Криминологически преступления против собственности включают умышленные посягательства по корыстным мотивам на имущество, деньги или иные материальные ценности, находящиеся в чужой собственности, независимо от ее формы (личная, частная, общественная, государственная и др.) или, иначе говоря – незаконное обогащение за чужой счет.
Существует множество утопий и иллюзий по поводу возможности установить (эволюционным или революционным путем) такой «справедливый» общественный порядок, когда одновременно каждый сможет иметь доходы «по труду» (чем больше трудишься и производишь, тем больше имеешь) и при этом все будут достаточно обеспечены. Однако еще в конце XIX в. известный американский экономист Т. Веблен писал: «Как бы всеохватывающе, поровну или «справедливо» ни распределялся общий прирост общественного благосостояния, он нисколько не приблизит насыщение той потребности, почвой для которой является стремление каждого превзойти всякого другого в накоплении материальных ценностей. Если бы, как иногда полагают, стимулом к накоплению была нужда в средствах существования или в материальных благах, тогда совокупные экономические потребности общества понятным образом могли быть удовлетворены при каком-то уровне развития производственной эффективности, но, поскольку борьба по сути является погоней за престижностью на основании завистнического сопоставления, никакое приближение к определенному уровню потребления невозможно».[480] Опыт «развитого социализма», государств «всеобщего благоденствия» подтвердил вебленовский прогноз. На бытовом, житейском уровне безграничность «престижного потребления» и завистливости выражается в стремлении жить «не хуже других», «как люди», чтобы все было «как у людей». Если же «у соседа сдохла кобыла, казалось бы – какое мне дело? А все-таки приятно…».
Собственность – не естественная, природная данность, а социальный конструкт. Право собственности, полномочия собственника «определяются социально, и поэтому их характер зависит от конкретного общества, а также от стадии развития этого общества. Права собственности подразумевают социальные отношения между людьми, поскольку они определяют, кто имеет санкционированный доступ к этим объектам, а кто нет. Отношения собственности социальны, поскольку обладание собственностью может наделять человека властью над другими…».[481]
Социальный, а не природный характер собственности обусловливает непонимание (или недопонимание) детьми существенных различий между «мое», «наше» и «чужое», «не наше». Лишь в процессе обучения, вообще – социализации ребенок начинает усваивать, осознавать эту разницу. Но не каждый, не всегда и не сразу. А если в семье действуют принципы «хватай, что плохо лежит», «бери чужое, но не попадайся», «тащи все в дом», то надеяться на отношение к чужой собственности как «священной и неприкосновенной» не приходится. Но и в самых благополучных семьях дети до поры до времени не очень считаются с чужой собственностью. Вот признания ряда политических деятелей современной России: «Я украла у одноклассницы красивую тетрадку и «биковскую» ручку. Родители девочки часто ездили за границу, и у нее всегда были такие красивые вещи, что устоять не было сил… А два моих сына, когда им было 4 и 7 лет, украли у нас с мужем деньги» (бывш. вице-спикер Госдумы И. Хакамада); «Я довольно часто воровал по мелочи. Иногда залезал к матери в кошелек… Но чаще я с друзьями лазил за яблоками в чужие сады» (губернатор Псковской области Е. Михайлов); «Украсть у лоточницы пирожки в нашем дворе считалось спортивным достижением… Сын иногда может не отдать сдачу, «сэкономив» себе на мороженое. А однажды он поехал к репетитору, того не оказалось дома. Деньги за урок он не заплатил, но и нам их не отдал» (президент продюсерской компании В. Семаго); «Что-то воровал, но что, где и когда – не помню. Просто мне кажется, что 100 % детей обязательно что-нибудь крадут у родителей. У детей нет четкого разделения – мое, наше и чужое» (лидер Российского общенародного союза С. Бабурин); «По огородам часто лазил, особенно за клубникой «Виктория» – очень крупный сорт. Еще таскали горох, огурцы, яблоки» (бывш. депутат Госдумы В. Рыжков).[482]
Надеюсь, читатель понимает, что я привел эти высказывания не для того, чтобы «очернить» их авторов. Все вышесказанное не служит и оправданием посягательств на чужую собственность. Важно другое – опять и опять мы сталкиваемся с тем, что за, казалось бы, такими простыми и ясными истинами, как «не убий» и «не укради», скрываются сложные социальные феномены.
С легкой руки Г. Беккера – нобелевского лауреата 1992 г. по экономике, начал развиваться экономический анализ преступной деятельности и наказания.[483] Основная идея Беккера: как потенциальные преступники, так и представители правоохранительных органов действуют рационально – взвешивая все «за» и «против» (или, по крайней мере, пытаясь оценить «выгоду» от своих поступков и их «цену»). Так, «индивид совершает правонарушение, если ожидаемая для него выгода (польза) превосходит выгоду, которую он мог бы получить, используя свое время и свои ресурсы на другого рода деятельность. Некоторые лица становятся преступниками не потому, что их основные мотивации отличаются от мотиваций других лиц, но потому, что различаются их выгоды и издержки „цена“)». Более подробный экономический анализ, в частности, показывает, что правонарушителями становятся, в основном, лица, предпочитающие риск; что их удерживает от преступления скорее большая вероятность подвергнуться наказанию, нежели его потенциальная суровость. При этом экономический расчет справедлив для корыстных преступников и неэффективен при анализе насильственных преступлений. Применительно к правоохранительной деятельности показано, что социальные издержки тюремного заключения выше издержек правонарушителя от лишения свободы, ибо потери от такого наказания несут и законопослушные налогоплательщики, оплачивая содержание заключенных. Экономический подход объясняет, почему кражи, грабежи, разбойные нападения чаще совершают представители низших страт и подростки: именно для них ограничены легальные пути хорошего заработка.[484] Справедливости ради следует заметить, что это экономическое направление вызывает критику других представителей современной зарубежной криминологии за гиперболизацию роли экономических отношений среди иных социальных.
§ 2. Криминологический анализ преступлений против собственности
Имеющаяся информация и прежде всего – официальные статистические данные ограничивают объем рассматриваемых преступлений кражей, грабежом, разбойным нападением, растратой и присвоением, а также мошенничеством.
Динамика преступлений против собственности в России отчасти была представлена в табл. 3.5. Здесь мы дополним ее сведениями об уровне (на 100 000 населения в возрасте 16 лет и старше) зарегистрированных присвоений и растрат: 1987 г. – 52,2; 1988 г. – 46,8; 1989 г. – 42,8; 1990 г. – 39,6; 1991 г. – 36,0; 1992 г. – 34,6; 1993 г. – 32,9; 1994 г. – 31,4; 1995 г. – 32,0; 1996 г. – 34,4; 1997 г. – 37,8; 1998 г. – 38,5; 1999 г. – 41,8; 2000 г. – 46,0; 2001 г. – 46,6; 2002 г. – 41,8; 2003 г. – 42,4; 2004 г. – 50,5; 2005 г. – 54,0; 2006 г. – 55,2. Мы видим снижение уровня этих преступлений с 1987 г. (уровень 52,2) до 1994 г. (уровень 31,4) с последующим возрастанием к 2006 г. (уровень 55,2).
Что касается мошенничества, то в 1993 г. было зарегистрировано 47 981 преступление, в 1994 г. – 65 366, в 1995 г. – 67 243, в 1996 г. – 74 539, в 1997 г. – 77 763, в 1998 г. – 76 738, в 1999 г. – 83 654, в 2000 г. – 81 470, в 2001 г. – 79 296, в 2002 г. – 69 346, в 2003 г. – 87 471, в 2004 г. – 126 047, в 2005 г. – 179 553, в 2006 г. – 225 326. Таким образом, наблюдается рост только зарегистрированных фактов мошенничества с 1993 по 2003 г. в 1,8 раза. Дальнейший «скачок» количества зарегистрированных фактов мошенничества вызван не столько их реальным ростом, сколько изменением закона (Федеральный закон от 8 декабря 2003 г.).