Он — главная проблема. Его не взять одними только водяными плетьми. Хоть Рауча и постаралась, но каменщик смог вырваться. Как и десяток его приближенных.

— Куда двигаться? — спрашивает Филин. У нас было два вариант этот случай.

— Всех в тыл. Дымок, твои со мной в авангард, — бросаю притихшему Лёне. Тот сразу же связывается с гриднями в другой машине.

— Красавица, сиди здесь, не волнуйся, мы скоро, — подмигиваю я Зеу, прежде чем выскользнуть наружу. А она широко улыбается мне в ответ, не показывая страха, хоть руки от волнения и подрагивают. Опытная девка. Не лезет со своими переживаниями, видит, что мужчинам не до того.

Филин улепетывает к своим в тыл. Мы же вместе с Лёней, пригнувшись, движемся вперед вдоль застывшей колонны. По дороге «обрастаем» группой гридней и до остатков врагов добираемся уже вшестером. Плети Раучи все еще стелются по земле, пытаясь ухватить за штанину то одного, то другого автоматчика, но козырь с духом мы уже обыграли. Настал черед самим поработать.

Гридни набрасываются на разбитых врагов. Тех осталось, может с десяток, в том числе и пара Подмастерий. Нормально. Риск приемлемый, должны сдюжить, как бы не детсадовцы уж. Подсоблять с мелочью не буду. Тем более что мне надо разделать под орех Грандмастера.

Оставляя справа вспышки молний и грохот выстрелов, я взбираюсь вверх по крутому склону. Приближаюсь к каменщику на груде камней. Тот оброс крепки доспехом — сплошной гранит: ни глаз, ни рта.

Карты доставать не спешу, но планы у меня однозначные. Сейчас выковыряем бабочку из кокона. Только сначала уточним, вдруг у него язык развяжется:

— Воскресенский послал?

— Я не посыльный, щенок, — гремит каменщик.

— А кто же? — хрипло смеюсь. — Ты глупое ничтожество, что полезло на Романова. Явно своей головы нет.

— А что Романовы? Романовы — никто, — он вытягивает каменную руку в сторону и выхватывает из воздуха каменную пику с пятью зубцами. — Всё что у тебя есть — выдуманные сказки. Древние города, забытые завоевания, нереальные сокровища… Где это всё? Ничего этого у тебя нет. Ты никто, тьфу! — плюется он, видимо, себе в шлем. — Хорьковы — вот за кем будущее!

Значит, Хорьков. Забавная фамилия. Наверняка, кто-то из бывших мещан. Нараздавали потомки гербов кому попало, а дедушке Мише теперь полоть сорняки.

— Сколько в одной реплике оскорбления, сколько невежества, — усмехнувшись, я двигаюсь прямо на мага в граните. — Но в кое-чем ты не прав. Сокровища потеряны, но знания остались. И твоя вилка мне известна. Зубобдыщ. Распространенная техника. Довольно энергозатратная. Уверен, что потянешь?

— Щас увидишь! — гаркает он и пятизубец разряжается градом осколков. Мелкие камни летят широкой полосой. Словно три пулеметные точки рядышком стрекочут.

Только я уже ушел двумя кульбитами в сторону от прямого огня. Это легко, когда знаешь, что за техника у твоего неприятеля. Очень легко. Атака «Зубобдыщ» прямолинейна. Опасна в лоб, мало какой щит сдюжит, если ты не Магистр.

Но уж если на то пошло, меня даже из банального самострела пристрелить можно. Арбалет, там, или «калаш». Да хоть девятимиллиметровый Стечкин. Но хоть кому-то это разве удалось? То-то и оно. Хе. Бронебойность для меня не аргумент.

Хорьков водит «стволы» зубобдыща следом за мной. Пытается, точнее. Кувырки, кульбиты и вот я перекатом ухожу за холм оползня. Стрельба затихает. Я настороже — импульс биокинетики в уши. И вот он — глухой шум шагов. Подбирается увалень. Тихий, как ужаленный пчелой медведь.

«Рауча, сладкая, ты здесь?»

«Да» — через метку передается голос неудавшейся невесты. Очень довольный. Еще бы. У нее там целый гарем из женихов.

«Убирай все плети. Готовься пустить большущий канат. Сейчас я заведу в озеро самого завидного жениха. Как только — так сразу хватаешь, тащишь себе на дно и крепко-крепко его целуешь, пока у него воздух не кончится. Поняла, сладкая?»

«Да, господин!» — на радостях восклицает неупокоенная душа.

«Удачной брачной ночи», — в моих руках возникает два веера из карт.

Хорьков бросается ко мне за холм — бесшумно, как слон в посудной лавке. Я выскакиваю с другой стороны, пробегаю холм. Быстрый заход каменщику за спину и бросок всех карт. Град взрывов толкает Грандмастера на пару метров вперед к воде. Он падает, катится, пытается встать. Я тут же с разбегу взрываюсь в прыжке. Удар двумя ногами откидывает Хорькова еще дальше. Он наконец падает в воду.

— Рауча! — ору, выкидывая горсть карт в гранитный шлем. Череда взрывов ослепляет и глушит здоровяка. Он снова заваливается, почерневший от взрывов гак деготь, но встать уже не может. В воде вокруг живой глыбы возникает воронка, озеро засасывает Хорькова. Он в ужасе болтыхает руками.

— А-А-А! — каменщика раздирает громоподобный рев.

Воздух вокруг нас взрывается градом камней. Я едва успеваю одернуть голову, а потом еще и подпрыгнуть, иначе бы прилетело валуном. Уф, забавная «детская неожиданность». Звучат громкие плюхи камней в воду.

А парень-то не слабак. Только неуправляемая агрессия его не спасет. Вдобавок я подкидываю картежку-другую. Взрывы глушат Хорькова как рыбу. Он безвольно он оседает, и запакованное в камень тело уходит в пучину.

Через секунду слышу довольное урчание Раучи

«Мой!!! — радостно ликует свихнувшаяся душа. — Молодой, красивый, без кольца!»

Мда, чем бы дитя не тешилась…

Далекий грохот выстрелов затих. Я касаюсь пальцами гарнитуры.

— Дымок, это Медведь. Доложи обстановку.

— Медведь, Дымок, — тяжело дышит парень. — Чисто.

— Дымок, потери?

— Нет. Только Сеню цепанул огневик. Целитель уже лечит.

Вздохи у него громкие, как «чуханье» паровоза. А дышать-то он так и не научился. Не скоро гридни проломят первый потолок, ой не скоро.

— Филин, Медведь. Какая обстановка?

— Медведь, Филин. Чисто. Трое противников сбежали.

Ну и пускай их. Три не тридцать. В целом всё отлично. Сеча прошла, пир копий и клинков позади. Теперь самое время умять вкусные души. Только для этого мне нужны трупы.

«Рауча, детка, а верни мне своего последнего женишка».

«Что⁈» — испуганное.

«Я ненадолго».

«Может, не надо?» — жалобное.

«Надо, малышка, надо. И вообще у меня к тебе серьезный разговор».

Оставлять опасную душу слишком беспечно для меня. Рядом с Голубым озером живут мои новые подданные из Артциви. А значит, я должен разобраться с Раучей. Полюбовно или как придется.

— Радмила Аркадьевна, здравствуйте. Я — Егор Андреевич Хорьков, — совсем не дружелюбно улыбается старик, по-хозяйски усевшись в кресло в гостиной, куда его привела слуга.

Только что зашедшая в комнату Радмила смотрит на дерзкого. А тот откидывается на спинку и плотоядным взглядом изучает точеную фигуру девушки.

— Вас не учили тому, что первой садится дама? — холодно спрашивает блондинка.

— Учили, меня много чему учили, — довольно щерится наглый старик. Он переводит взгляд на лепнины на потолке, потом осматривает декор на стенах. — Мне не нравится ваш интерьер. Я сделаю ремонт. А еще поменяю крыльцо, оно слегка выцвело. И садовника я привезу своего, он вырезает из кустов отменные фигуры хорьков.

Глядя на этого господина, блондинка хмурится. Явился без приглашения и ведет себе так нахально. Что за убожество?

Девушка выпрямляется, задумчиво проводит руками по складкам домашнего платья. А затем просто отворачивается и шагает к дверям. Она по горло занято делами Миши, и ей некогда выяснять у каждой шавки, по какому случаю ей вздумалось лаять на дом Романовых.

— Вы куда⁈ — удивленно кричит ей вслед глава рода Хорьковых. — Мы же не поговорили!

— Вы всё сказали, — оборачивается на пороге Радмила. — Дальше вы будете разговаривать уже с охраной. Если сами не уйдете.

Старик злобно вскакивает и шипит:

— Ах так, да⁈ Ну ничего! Через неделю я снова приду и предложу выкуп за этот дом. Вот тогда и попляшем! Отказывать вы уже не захотите.