Таблица 16.1

Меры наказания, примененные к осужденным в России (1987–2006)

Автору этих строк довелось посещать тюрьмы и другие пенитенциарные учреждения многих зарубежных стран Азии, Америки, Европы и, конечно же, бывшего СССР и России. В тюрьмах Западной Европы убеждаешься, что можно вполне сочетать надежность охраны (в основном, с помощью электронной техники, без автоматчиков и собак) и режимные требования с соблюдением прав человека, уважением его личности. В одной из посещенных мной тюрем Турку (Финляндии) заключенным… выдаются ключи от камеры, чтобы человек, уходя из нее, мог закрыть дверь в «свою комнату» и открыть, возвращаясь. По мнению начальника тюрьмы, это позволяет заключенным сохранять чувство собственного достоинства. В Хельсинки (Финляндия), Фрайбурге (Германия) заключенные проживают по одному – два человека в камере и днем свободно гуляют по коридору, заходят в гости друг к другу. При мне в тюрьме Хельсинки осужденные на кухне блока готовили торт ко дню рождения одного из заключенных. В камерах находятся телевизоры, компьютеры, прохладительные напитки.

В-четвертых, все решительнее звучат предложения по формированию и развитию альтернативной, не уголовной юстиции для урегулирования отношений «преступник – жертва», по переходу от «возмездной юстиции» (retributive justice) к юстиции возмещающей, восстанавливающей (restorative justice).[714] Суть этой стратегии состоит в том, чтобы с помощью доброжелательного и незаинтересованного посредника (кого-то вроде третейского судьи) урегулировать отношения между жертвой и преступником. Во многих случаях корыстных преступлений потерпевший больше заинтересован в реальном возмещении причиненного ему ущерба, нежели в том, чтобы «посадить» виновного (и, как правило, в течение многих лет дожидаться результатов исполнения обязательств по удовлетворенному в уголовном процессе гражданскому иску). А лицо, совершившее это преступление, скорее будет готово возместить ущерб, чем «идти в тюрьму». Опыт такого решения конфликта «преступник – жертва» фактически существует в тех странах, где еще сильны общинные связи и авторитет старейшин, и постепенно внедряется в других государствах. Отечественный опыт представлен в Вестниках восстановительной юстиции, выпускаемых Общественным центром «Судебно-правовая реформа».[715]

Проблема альтернативной юстиции особенно актуальна применительно к преступности несовершеннолетних.

В целом речь идет о переходе от стратегии «войны с преступностью» (war on crime) к стратегии «сокращения вреда» (harm reduction). Об этом прямо говорится в 11-й Рекомендации доклада Национальной комиссии США по уголовной юстиции: «изменить повестку дня уголовной политики от „войны“ к „миру“».[716] «Уменьшить надежды на тюремное заключение и обратить больше внимание на общественное исправление (community correction)» советует S. Barcan в 14-й из 23 рекомендаций своей книги.[717]

Жизнь человека – высшая ценность. Впрочем, как и жизнь каждого живого существа (вот почему высшим проявлением гуманизма является провозглашенный А. Швейцером принцип «veneratio vitae» – благоговение перед жизнью. Любой). Как убийство является самым тяжким преступлением, так и смертная казнь, выражаясь казенным языком советского государства, служит «высшей мерой наказания». Мы не раз упоминали о том, что человечество перепробовало самые жестокие способы «законного» лишения жизни, не достигнув желаемой цели («предотвращение» преступлений). Тем не менее и в современном мире немало государств сохраняет в арсенале уголовных наказаний смертную казнь, а многие граждане сие одобряют и надеются на то, что убийством «по закону» можно предотвратить противоправные убийства.

Отношение к смертной казни служит индикатором цивилизованности/варварства, гуманности/бесчеловечности, терпимости/ нетерпимости.

Нам кажется, вопрос «за или против смертной казни?» исчерпал себя, во-первых, в том смысле, что за столетия дискуссии все доводы pro et contra давно стали всем известны и вряд ли могут появиться новые. Меняются лишь акценты в зависимости от того, политические, юридические, культурологические или иные аспекты темы превалируют в конкретной ситуации и дискуссии.[718]

Во-вторых, этот вопрос давно превратился в некий символ, «метку», индикатор, разделяющий сторонников и противников смертной казни на два лагеря по мировоззренческим, идеологическим позициям. «Высказываясь за смертную казнь или против нее, мы характеризуем не столько проблему, сколько собственную личность».[719] И тогда с одной стороны – А. Франс, В. Гюго, Б. Шоу («худший вид убийства – убийство на эшафоте»), А. Швейцер, М. Ганди, Ф. Достоевский, А. Кони, В. Короленко, Л. Толстой, И. Тургенев, А. Радищев, А. Герцен, А. Сахаров, лучшие представители российской уголовно-правовой мысли – М. Духовской, И. Фойницкий, Н. Таганцев, Н. Сергеевский, В. Спасович, М. Гернет (смертная казнь – «институт легального убийства») и множество других славных имен. На другой стороне – Пуришкевич, Победоносцев, Блудов, кн. Щербатов…

Напомним, что под социальным институтом понимается тип и форма социальных практик, посредством которых организуется общественная жизнь; регулярные и долговременные социальные практики, образцы поведения, санкционируемые и поддерживаемые с помощью социальных норм. Очевидно, смертная казнь относится к числу «регулярных и долговременных социальных практик, санкционируемых и поддерживаемых с помощью социальных норм». Социальный институт охватывает и нормы, и роли. Применительно к смертной казни это роли суда, палача (стыдливее – «исполнителя»), осужденного, судебного врача и др. Смертная казнь относится к политическим институтам.

Институты возникают в процессе формирования социальных практик (их институционализации) и прекращают свое существование. Смертная казнь появилась не сразу (для этого нужно было формирование государства, власти, права и т. п.). В различных государствах она существовала не всегда. Когда византийская церковь рекомендовала князю Владимиру заимствовать смертную казнь, князь отвечал: «Боюсь греха!».[720] Отменяла смертную казнь императрица Елизавета Петровна.[721] В настоящее время, как известно, смертная казнь отменена de jure или de facto во всех странах Западной и Центральной Европы, в Канаде, Австралии, в большинстве стран Латинской Америки и многих других государствах, всего свыше 100.[722] Есть надежда, что этот позорный институт рано или поздно прекратит свое существование и в других странах.

Каждый социальный институт осуществляет определенные функции – явные и латентные. Явные, прокламируемые функции смертной казни – борьба с преступностью, предупреждение тяжких преступлений, справедливое воздаяние, обеспечение защиты населения и т. п. Однако давно уже известно, что ни уголовная юстиция, ни наказание и пенитенциарные учреждения, ни, тем более, смертная казнь не в состоянии выполнить прокламируемые функции (разве что «воздаяние»). Институты уголовной юстиции и наказания существуют лишь постольку, поскольку общество не знает, что реально предпринять для сокращения или сдерживания преступности. Сторонники сохранения смертной казни в России ссылаются обычно на жестокие серийные убийства и получившие распространение заказные убийства профессиональными убийцами (киллерами). Так вот, серийные убийства на сексуальной почве совершают, как правило, лица с психическими отклонениями (так называемая патология влечения), определенная доля которых есть в каждой популяции. Единственная реальная возможность превенции таких преступлений – раннее выявление и медико-психологическая коррекция лиц с соответствующей патологией. Что касается заказных убийств, то киллер – это профессия, для него убийство – работа, выполняемая независимо от теоретически грядущего наказания. Работа рискованная, и основная задача наемных убийц – минимизировать саму возможность наказания, что им обычно и удается сделать… Предусмотрено ли в качестве наказания лишение свободы или смертная казнь или нечто иное – может отразиться лишь на размере оплаты труда. И вообще, «ошибочно полагать, будто все или большинство тех, кто совершает такое тяжкое преступление, как убийство, идут на него после рациональной оценки возможных последствий».[723]