Имеется множество определений организованной преступности.[498] Некоторые из них лаконичны, но тавтологичны и малосодержательны («organized crime is crime that is organized» – организованная преступность есть преступность, которая организована). Другие излишне громоздки, их авторы пытаются перечислить все возможные признаки организованной преступности (Abadinsky, 1994: 8). Более содержательно определение, предложенное Albanese: «The provision of illicit goods and services (conspiracy) and the infiltration of legitimate business (extortion)».[499] При всем многообразии определений, акцент делается либо на характере деятельности (преступный, для извлечения прибыли и т. п.), либо на организованности (устойчивая группа, иерархическая структура и т. п.).
Если учесть, что идеальных определений не бывает, можно в первом приближении, в качестве рабочего принять понимание организованной преступности как «функционирование устойчивых, управляемых сообществ преступников, занимающихся преступлениями как бизнесом и создающих систему защиты от социального контроля с помощью коррупции-». Это определение было зафиксировано в документах Международной конференции ООН по проблемам организованной преступности в 1991 г. в Суздале (Россия).
При этом следует предостеречь от понимания организованной преступности как простой совокупности деятельности преступных организаций. Организованная преступность – не сумма преступных организаций и не сумма преступлений, совершенных ими. Это качественно новая характеристика такого состояния преступности, когда она встроена в социальную систему, оказывая существенное влияние на другие составляющие (элементы) системы, и прежде всего – на экономику и политику. Может быть, более глубоким окажется определение организованной преступности как системы социальных связей и отношений, сложившихся по поводу извлечения незаконной прибыли.[500]
Однако важно не столько формальное определение организованной преступности, сколько понимание ее природы, сущности.
Организованная преступность выступает, прежде всего, как предпринимательство, бизнес, индустрия, производство и распределение товаров и/или услуг. Organized crime as illicit business enterprise (организованная преступность как незаконное предпринимательство).
Главной целью организованной преступности является экономическая выгода, прибыль. И в этом отношении организованная преступность не отличается от обычного бизнеса. Различия (весьма относительные) начинаются с методов деятельности. Преступные организации добиваются высокой прибыли любыми методами, включая криминальные. «As long as there are vast profits to be made, illegal enterprises should continue to flourish» (Нелегальное предпринимательство будет процветать, пока оно дает огромные доходы (прибыль).[501] Но и вполне респектабельный бизнес не избегает полулегальных, а то и преступных действий для достижения выгодного результата… Становясь известными, такие случаи расцениваются как примеры «беловоротничковой» (white-collar crime), а не организованной преступности.
Криминальный бизнес возникает, существует и развивается при наличии ряда условий:
• спрос на нелегальные товары (наркотики, оружие и др.) и услуги (сексуальные и др.);
• неудовлетворенный спрос на легальные товары и услуги (например, «дефицит», свойственный так называемой социалистической экономике);
• рынок труда, безработица, незанятость подростков и молодежи;
• пороки налоговой, таможенной, вообще экономической политики государства, а также коррупция, препятствующие нормальному развитию легальной экономики.
Пока есть спрос, будут предложения. Функционирование наркобизнеса как экономической отрасли рассмотрено в книге Л. Тимофеева «Наркобизнес: Начальная теория экономической отрасли» (1998).
В результате детального экономического анализа автор приходит к следующим выводам (с которыми я полностью солидарен): «Из всех возможных способов регулирования отрасли – налогообложение, национализация, запрет – запрет как раз наименее продуктивен. Запретить рынок – не значит уничтожить его. Запретить рынок – значит отдать запрещенный, но активно развивающийся рынок под полный контроль криминальных корпораций… Запретить рынок – значит дать криминальным корпорациям возможности и ресурсы для целенаправленного, программного политического влияния на те или иные общества и государства».[502] В качестве иллюстрации достаточно вспомнить последствия «сухого закона» в США – бутлегерство и зарождение мафии, а также политики «преодоления пьянства и алкоголизма» в середине 80-х гг. в бывшем СССР – массовое самогоноварение, начало подпольного производства и распространения фальсифицированных алкогольных изделий, наконец, сегодняшнюю ситуацию с наркобизнесом.
Формирование и развитие организованной преступности, а точнее, повышение уровня организованности преступности – закономерный и естественный общемировой процесс, выражение тенденции повышения уровня организованности всех социальных подсистем: экономики, политики, управления, коммуникаций и др.
Как выразился один из представителей преступного сообщества Санкт-Петербурга в интервью сотруднику Центра девиантологии Социологического института РАН Я. Костюковскому, «время разбойников с обрезами прошло. Конечно, есть обычные уличные грабители, но они даже если за день ограбят тысячу человек – это ничего по сравнению с тем, что могу заработать я, нажав три клавиши на компьютере».
Организованная преступность как элемент общества вплетена в его ткань и переплетается с другими структурными элементами – прежде всего экономикой, а затем и политикой. Вообще, об организованной преступности как социальном феномене (а не совокупности преступных организаций, которые существуют не одно столетие, а может быть и тысячелетие) можно говорить только тогда, когда она начинает серьезно влиять на экономику и политику страны. Это присуще, например, современной России. Не удивительно, что одной из тенденций организованной преступности является стремление к легализации своей деятельности, в частности, путем создания легальных предприятий и инвестирования в них денег, добытых преступным путем, а затем «отмытых».
Организованная преступность институционализируется в различное время в разных странах, становясь социальным институтом. Социальные институты – регулярные, долговременные социальные практики, образцы поведения, служащие удовлетворению различных потребностей людей.[503] Основные признаки организованной преступности как социального института: длительность существования; регулярность (постоянство) функционирования; выполнение определенных социальных функций (обеспечение заинтересованных групп населения товарами и услугами, предоставление рабочих мест, перераспределение средств и др.); наличие комплекса норм (правил поведения), «профессионального» языка (сленг), вполне определенных ролей. Институционализация (процесс, в ходе которого социальные практики становятся регулярными, долговременными и «обрастают» всеми признаками института) организованной преступности происходит постепенно. Этот процесс начался в России (СССР) с конца 50-х – начала 60-х гг. и завершился в конце 70-х – начале 80-х гг. ушедшего столетия.
«As long as politicians, police, and the business community are eager to cooperate, organized crime will be able to operate with impunity. Organized crime, in short, is too much a part of our economic, political, and social systems».[504]
