— Ничего…

— Пусто…

— Товарищи, уверяю вас: меня кто-то оболгал! — заявил Фролов. — Вот увидите, никакого золота у меня и в помине нет! Да и откуда ж ему было б взяться⁈ Я — сам пролетарий из трудовой семьи…

Обыск занял у нас не один час. Мы проверили всё, что только можно, перевернули вверх дном содержимое шкафов, взламывали паркет в подозрительных местах, простукивали стены.

— Нет тут ни хрена! — сквозь зубы проскрипел Роман. — Похоже надули нашего Кабанова, в уши насвистели…

— Может быть, может быть, — задумчиво протянул я.

Ещё немного, и я, пожалуй бы согласился с коллегой и наставником, но потом мой взгляд упал на гирю, почему-то стоявшую отдельно от помоста, на котором циркач тренировался и тягал тяжести.

— Это что?

— Гиря. Разве вы не видите? — с напряжением в голосе сказал циркач.

— А почему она в сторонке стоит?

— Это цирковой инвентарь. Мы везём его с собой за границу.

— Понятно.

Я подошел к гире поближе, взялся за ручку и… едва не надорвался.

Роман хмыкнул.

— Что, Гриша, тяжело? Тогда в цирке тебе не выступать, как гражданину Фролову…

— Тяжело, Рома! — признался я. — Очень тяжело… Если мне не изменяет склероз, золото где-то раза в три тяжелее железа, и эта с виду пудовая гиря — не может столько весить.

Я посмотрел на побледневшего циркача.

— Антон Павлович, у вас дома найдётся пила по железу?

— Зачем⁈ — бескровными губами прошелестел он.

— Да за тем, что сдаётся мне — эта гиря не совсем подходящая для выступлений. Что-то с ней не так, и мы просто обязаны это проверить, чтобы уберечь вас от проблем с позвоночником или с грыжей…

— Сволочь! — Фролов выкинул вперёд огромный кулак, метясь мне в челюсть, но я заранее был готов к такой реакции, поэтому успел уклониться, а затем врезал ему под ребро.

Кому-то другому, не такому Кинг-Конгу как цирковой атлет этого бы хватило, чтобы разом прекратить даже мысли о сопротивлении, но Фролов перенёс удар так, словно его муха укусила.

— Рома, шпалер! — заорал я, понимая, что циркач может просто навалять нам и уйти, если мы его не остановим чем-то более действенным.

Савиных не надо было просить дважды. Он выхватил ствол и направил его на злодея.

— Ша, Фролов! Стоять и не рыпаться!

Признаюсь, мне было не по себе от мысли везти вдвоём в угро такое сумасшедшее количество золота и арестованного атлета-циркача, способного в любую секунду выкинуть какой угодно трюк. При этом я ещё и оставался без оружия.

— Рома, давай не будем лишний раз рисковать — вызовем подкрепление? — сразу предложил я.

Савиных отмахнулся.

— Не кипишуй, Гриша! Зачем народ гонять туда-сюда. Сами управимся! Или ты струсил?

— Я лишь хочу подстраховаться. Но ты старший, тебе решать!

— Вот именно! Давай привяжем руки Фролова к гире, пусть тащит, раз такой умный. Заодно отобьёт у него желание с кулаками на агентов угрозыска кидаться.

Рома зло посмотрел на циркача, который угрюмо сидел, не поднимая глаз.

— У, сволочь! Так бы дать тебе револьвером по зубам!

— Это не ваш метод! — тихо выпалил Фролов.

— В каком смысле?

— Не советский! Нельзя бить арестованных. С ними надо обращаться вежливо и по закону.

Мой наставник фыркнул.

— Может тебе ещё и задницу в туалете подтереть? Заткнись лучше и не доводи до греха, а то завалю тебя прямо на фатере — скажу, что с ножом на нас кидался. Правильно говорю, Гриша?

— Не то слово. А я буду свидетелем, — усмехнулся я.

Циркач оказался понятливым и больше эту тему не поднимал и вообще всю дорогу, пока мы добирались до угро, вёл себя ниже травы, тише воды, правда, Рома всё-таки внял другому моему совету и нанял извозчика. Оплатили мы его из денег, найденных при Фролове.

Кабанов встретил нас на удивление спокойно, лишь поинтересовался, какого хрена мы притащили вместе с арестантом ещё и цирковую гирю. Когда услышал объяснение, не выдержал и захохотал, держась за живот.

— Ловок, зараза! Нечего сказать! Сам придумал или надоумил кто?

— Сам, — вздохнул атлет.

Пожав нам руки, начальник отдела отпустил меня и Романа домой. Как и договаривались, мы зашли с ним в ближайшую пивную, где уговорили по паре кружечек пенного, закусив таранькой.

— А с тобой можно работать, Гриша! — произнёс наставник напоследок.

Я улыбнулся.

— Ты тоже ничего, Рома!

Он зевнул.

— Поздно уже. Пойду домой — спать!

— Тебя проводить?

— Что я — пацан что ли? Справлюсь…

Дома меня встретили Настя и Степановна. Из кухни доносился божественный аромат жареной картошки.

— Как прошёл второй день на новой работе? — спросила Настя, целуя меня в губы.

— Так же как и первый. Посадили за стол, завалили бумагами…

Любимая недоверчиво посмотрела на моё невинное лицо.

— Честное слово! Мне ведь даже револьвер ещё не выдали!

Она недоверчиво покачала головой.

— Гриша, это ты своих жуликов обманывать можешь, а меня ты не проведёшь: опять ведь за кем-то гонялся! Я же тебя знаю…

— Да вообще бегать ни за кем не пришлось. Не работа — курорт!

— Счастье ты моё… луковое! Иди на кухню, ужинать!

Утром Савиных с загадочным видом отвёл меня в сторону и вручил небольшой бумажный пакет.

— Это тебе, Гриша. Только будь осторожней, никому не показывай!

— Что здесь? — Я недоумённо потянулся к свёртку, но Роман зловеще прошипел:

— С ума сошёл? Потом взглянешь, не при свидетелях.

Он оглянулся по сторонам и прошептал:

— Тут твоя премия.

— Какая ещё премия⁈ Я ж работаю меньше недели.

— Заслуженная! Короче, как я и говорил: сегодня с самого утра Акопян примчался к нам в отдел как ошпаренный и попросил забрать заявление назад. Дескать, никакого ограбления не было.

— А ты?

— А я что — дурак? Если есть возможность сшибить с фраера малую копеечку — грех не воспользоваться. Говорю ему: так и так, заявление уже везде зарегистрировано, люди, то есть мы — уже вовсю над ним вкалываем. Ну и так аккуратненько намекаю, что вопрос решить, конечно, можно, но за труды и старания придётся заплатить.

— И он согласился?

— А куда ж денешься⁈ — лицо Савиных расплылось в довольной улыбке.

— Сколько ты с него взял?

Рома лукаво подмигнул.

— Не переживай, Гриня! Я тебя не обидел. Вся сумма пополам ушла: тебе и мне. Мы ж с тобой свои люди теперь.

Я сделал вид, что замялся, хотя пакет с взяткой жёг мне руки.

— Спасибо тебе, конечно, большое, Рома. Только что Кабанов скажет — он ведь вчера нас с тобой на это дело заряжал…

— А что он может сказать⁈ Ему даже лучше будет: одним нераскрытым делом меньше — значит, наверху не так сильно пропесочат.

— Хорошо, а что следователь?

— Следака я беру на себя. Ему тоже лишняя обуза не нужна. Вот увидишь, ещё нам спасибо скажет. Да ты не переживай, Гриша! Думаешь, у меня это в первый раз? Всегда проскакивало, и сейчас проскочит.

— Раз так… — Я засунул пакет за пазуху. — Спасибо, Гриша! Прямо как найденные… У меня сейчас как раз с деньгами туго.

— Ну вот, а теперь полегче станет! — Он снова подмигнул. — Ты, главное, меня держись, Гриша! Я тебе плохого не посоветую.

Его показная дружелюбность и немного суетливая манера поведения сразу вызвали у меня сомнения. Мой оперской опыт даже не кричал — вопил во всю мощь: всё это затеяно неспроста.

В моё время схожим образом проверяли новичков: кто-то из начальства мелкого ранга или сослуживцев давал конвертик с деньгами, якобы — это его доля от «заработанного» отделением.

Если новичок соглашался, тем самым проверку не проходил и ставил на себе крест.

Но тут нечто другое. Я в какой-то степени уже раскусил Савиных и составил его психологический портрет, пусть и не во всех деталях, да они мне не так уж и нужны в данный момент. Ясно одно: я гарантировано провалю проверку, если не возьму эти бабки.