Я внимательно осмотрел его: усталый, задёрганный, подавленный — похоже, он говорил правду и действительно никого не убивал.

— Хорошо, допустим, всё было так, как вы сказали. Тогда, кто по вашему мнению мог убить Марию?

— Я… Я не знаю, гражданин следователь…

— А если подумать? Вы в курсе, что у Будько были другие любовники, кроме вас.

— Да.

— И вас это не удивляло?

— Нет. Я ведь не собирался жениться на Маше. Она это знала и позволяла себе встречаться с другими. Я был не против. Главное, что она была разборчивой и ничего бы не подхватила…

— Интересная история. Кого из любовников Марии вы знаете?

— Лично — никого.

— Мне сказали, что к ней часто заходил бывший солдат-инвалид на одной ноге…

Акопян усмехнулся.

— Чушь собачья! Никакой это не инвалид!

— Так-так… С этого места поподробней.

— Видел я его как-то раз. Представьте себе — преспокойно шёл на двух ногах и без всяких костылей. Знаете, нищие часто так делают — одну ногу подвязывают и изображают из себя калеку.

— То есть хотите сказать, что он — нищий?

— Знаете, не часто можно увидеть нищего, который заходит в комиссионный магазин и выходит оттуда с несколькими свёртками покупок.

— Погодите… Вы что — проследили за ним?

— Каюсь, был грех…

— Ну и? Куда в итоге привела слежка?

— Я его потерял в районе Институтской, — печально сообщил Акопян.

— Жаль. Как его зовут, знаете?

— Только имя — Денис.

— Хорошо. Последний вопрос: Маша пользовалась театральным гримом?

— Нет, конечно. Да и зачем? Я давал ей деньги, достаточно денег, чтобы она могла купить себе хорошую контрабандную косметику.

Он замолчал, выжидательно глядя на меня:

— Что теперь со мной будет?

— Если бы вы были благоразумнее и не сбежали с места преступления, а потом не попытались бы скрыться от меня — я бы вас отпустил. Но после всех дров, что вы наломали, придётся вам какое-то время побыть у нас в гостях.

— Да, но Френкель сказал…

— Не важно, что сказал Френкель. Вашим делом занимаюсь я, а не он. Поняли, гражданин Акопян?

— Да как тут не поймёшь.

— Вот именно. Надеюсь, в чемоданчике лежит только то, что пригодится вам в камере. Жена знает, куда вы пошли?

— Знает.

— Я распоряжусь, чтобы ей разрешили свидания с вами.

Я вызвал дежурного, чтобы тот определил Баграта Самвеловича в одну из камер нашего «КПЗ». Пусть посидит, поразмышляет на досуге, и больше не убегает от органов правосудия.

Больше планов на вечер у меня не было, и я направился домой.

Настя снова устроила мне медицинский осмотр по полной программе и успокоилась лишь убедившись, что на моём теле не появилось новых синяков, шишек и внештатных отверстий.

После этого меня усадили за стол и накормили плотным ужином.

Утром меня ждали яичница с колбасой и свежезаваренный кофе. Они сразу настроили меня на позитивный лад.

Мой наставник пришёл на службу раньше меня. Ночь у него похоже выдалась беспокойной, он то и дело громко зевал.

— Как успехи, Рома?

— Из-за тебя я лёг спать в полтретьего ночи, — пожаловался он.

— Ну так ведь не зря же… Или я ошибаюсь?

— Не зря, — признался Роман. — Керманова сразу вычёркиваем.

— Обоснуй.

— Да тут целая история! Не позавидуешь мужику. Жена у него загуляла. Вот он и бесится.

— Откуда узнал?

— Соседи рассказали. У них такой шум-гам стоял — вся улица слышала. Хорошо хоть до драки не дошло.

— Теперь понятно, чего это он такой взвинченный и агрессивный. Я подумал это он так специально себя ведёт. Ну типа: лучшая защита — это нападение. Чтобы мы на него не подумали. А тут оказывается всё гораздо прозаичнее. Оно и к лучшему: одним подозреваемым меньше, — резюмировал я. — Так, Керманов отпадает. Что со Стекловым?

Савиных торжествующе улыбнулся.

— А вот со Стекловым всё гораздо интересней. Начнём с того, что биография у него, скажу прямо, подкачала: в двадцатом загремел за решётку по обвинению в разбое, в прошлом году вышел на свободу по амнистии, будь она неладна! — чуть не ударил кулаком по столу Роман.

Я понимающе вздохнул. Гуманность советской власти по отношению к уголовному элементу порой не знала пределов. Можете себе представить, какие чувства при этом испытывали те опера, которые ловили этих злодеев и отправляли в каталажку, а потом через год-два снова встречали на улице.

Как правило, исправлялись единицы. Остальные продолжали заниматься привычным ремеслом.

— Говорят, пока сидел в тюрьме, пристрастился к марафету, — продолжил Роман.

— Нормально… А как на работу устроился?

— Понятно как. Скрыл судимость от отдела кадров.

Я понимающе кивнул. Это в моём будущем любого человека можно сходу пробить по целой куче баз, а тут приходится доверять бумажкам, многие из которых откровенная липа.

— Берём Стеклова в разработку.

— А может просто нагрянем домой с обыском, прижмём к стенке?

— Рома, сам посуди: раз сидел, значит, воробей стреляный. Похищенный товар у себя на хате держать не будет, на понт ты его тоже не возьмёшь: только спугнёшь подельников. Тут надо аккуратнее поработать.

— Ну давай, поучи учёного… — обиделся Савиных.

— И поучу, и сам охотно поучусь — если чего-то не знаю. Хватит дуться, Рома: надо приносить хоть какую-то пользу на этом месте, а то выгонят из угро к такой-то бабушке и чем прикажете заниматься? Я лично ничего другого делать не могу. К крестьянскому и фабричному труду не привычен… А ты?

— А я что? Я — так, ничего… Подумал: может, ты всё усложняешь?

— Рома, Стеклов — наша единственная зацепка. Если напортачим, другой возможности взять шайку у нас не будет.

— Что нужно делать, Гриша?

— Падаем Стеклову на хвост. Нужно следить за ним.

— Что и на работе?

— На работе следить за ним не нужно, да и не получится. Придётся кого-то устраивать в его бригаду, а к новичкам всегда отношение осторожное. Короче, долгая история, а у нас времени нет.

— Хорошо, послежу за ним.

— Давай у Барышева сегодня на летучке попросим кого-нибудь в помощь.

— А ты?

— Что я? Стеклов меня видел. Мне перед ним маячить нельзя — запалит. И тогда конец всей операции.

— Ну да. Согласен, что-то я об этом сразу не подумал.

— Есть ещё один важный момент, Рома. Докладывать Барышеву будешь ты.

— Почему?

— Потому что не собираюсь нарушать твой авторитет в глазах начальства, Рома. Я пока что просто стажёр, — пояснил я.

— Да что-то не понятно, кто из нас на самом деле стажёр, — улыбнулся Савиных.

Ему пришлось по душе, что я не стал его принижать перед Барышевым.

Пришло время летучки.

Обычно она проходила в более узком кругу, но, раз Барышев велел, чтобы я перед ним отчитался — пришлось идти.

Это совещание не отличалось от сотен, а может и тысяч тех, на которых мне довелось побывать.

Заслушивание оперсводок по городу и губернии, запросов из других мест, обсуждение текущих дел, раздача ценных указаний.

…Из ювелирной мастерской Заславского по Колодезному переулку, 2 произведена кража золота на 15000 рублей. Произведенным у гражданина Тартаковского (ул. Троцкого, 78) обыском обнаружена часть похищенного золота. Тартаковский, а также перекупщик краденого Ничинский задержаны…

…Вчера, в 5 часов утра, с балкона дома №30 по улице Либкнехта раздалось несколько выстрелов из винтовки. Пули попали в соседние окна, в связи с чем поднялся переполох. На выстрелы явился постовой милиционер Бульварного района, который задержал стрелявшего с винтовкой в руках. Он оказался сторожем губсобеза Волнославским. Дознанием установлено, что Волнославский был накануне обворован и, услышав утром какой-то подозрительный шум, схватил винтовку, выскочил на балкон и открыл стрельбу…

Меня мало что касалось, однако я сидел и внимательно слушал, стараясь не упустить даже мельчайших деталей. Опыт приучил — никогда не знаешь, что тебе пригодится. Поэтому лучше владеть обстановкой по максимуму.