил собой Владимира, который тем временем извлек из карманов Рудольфа пробирки с газами. Продолжая звать врача, они побежали к выходу. За ними бежали другие, что-то крича и требуя остановить беглецов. Но они уже были на свободе. Разбросав в стороны растерянных часовых, они быстро вскочили в свое авто. Удивленный шофер дал полный ход…

На перекрестке Боб спокойно вышвырнул водителя из машины, а сам пересел на его место…

Товарищи оглянулись назад.

По дороге, догоняя их, неслись несколько автомобилей.

— Скорее бы запутать следы, — простонал Боб, — и в лабораторию — проанализировать газы.

Машина ревела, покрывая на полной скорости версту за верстой. Испуганные пешеходы разбегались врассыпную.

Товарищи направлялись в другой конец города, где располагалась конспиративная лаборатория.

Хотя вчерашнее заседание альтруистического комитета закончилось далеко за полночь, мистер Джойс проснулся очень рано. Уже в одиннадцать часов он должен был явиться на прием к секретарю «неофициального бюро» при Лиге Наций с докладом о вчерашнем заседании Совета профсоюзов.

Собрание комитета «Общества спасения человечества» закончилось, собственно говоря, ничем. Пусть члены комитета и не отличались особым умом, после долгих дебатов и последнему дураку стало ясно, что идея изобрести газ, который действовал бы исключительно на коммунистов, не вредя беспартийным — мысль по меньшей мере странная.

Мистер Джойс был по происхождению пролетарием, обладал практическим умом и с самого начала не верил в эту фантазию, но все же поставил вопрос на обсуждение, прислушавшись к голосам добросердечных патронесс-филантропок. Он даже жалел, что комитет так быстро осознал несбыточность идеи и отверг его план, не дав патронессам, таким образом, возможности проявить свои лучшие человеческие качества — гуманность к врагу.

Мистер Юбераллес, секретарь «неофициального бюро» Лиги Наций, с нетерпением ждал Джойса и, будучи человеком аккуратным и пунктуальным, даже сделал ему выговор за опоздание на двадцать минут.

— Я злейший враг Эсэсерии, — так закончил он этот краткий джентльменский выговор, — но я уважаю эсэсер-ских коммунистов за их американизм, каким бы парадоксальным это ни показалось. Они все — члены «Лиги времени» и живут по НОТу[5]. Опоздание на двадцать минут для них вещь просто немыслимая.