В 90-е гг. появился ряд серьезных отечественных работ по организованной преступности,[487] а также главы, посвященные организованной преступности, в книгах Лунеева (1997, 2005), Хохрякова (1999), не считая многочисленных сборников статей и докладов (Организованная преступность, 1989; Организованная преступность – 2, 1993; Организованная преступность – 3, 1996; Организованная преступность – 4, 1998; и др.), а также социально-правовой альманах «Организованная преступность и коррупция: Исследования, обзоры, информация» (2000–2003 гг.). Значительный интерес представляют опубликованные в виде книг результаты журналистских расследований – прежде всего, А. Константинова и М. Дикселиуса, а также фактографический материал в газете «Ваш тайный советник» (Санкт-Петербург). В числе зарубежных исследователей современной организованной преступности в России следует назвать Johan Backman, Stephen Handelman, Patricia Rawlinson, Louise Shelley и др.

Однако нельзя сказать, что организованная преступность в России изучена достаточно полно. Теоретические и методологические основы ее изучения не вполне четко выражены. Отечественные разработки недостаточно «прописаны» в мировой науке. Нуждается в совершенствовании методическая база исследований. Главное же – организованная преступность и деятельность представляющих ее преступных организаций постоянно меняются как в целом по России, так и по отдельным ее регионам.

Можно назвать несколько уровней теоретического осмысления организованной преступности.

На общенаучном уровне мы исходим, во-первых, из системного анализа изучаемого объекта. И само общество, и его элементы, включая экономику, преступность, организованную преступность, представляются нам системными объектами, состоящими из элементов, закономерным образом взаимосвязанных и взаимодействующих между собой и целым – обществом. Такой подход позволяет, в частности, рассматривать соотношение и взаимодействие между организованной преступностью, экономикой, политикой как элементами общества. Во-вторых, при исследовании преступных организаций нами применяется по понятным причинам организационный анализ.[488] В-третьих, при изучении организованной преступности с учетом специфики ее национальных особенностей и тенденции к интернационализации важны исторический и сравнительный методы анализа.

На частнонаучном – криминологическом уровне мы вновь обращаемся к относительности и конвенциональности преступности. Границы между преступным и непреступным условны, относительны, подвижны, изменчивы, конвенциональны. Но и грани между бизнесом легальным и нелегальным размыты, не всегда определимы. Это важно для наших последующих рассуждений.

Общие криминологические теории (аномии, социальной дезорганизации, дифференцированной ассоциации, стигматизации или этикетирования, радикальная и др.) применяются и при объяснении организованной преступности.[489]

На специальном уровне – криминологии организованной преступности – исторически возникло несколько концепций – моделей.

Одна из ранних – «alien conspiracy model» (модель «иностранного заговора»).[490] Она основана на опыте этнических преступных организаций в США (прежде всего – итальянской мафии). Возможно, эта модель легла в основу группы local, ethnic models (локальные или этнические модели), хотя нередко она рассматривается в качестве самостоятельной. Другая группа – hierarchical models (иерархические модели). Очевидно, к ним относятся bureaucratic/corporate model (бюрократически-корпоративная модель) и patrimonial/patron-client model («патримониальная» модель патрон/клиент).[491] Сторонники этих моделей исходят из иерархической структуры преступных сообществ. Наконец, третьей группой моделей является рассмотрение организованной преступности как предпринимательства – business enterprise.[492]

Нам представляется, что между тремя основными группами (типами) моделей организованной преступности нет принципиальных противоречий и они могут служить примером дополнительности (в понимании Н. Бора). Главной содержательной характеристикой организованной преступности является business enterprise – предпринимательство (этот вопрос будет подробнее рассмотрен ниже). Local, ethnic и hierarchical models отражают организационные формы (локальная или этническая по происхождению, иерархическая по структуре) реализации предпринимательства (business enterprise). Одна из важных методических задач при исследовании организованной преступности и деятельности преступных организаций – проверка информации, получаемой из различных источников. Так, например, мы весьма критически оцениваем данные официальной статистики.[493] Объективность публикаций в прессе проверялась нами при опросе представителей правоохранительных органов. Получение в наших эмпирических криминологических исследованиях одинаковых по содержанию ответов работников правоохранительных органов, бизнесменов и представителей криминалитета служит показателем вероятной достоверности информации.

Остается добавить, что в этой главе нами используются, в частности, материалы эмпирических исследований организованной преступности, проводимых Центром девиантологии Санкт-Петербургского Социологического института РАН (Я. Гилинский, Я. Костюковский, Э. Кочетков и др.).

Организованная преступность – сложный социальный феномен. Возникнув, она так прочно переплелась с другими социальными институтами и процессами, так прочно вросла в общественную ткань, что с трудом может быть из нее вырвана для изучения. Более того, вызывает все большие сомнения корректность самого понятия «организованная преступность», ибо, во-первых, преступность, как отмечалось выше, не имеет дескрипта («субстрата») в реальной действительности, а является социальным конструктом. Во-вторых, «организованность», с точки зрения общей теории организации, – неотъемлемое свойство всех биологических и социальных систем (объектов), а потому «неорганизованной» преступности вообще не существует. В-третьих, «в современных условиях, когда деятельность любой публичной или частной институции неизбежно связана с нарушениями уголовного закона, понятие „организованная преступность“ оказывается синонимом понятий „общество“, „государство“, „социальная действительность“, „социальное явление“».[496] Так что «понятие организованная преступность выполняет социальную функцию „персонификации общественного зла“».[497] В результате предлагается отказаться от понятия «организованная преступность» как криминологического и уголовно-правового (вообще – научного), признав его бытовым понятием.

Мы не призываем к немедленному отказу от понятия «организованная преступность». Существуют научные традиции, накоплен большой эмпирический материал. Но тема нуждается в демифологизации и корректном, не идеологизированном освещении.